Страница 51 из 72
Последние лучи заходящего солнца лежали длинными слитками меди и золота на темной глади моря, казавшегося скорее черным, чем синим. И на фоне этого озаряющего запад блеска четкими черными силуэтами, точно плоские персонажи театра теней, прошествовали две человеческие фигуры в треуголках и с саблями, как будто они только что сошли на берег с одного из деревянных кораблей Нельсона[26]. И это была вовсе не галлюцинация, которая могла бы показаться мистеру Харкеру естественной, если бы он был склонен к галлюцинациям. Он относился к тем людям, которые, имея жизнерадостный, заводной характер, отличаются научным складом ума, и в видениях ему скорее бы явились летающие корабли будущего, чем боевые корабли прошлого. Поэтому он пришел к очень благоразумному заключению: доверять своим глазам может даже мечтатель.
Его иллюзия продлилась не больше мгновения. Присмотревшись, он понял, что то, что он видит, необычно, но никак не невероятно. Двое мужчин, шагавших по песку один за другим на расстоянии пятнадцати футов, были обычными современными морскими офицерами, только при полном параде: в той пышной до нелепости форме, которую никто не надевает, если только того не требует какое-либо особо торжественное событие, как, скажем, визит представителя монаршей семьи. В шагающем впереди мужчине, который шел с таким видом, будто не знал, что за ним следует кто-то еще, по орлиному носу и острой бородке Харкер сразу узнал своего патрона – адмирала. Второй офицер был ему не известен. Но ему было кое-что известно об обстоятельствах, обусловивших торжественность их облачения. Он знал, что, когда корабль адмирала должен был встать на якорь в расположенном неподалеку порте, ожидалось, что его с официальным визитом посетит одно очень высокопоставленное лицо. Правда, он достаточно хорошо знал и офицеров (по крайней мере, адмирала), и что могло заставить адмирала сойти на берег при полном параде, когда у него ушло бы не более пяти минут на то, чтобы переодеться в штатское или, по крайней мере, в повседневную форму, оставалось для его секретаря загадкой. Это было совершенно не в его духе, и еще несколько недель это оставалось одной из главных загадок во всей этой таинственной истории. Как бы то ни было, в очертаниях причудливых фигур на фоне пустынного пейзажа, разделенного на полосы темным морем и песком, наблюдавший за ними молодой человек увидел что-то от комической оперы, ему тут же вспомнился «Пинафор» Гилберта и Салливана[27].
Вторая фигура была намного необычнее: во-первых, офицер и выглядел несколько странно, даже помимо его парадной лейтенантской формы и всех регалий, еще более странным было его поведение. Он шел чуднóй неровной походкой, то ускоряя, то замедляя шаг, как будто никак не мог решить, стоит ему догнать адмирала или нет. Адмирал был туговат на ухо и поэтому наверняка не слышал шагов на мягком песке у себя за спиной. Если бы какой-нибудь сыщик вздумал изучить следы, оставленные идущим в арьергарде офицером, он наверняка увидел бы в них двадцать различных видов поступи, от хромоты до танца. У человека в форме лейтенанта было смуглое лицо, накрытое к тому же тенью, но от этого глаза его блестели, словно подчеркивая возбуждение. Один раз он даже пустился бежать, но вдруг резко остановился и продолжил путь медленной развалистой походкой. А после лейтенант сделал такое, что, по представлению мистера Харкера, не мог сделать ни один нормальный офицер Его Британского Величества военно-морского флота даже в стенах дома для умалишенных. Он вытащил из ножен саблю.
И именно в этот миг, когда загадка достигла своей высшей точки, две шагающие фигуры скрылись за мысом. Секретарь успел лишь заметить, как смуглый незнакомец, когда к нему вернулось спокойствие, срубил сверкающим клинком цветок синеголовника. К этому времени он, кажется, уже оставил мысль догнать адмирала, и все же мистер Хэрольд Харкер нахмурился. Какое-то время он постоял, о чем-то напряженно думая, после чего направился в сторону дороги, которая шла рядом с калиткой, ведущей к большому дому, и уходила широкой дугой к морю.
На этой дороге и должен был появиться адмирал, если судить по тому, в каком направлении он двигался, и предположить, что он направлялся домой. Тропинка, идущая по песку между дюн, уходила в сторону от моря, едва обогнув высокий безжизненный мыс, где и превращалась в дорогу, ведущую к Крейвен-хаусу. Именно по этой дороге и поспешил секретарь навстречу своему возвращающемуся домой патрону. Но, очевидно, патрон не собирался возвращаться домой. Впрочем, самому секретарю тоже не суждено было вернуться домой, по крайней мере, еще несколько часов, что в Крейвен-хаусе вызвало тревогу и недоумение.
