Страница 48 из 81
воздвижением коего некогда был унижен досточтимый царь Уганна.
Откуда ни возьмись подле Каранни вдруг возник ассирийский купец.
— Кто ты? — спросил царевич.
Таги-Усак не ответил. Он внимательно вглядывался во вновь вырезанные
на камне письмена.
— Все это хорошо! Однако тут не названо имя нашей царицы Мари-Луйс,
божественный! А ведь в победе над Каннуваром есть и большая доля твоей
царственной супруги!
— Э, да это ты, Таги-Усак?! — радостно вскрикнул Каранни. — Как там
царица? Что с ней?
— Приветствует тебя, божественный! — низко кланяясь, отвечал
астролог.
Через какое-то время они уже сидели в шатре у царевича.
Колыхнулась штора, отделяющая спальную часть, выглянула и тотчас
скрылась Нуар.
— Так что же там? Как она? — потянулся к Таги-Усаку Каранни.
— Отказалась, божественный. Не пожелала бежать со мной.
Царевич не пытал о подробностях. После долгого молчания он наконец
спросил:
— Здорова ли хотя бы?
— Да. И, по-моему, очень воодушевлена, что-то задумала, но мне не
открылась.
«Неужто, — подумал Каранни, — моя царица и в плену творит мне добро,
заботится обо мне?!»
И он снова ощутил, что все более и более теряет веру в силу богов.
* * *
Войско хеттов подошло к долине Каннувара уже к вечеру.
Мари-Луйс ехала в крытой колеснице вместе с Ерес Эпит. С нетерпением
ждала она, что вот-вот покажется лагерь армянского войска.
Когда царь Мурсилис сообщил, что берет ее с собою в поход, Мари-Луйс
с трудом удержалась, не обнаружила своей радости...
Из Хаттушаша выехали семь дней назад. И вот цель уже близка.
Привал сделали на подступах к долине.
Принесли тут жертву хеттской богине солнца Кумарфи. Для Мари-Луйс
раскинули шатер.
Вечерело. Вдали напротив уже четко просматривались костры армянских
воинов. Над головой сияло звездное небо. Хетты не переставали удивляться
тому, как велико армянское войско: подумать только, сколько костров
полыхает.
Мари-Луйс, хорошо зная своего супруга, понимала, что он намеренно
велел запалить множество костров, дабы уже при первой встрече с врагом
произвести на него устрашающее впечатление.
Тьма сгущалась. Мари-Луйс попросила Ерес Эпит погасить светильники, а
вход в шатер при этом оставить открытым. Там, напротив, в родном войске ее
супруг, а может, и брат тоже. Изловчиться бы как-то да оказаться среди
них!.. Она это может. Скажем, переоденется жрицей-прорицательницей в
рванье и, миновав возможные препятствия, окажется у своих.
Но с каким лицом явиться к супругу? Оскверненная — к чистому,
незапятнанному?! Нет, не пойдет она! Да и здесь, у Мурсилиса, у нее есть
свои цели.
Думы не давали покоя. И сна ни в одном глазу. Мари-Луйс попросила
Ерес Эпит принести ей мужское одеяние. Облачившись в него, она вышла из
шатра. В войсках все уже спали. Костры давно прогорели. Бодрствовали
только дозорные. Воздух над лагерем был тяжелый, пропахший человечьим и
конским потом.
Часы тянулись медленно.
В правом крыле Мурсилисова лагеря раздался какой-то шум. И следом,
разрывая ночную тьму, прокатился крик часовых:
— Просыпайтесь!..
— Вставайте! Вставайте!..
Мари-Луйс заметила, что вдали движется к ним широким строем черная
масса. И она тотчас поняла, что это, должно быть, та самая арцахская
конница, о которой ей поведал, будучи в Хаттушаше, Таги-Усак. О боги! Да
это же как шквал, как буря!.. И гордость переполнила душу Мари-Луйс.
Тревога охватила весь лагерь. Стремительно вылетел из шатра царь
Мурсилис и, вскочив в колесницу, помчался туда, откуда накатывался шум и
грохот.
Мари-Луйс тоже взошла в поданную ей колесницу и понеслась вслед за
ним...
