Страница 23 из 99
История на этом, самом интересном, месте берет паузу. Продолжение рассказа Диодора Сицилийского, главного нашего источника, о войне Селевка и Лисимаха против Антигона не сохранилось. Хотя в «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха имеется яркая биография Деметрия, ни в ней, ни в биографии Пирра подробностей кампании 301 г. просто нет. Иными словами, в наших руках лишь несколько ненадежных свидетельств да краткое, беллетристическое описание Плутархом битвы при Ипсе, на основании которых приходится восстанавливать картину произошедшего.
Итак, летом 301 г. уже соединенные армии сошлись на равнине близ г. Ипс Где находилось это место, можно только гадать. Правда, большинство современных историков помещают его несколько к югу от Синнады, то есть во Фригии. Нам не известны фронты расположения армий, и остается оставить без ответа вопрос, сражались ли противники лицом на север и юг или на восток и запад. Поскольку после поражения Деметрий и Пирр бежали в Эфес, собрав вокруг себя остатки войск, представляется вероятным, что их лагерь лежал на западе. Однако мы увидим во время битвы эти увлекающиеся натуры в тылу врага, отрезанными от главных сил. Следовательно, они могли не возвращаться в свой лагерь.
Но начать придется с вопроса о том, как союзники сумели объединить свои войска (а под Ипсом сражался, судя по всему, даже Препелай).
Антигон и Деметрий явно не пытались «навалиться» на Лисимаха, засевшего в Гераклее. Борьба с ним опять приобрела бы характер затяжной «окопной войны», тем более что ресурсов к ней у фракийского царя в этом году было значительно больше. А в это время Селевк и Препелай овладели бы большей частью Малой Азии, полностью лишив Антигона тылов.
В преддверии решающего столкновения фригийские пари должны были стремиться к соединению своих армий. Отказавшись от наступления на Гераклею, они могли избрать для этого два способа. Один явно проигрышный: переброску войск Антигона к Пропонтиде. Хотя здесь объединенную рать поддерживал бы флот, соправители автоматически теряли большую часть Азии. Через освободившиеся проходы Лисимах легко достигал Фригии, куда столь же беспрепятственно добирался и Селевк.
Второй способ наверняка и был избран Антигоном: он оставался в районе зимних квартир, Деметрий же, огопгув войска от Боспора в западную часть Пропонтиды, затем направлялся к отцу по все той же персидской военной дороге. Позиция во Фригии еще сохраняла форму центрального положения, правда эта форма была скорее географической иллюзией, чем реальным стратегическим фактором. Лисимах в таком случае должен был избрать дороги, ведущие на восток и юго-восток от Гераклеи. Как доказывают события галатского нашествия, а также походы римских легионов (например, во время Митридатовых войн), местность эта вполне проходима для крупных армий. Через Пафлагонию Лисимах выходил в долину Галиса, следуя которой легко достигал лагеря Селевка.
Из Каппадокии соединенная армия могла направиться прямо во Фригию, навстречу врагу, и одновременно позволяя Препслаю присоединиться к главным силам (например, пройдя южнее расположения Антигона, но горным дорогам в районе Киботоса).
Несмотря на то что направление движения армий позволяло им держаться на дистанции друг от друга, есть два обстоятельства, позволяющие предположить, что первая половина 301 г. состояла не из одних только маршей и контрмаршей.
Прежде всего, в сражение при Ипсе армия союзников вступала, имея уже не 480 слонов, а 400. Да и конницы у нее поубавилось: всего 10 500 коней против 12 000 у одного Селевка в прошлую кампанию. Конечно, можно сослаться на падеж слонов, вызванный долгой и суровой зимой[38], но что касается конницы, то уменьшение ее числа должно быть вызвано потерями в боевых столкновениях: едва ли союзники использовали этот ценный род войск в качестве оккупационных сил.