За колоннами и пальмами этого не в меру роскошного загородного дома ожидание постепенно перерастало в беспокойство. Грайс, дворецкий, большой статный мужчина с желтушным лицом, до странного молчаливый как на верхнем хозяйском этаже, так и внизу со слугами, выказывал некоторые признаки беспокойства, прохаживаясь по главному переднему залу и время от времени выглядывая из окон портика на дорогу, белой змейкой уходившую к морю. Сестра адмирала Мэрион заведовала в доме хозяйством. Точно такой же, как у брата, орлиный нос придавал ее лицу некоторую надменность. Она была говорливой, довольно несобранной, не лишенной чувства юмора женщиной, и голос ее в волнении становился резким и пронзительным, как у попугая. Оливия, дочь адмирала, была темноволоса, задумчива и, как правило, немногословна, даже печальна, так что разговор обычно вела ее тетя, а не она (о чем та, надо сказать, ничуть не жалела). Была у девушки и одна особенность: она могла неожиданно рассмеяться, и смех ее был очаровательный.
– Не понимаю, что могло их так задержать? – удивлялась старшая из женщин. – Почтальон совершенно ясно сказал, что видел, как адмирал шел по пляжу с этим жутким Руком. И почему они называют его «лейтенант Рук»? Ума не приложу.
– Может быть, потому, – предположила девушка, и на миг ее грустное лицо озарилось, – может быть, они называют его лейтенантом, потому что он и есть лейтенант?
– И зачем только адмирал держит его? – фыркнула ее тетя с таким видом, будто говорила о горничной. Она чрезвычайно гордилась своим братом и всегда называла его адмиралом, но ее представление об офицерских обязанностях в военно-морском флоте несколько не соответствовало действительности.
– Роджер Рук – человек, конечно, не очень приятный и малообщительный, – ответила Оливия, – но ведь это не мешает ему быть хорошим моряком.
– Моряком! – вскричала тетушка, и в голосе ее прорезались попугаичьи нотки. – Ну нет, я себе моряков совсем другими представляю… Помнишь песню «Та, что любила моряка»?[28] О, так пели, когда я был молода… Сама подумай, какой из него моряк: он не веселый, не свободный, что там еще… Он не поет, не танцует матросских танцев под дудку.
– Адмирал тоже не часто танцует матросские танцы, – веско заметила ее племянница.
– Ой, ну ты же понимаешь, о чем я… Он не яркий какой-то, скучный, да и вообще, – отозвалась Мэрион. – Да вот секретарь наш и тот веселее будет.
Приступ смеха преобразил трагическое лицо Оливии, сделав его на несколько лет моложе.
– Не сомневаюсь, мистер Харкер уж точно спляшет вам под дудку, – сказала она. – Наверняка он уже изучил парочку матросских танцев по своим самоучителям. Он ведь с ними ни днем ни ночью не расстается. – Неожиданно она прекратила смеяться, посмотрела на напряженное тетушкино лицо и добавила: – И мистера Хорнпайпа почему-то до сих пор нет.
– Мне нет дела до мистера Хорнпайпа, – строго произнесла тетя, встала и подошла к окну.
Лунный свет, ставший из желтого серым, а потом почти белым, разливался по широкому плоскому прибрежному пейзажу, единообразие которого нарушалось только рощицей искореженных морским ветром деревьев, которые окружали пруд и на фоне горизонта казались совершенно черными и мрачными, да старенькой рыбацкой таверной «Зеленый человечек» на берегу. И ни на дороге, ни на всем берегу не было ни души. Никто в доме не видел фигуры в треуголке, которая была замечена на пляже раньше, никто не видел и второй, следовавшей за ней более странной фигуры. Никто не видел даже секретаря, который заметил первых двух.
26
Нельсон, Горацио (1758–1805) – английский флотоводец, вице-адмирал, национальный герой Англии.
27
«Фрегат Его Величества “Пинафор”» – одна из самых известных комических опер викторианской Англии. Ее премьера состоялась в 1878 г. в лондонском театре «Опера комик».
28
«Та, что любила моряка» – ария из оперы «Фрегат Его Величества “Пинафор”».