Страница 52 из 72
Было уже за полночь, когда секретарь ворвался в дом и поднял на ноги всех обитателей. Его бескровное лицо казалось совсем белым оттого, что за его спиной маячил рослый полицейский в черной форме. Однако каким-то образом красная тяжелая невозмутимая физиономия человека в форме походила на маску рока даже сильнее, чем бледный и взволнованный лик секретаря. Новость, с которой они явились, была преподнесена двум женщинам со всей возможной взвешенностью выражений и осторожностью. Известие заключалось в том, что мертвое тело адмирала Крейвена нашли в пруду, где оно плавало у берега под деревьями, окутанное водорослями и тиной. Предполагалось, что он утонул.
Любой, кто знаком с секретарем, мистером Хэрольдом Харкером, поймет, что каким бы ни было охватившее его волнение, этим утром его обуревало страстное желание взять ситуацию в свои руки. Инспектора, которого он накануне повстречал на дороге недалеко от «Зеленого человечка», секретарь затащил в одну из комнат, чтобы посоветоваться без посторонних. Там он учинил ему истинный допрос, но это ничуть не смутило бесстрастного инспектора Бернса – он был либо слишком глуп, либо слишком умен, чтобы обижаться на подобные мелочи. Вскоре стало ясно, что он был далеко не так глуп, как казалось, поскольку на шквал вопросов Харкера отвечал хоть и медленно, но четко и рассудительно.
– Что ж, – наконец сказал Харкер, в голове которого вертелись многочисленные названия пособий наподобие «Как стать сыщиком за десять дней», – надо полагать, мы имеем дело с обычным треугольником: несчастный случай, самоубийство или убийство.
– Мне не кажется, что это могло произойти случайно, – ответил полицейский. – Тогда ведь еще даже не стемнело, да и пруд-то находится в пятидесяти ярдах от прямой дороги, которую к тому же он знал как свои пять пальцев. Для него утонуть в том пруду было все равно, что пойти и аккуратно лечь в лужу посреди улицы. А что касается самоубийства, я бы не стал заявлять, что он свел счеты с жизнью, это тоже маловероятно. Адмирал был весьма деятельным и успешным человеком, к тому же баснословно богатым, чуть ли не миллионером, насколько я знаю. Хотя, понятно, это ничего не доказывает. В личной жизни у него тоже как будто все складывалось. Уж кто-кто, а он не стал бы топиться.
– Значит, – от волнения перешел на шепот секретарь, – остается третий вариант.
– Я бы не стал торопиться с таким выводом, – возразил инспектор к явному неудовольствию Харкера, который торопился всегда и во всем. – Есть еще пара вопросов, с которыми не мешало бы разобраться. Вот, к примеру, его состояние. Вам известно, к кому оно перейдет. Вы его личный секретарь, вам что-либо известно о его завещании?
– Не настолько личный, – ответил молодой человек. – У него был свой адвокат из конторы господ Уиллиса, Хардмана и Дайка на Сатфорд-хай-стрит. Думаю, завещание находится у них.
– Надо бы наведаться к ним поскорее, – сказал инспектор.
– Едем сейчас же! – вскричал нетерпеливый секретарь, но не бросился на улицу, а нервно походил по комнате и неожиданно поинтересовался: – А как вы поступили с телом, инспектор?
– Сейчас его в участке осматривает доктор Стрейкер. Отчет, думаю, будет готов где-то через час.
– Что же так долго-то? – воскликнул Харкер. – Мы выиграем время, если встретимся с ним у адвокатов. – Тут он остановился, и порывистость его вдруг сменилась смущением. – Послушайте, – сказал он. – Я бы хотел… Думаю, нужно бы позаботиться о юной леди, дочери бедного адмирала. У нее появилась одна идея… Может быть, это и ерунда, но мне бы не хотелось ее расстраивать. Она хочет посоветоваться с каким-то другом, который сейчас остановился в городе. Какой-то Браун, священник, кажется… Она дала мне его адрес. Я не очень-то доверяю попам, но…
Инспектор кивнул.
– Я тоже не очень-то доверяю попам, но отцу Брауну я доверяю полностью, – сказал он. – Однажды мне пришлось с ним заниматься одним делом о пропаже шкатулки с драгоценностями. Ему в сыщики, а не в священники нужно было идти.
– Хорошо, – на ходу бросил секретарь, выходя из комнаты. – Его тоже пригласим к адвокатам.