От неожиданного ночного нападения невиданной дотоле конницы в войске
хеттов все перемешалось. Но военачальникам удалось овладеть положением и
удержать лагерь в единении, не дать людям броситься в панике врассыпную.
А армянские конники тем временем упорно атаковали стан то в одном, то
в другом направлении.
С рассветом в поддержку им Каранни двинул и пешие войска.
Мари-Луйс понимала, что супруг ее стремится взять хеттов в кольцо с
тем, чтобы конница затем прорвалась в лагерь.
Солнце всходило багровое, как кровью облитое. Холодный осенний воздух
был какой-то колючий.
Царевич Наназити подкатил в колеснице к Мари-Луйс и, с юношеской
пылкостью приветствуя ее, сказал:
— Советую тебе, возлюбленная женщина моего отца, войти в шатер и не
покидать его!
— А если я, — ласково улыбнувшись ему, проговорила она в ответ, —
пожелаю быть рядом с тобою?..
— Отец требует, чтобы ты оставалась в шатре.
— Я хочу и с отцом твоим быть рядом!..
— Он будет на поле битвы.
— Именно там-то я бы и хотела быть, мой юноша. Разве ни ты, ни твой
отец не понимаете, что обречены на погибель?
Царевич рассмеялся:
— Неужто так?
— Конечно. У армян видишь, какая конница. Вы бессильны противостоять
ей.
— Удивительное дело! — уже серьезно промолвил Наназити. — Впервые
вижу подобное. Когда, каким образом армяне додумались до этого? И как им
такое удалось? Не понимаю.
— Они и богов могут оседлать и взнуздать! — засмеялась теперь уже
Мари-Луйс — Ты славный, Наназити, мне жаль тебя.
— Отец мой противопоставит армянской коннице своих слонов. Они ох как
страшны!..
Наназити стеганул коней и умчался.
Мари-Луйс долго с усмешкой смотрела ему вслед. Затем обернулась туда,
где виднелись сгруппированные армянские части. Вот взгляд ее отыскал знамя
Каранни. Она вся напряглась: вдруг увидит и его самого или хотя бы его
колесницу?.. А куда свернул Наназити? Что, если он помчался прямо к стану
ее супруга?.. Остановись, глупый юноша, престолонаследник Каранни, что
лесной ягуар, вмиг удушит тебя!.. Остановись!..
Осеннее солнце совсем не грело. Только зажигало сверканием оружие
воинов.
Слева опять накатывался какой-то рокот. Мари-Луйс с тревогой
посмотрела туда и увидела что-то вроде огромных движущихся холмов. Как
барханы в пустыне под ветром.
Ясно! Это хетты готовятся ввести в бой своих слонов.
Мари-Луйс забеспокоилась не на шутку. Наназити ведь сказал, что они
против конницы направят слонов!..
И много этих слонов. Сотни полторы. Когда они выступили из Хаттушаша,
Мурсилиса как раз сопровождал военачальник, приставленный к ним. С виду
довольно приветливый, немолодой уже человек. Слонов царю Мурсилису
доставили из Индии. Они специально обучены. Сила в них ужасающая.
Мурсилие очень гордился своим приобретением. Ведь на поле сражения
они буквально затаптывают войско противника и обращают в бегство.
Для лютости перед боем их еще и опаивают вином...
Мари-Луйс ринулась к шатру царя Мурсилиса. На пути она увидела, как
воины, приставленные к слонам, наливали вино из бурдюков в корыта.
Военачальник их низко поклонился Мари-Луйс.
У царицы в руках был скипетр, завершающийся золоченой головой богини
Иштар с пустыми глазницами.
Мари-Луйс остановилась у корыт с вином, вокруг которых ходили жрецы и
освящали пойло слонов. Она подошла поближе и тоже, как бы присоединяясь к
священнодействию, стала опускать свой скипетр то в одно, то в другое
корыто и, покрутив им семь раз, незаметно нажимала на потайную кнопку
сжимаемого в ладони скипетра, из которого через глазницы золоченого божка
в корыта с вином сочился смертельный яд.
Так Мари-Луйс «освятила» все корыта. Затем она от имени царя щедро
вознаградила приставленного к слонам военачальника и его воинов.