К тому же мы имеем косвенные свидетельства, что в этом году войска Антигона (из числа остававшихся в Сирии?) совершили рейд на Вавилон, чтобы заставить Селевка покинуть Малую Азию. Рейд был безрезультатным, однако он показывает стремление Антигона найти стратегическое решение задачи, стоящей перед ним Возможно, этот рейд объясняет и тот факт, что со сражением тянули до середины или даже второй половины года.
Плутарх, правда, подчеркивает нерешительность Антигона во время кампании, предшествовавшей битве при Ипсе. Нарушая свое обыкновение знакомить подчиненных и даже сына с планами лишь накануне выступления из лагеря, он советовался с Деметрием и выглядел нерешительным Вполне вероятно, Плутарх, следуя обычаю многих историков, хочет обнаружить в поведении Антигона драматическое предчувствие гибели. Однако вспомним, что о фригийском царе писал Полиен: «Антигон Первый, если имел мощное войско, то воевал более медлительно. С другой стороны, если он имел несильное войско, то совершал дерзкие нападения, считая, что благородная смерть предпочтительнее бесславной жизни»[39].
Приметы, правда, для Антигона были неблагоприятны. Античный человек был убежден в том, что боги оказывают прямое воздействие на ход сражения, что человеческая воля, хитроумие, мужество — не единственные и исключительные причины победы. Все определяет воля богов, о которой, как о стихийном бедствии, можно судить по знакам, своего рода подсказкам, посылаемым Небесами.
Перед самой битвой Деметрию во сне явился Александр в парадных доспехах, словно покойный царь готовился к смотру или сражению, и спросил, какой клич они с Антигоном избрали для решительной битвы. Деметрий ответил: «Зевс и Победа». Тогда Александр сказал, что он уходит к Селевку и Лисимаху, которые использовали его имя в своем боевом кличе.
Наутро, уже после построения пехоты, Антигон при выходе из палатки споткнулся, упал ничком и сильно расшибся. Хуже этой приметы просто не могло быть. К счастью, видеть происшествие могли немногие, как немногие видели и патетический жест старого царя, воздевшего руки к небу и попросившего либо быстрой смерти, либо победы.
Итак, войска были готовы к сражению. Антигон сосредоточил 70 000 пехоты, 10 000 всадников и 75 слонов. Количество тяжеловооруженных воинов (пеших и конных) нам неизвестно, но едва ли оно превышало 50% от этой цифры. Слоновье стадо досталось Антигону от Эвдима, сатрапа Индии, перешедшего на его сторону еще во время войны с Эвменом.
На противоположной стороне находилось 64 000 пехотинцев, 10 500 всадников, 400 слонов и 120 боевых колесниц (мы не занем, применялись ли они в сражении). 500 всадников были небольшой компенсацией за 6000 пехотинцев, тем более что конница, сражавшаяся на стороне союзников, в подавляющем своем большинстве была легкой, набранной Селевком среди жителей Верхних Сатрапий.
Описание сражения ставит перед нами множество вопросов. Во-первых, из противников Антигона упоминаются исключительно Селевк и Антиох. Такое впечатление, что Плутарх, а вероятно, и Диодор, пользовались источниками, апологетически настроенными по отношению к селевкидским монархам[40]. Далее, основное внимание рассказчика сосредоточено на правом крыле фригийской армии, а потом смещается в центр ради живописания коллапса пеших частей Антигона и смерти строго царя. В результате некоторые из современных историков говорят о «пешем центре и конном фланге», делая обе армии однорукими. Античное построение войск между тем требовало прикрытия обоих флангов фаланги конницей; если же с одной из сторон армии противников опирались на какую-то естественную преграду, то наверняка это было бы отражено в источниках.
Не меньше удивляет рассказ о слонах Селевка. Возникает ощущение, что они располагались уступом слева от его пехотных сил, — иначе, чтобы прикрыть животными с фланга и тыла свою фалангу, Селевк был бы вынужден совершить титанические усилия. И куда-то «делись» колесницы…
38
Хотя Селевку было далеко до условий, в которых Ганнибал провел своих слонов через Альпы.
39
Перевод М. М. Холода.
40
Хотя Плутарх и говорит: «В большой битве при Ипсе, где сражались все цари…»