Как оказалось, когда они в спешном порядке прибыли в соседний городок, чтобы встретиться с доктором Стрейкером в адвокатской конторе, отец Браун был уже там. Он сидел, сложив руки на большом старом зонтике, и приятно беседовал с единственным присутствующим представителем фирмы. Доктор Стрейкер уже тоже прибыл, но, как видно, только что, поскольку, когда они его увидели, он бросил перчатки в цилиндр, а цилиндр поставил на столик у стены. Мягкая улыбка на круглом, как луна, приветливом лице священника, его весело поблескивающие очки, вместе с тихим смехом жизнерадостного седого адвоката указывали на то, что доктор еще не сообщил им о том, какое печальное дело собрало их здесь.
– Нет, все же прекрасное утро выдалось, – говорил отец Браун. – Похоже, буря все-таки прошла мимо нас. Вы эти тучи видели? Огромные, черные, а с неба – ни капли.
– Да, – поигрывая ручкой, согласился адвокат. Это был третий из партнеров, мистер Дайк. – И сейчас, смотрите, небо чистое, ни облачка. В такой день и работать-то грешно. – Тут, заметив посетителей, он отложил ручку и встал. – А, мистер Харкер! Здравствуйте, здравствуйте. Как поживаете? Я слышал, скоро адмирал возвращается.
Когда заговорил Харкер, его голос глухо разнесся по комнате.
– К сожалению, мы принесли с собой плохие новости. Адмирал Крейвен утонул по пути домой.
Что-то неуловимое изменилось в настроении, царившем в комнате, хотя оба находившихся здесь, застыв, по-прежнему смотрели на секретаря так, будто ожидали от него какой-то шутки. Оба они повторили слово «утонул», переглянулись и изумленно уставились на вестника. Потом одновременно заговорили:
– Когда это случилось? – спросил священник.
– Где его нашли? – спросил адвокат.
– Нашли его, – ответил инспектор, – в том пруду, недалеко от берега, возле «Зеленого человечка». Когда его вытащили, он весь был в водорослях и тине, так что его сразу и не узнали, но доктор Стрейкер… Что с вами, отец Браун? Вам плохо?
– «Зеленый человечек», – произнес отец Браун, который вдруг побледнел и содрогнулся. – Извините… Простите, просто меня это так ужаснуло.
– Что вас ужаснуло? – недоуменно спросил офицер.
– Наверное, зеленая тина, – ответил священник, издав нервный смешок, а потом добавил уже более твердым голосом: – Я думал, это были морские водоросли.
К этому времени все уже смотрели на священника, явно подозревая, что он свихнулся, что и понятно, и все же причиной следующего удивления стал не он. После гробового молчания заговорил доктор.
Нужно сказать, что доктор Стрейкер являлся человеком примечательным. Даже внешне. Он был очень высоким и угловатым, одевался в соответствии со своей профессией, но по моде, которая отжила свое еще, наверное, в средневикторианскую эпоху. Будучи сравнительно молодым человеком, он носил длинную окладистую каштановую бороду, которая ниспадала на его жилет, придавая всему лицу, одновременно грубому и красивому, сильную бледность. Привлекательность доктора несколько умаляли глубоко посаженные глаза, которые не то чтобы косили, но, скорее имели какой-то намек на косоглазие. Эти особенности и обратили на себя всеобщее внимание, потому что, как только он заговорил, сразу стало понятно, что этот человек привык, чтобы его слушали и с его мнением считались, хотя сказал он только:
– Раз уж мы заговорили о подробностях, нужно добавить еще кое-что. – И, немного подумав: – Адмирал Крейвен не утонул.
Инспектор с неожиданной для такого крупного человека скоростью повернулся к доктору и попросил объяснить.
– Я только что осмотрел тело, – сказал доктор Стрейкер. – Причиной смерти был укол в сердце тонким острым предметом, наподобие стилета. Тело бросили в пруд после смерти и даже не сразу, а через какое-то время.
Отец Браун не сводил с доктора Стрейкера глаз. Нечасто на лице его появлялось такое сосредоточенное выражение, и позже, когда собравшиеся расходились, он подошел к медику, чтобы продолжить разговор на улице. Пока же единственное, что их еще задерживало, – это формальный вопрос о завещании. Профессиональный этикет юриста заставил понервничать нетерпеливого молодого секретаря. Впрочем, старого адвоката все же удалось убедить (больше благодаря такту священника, чем настойчивости полицейского) не делать тайны из того, о чем и так все догадывались. Мистер Дайк с профессиональной вежливой улыбкой признал, что в завещании адмирала не было ничего необычного, он оставил все своему единственному ребенку, Оливии, и не было никаких причин это скрывать.