Страница 14 из 55
Олег Константинович.— Не надо бояться контакта! Борька стал действовать
активнее. Когда его великолепный длинный рычаг настиг зазевавшегося
Стасика и тот упал на спину, Борька сильно испугался. Не столько даже
испугался, сколько оторопел.
— Я нечаянно! — неизвестно к кому обращаясь, не то к лежащему
Стасику, не то к тренеру, вскрикнул Борька.
Олег Константинович подскочил к ним, нагнулся над Стасиком и тут
же поднял его на ноги.
— Это что еще за дела! — недовольно оглянулся он на своего
любимца.
— Я нечаянно, он сам не ушел...— пробормотал не пришедший в себя
Борька.
Олег Константинович внимательно посмотрел в глаза Стасику,
легонько хлопнул его по плечу и сказал, что ничего страшного не произошло.
Нет ни нокдауна, ни даже легкого потрясения. Парень просто потерял
равновесие.
— Кажется, наш Сверчок слегка перестарался,— разряжая
обстановку, пошутил он.
— Я не хотел, он сам не ушел! — твердил свое Борька.
Стасик, моргая, посмотрел на него, потом на тренера и согласно
кивнул головой: да, не ушел; Борька не увлекался и не наступал...
— Работать, работать! — хлопнул в ладоши
Олег Константинович.— Все разошлись по местам!
Он не развел их по разным парам, только поменял номерами. Теперь
атакующим был Стасик.
Домой с тренировки они шли вместе. Борька молчал, а приятель его
тараторил без умолку:
— Ты Джека Лондона читал? «Белый
клык»? А «Мексиканец»? Это про боксера! Ты
вообще про боксеров много читал?
Борька отрицательно качал головой.
— А ты на соревнованиях с кем бы хотел
зарубаться? — не унимался Стасик.
Борька пожимал плечами.
И только перед самым домом приятеля он вдруг остановился и горячо
выпалил:
— Я, честное слово, Кира, не хотел! Вот не веришь?! Я даже сам не
понял, как так вышло...
— Да ладно тебе, чего ты! Я же видел! — успокоил его Стасик.— Сам
виноват.
— А тебе здорово больно было? — не унимался Борька.
— Да ну тебя... А вот давай по борьбе! Давай, а! — Кира швырнул
сумку в снег и обхватил Борьку за пояс.
Они поборолись в снегу между тротуаром и Стасиковой
девятиэтажкой. Победил Стасик. И Борьке даже самому себе не хотелось
признаваться в том, что он «сачканул»: когда Кира стал валить его через свою
правую ногу, он сделал все, чтобы устоять,— но ничего, чтобы, включив на
полную мощность свои взрывные конечности, попытаться перехватить
инициативу.
— Айда ко мне,— предложил счастливый
Кира.— Я тебе «Остров погибших кораблей»
дам. И Лондона, если хочешь.
На следующем занятии Олег Константинович снова поставил их в
пару, и первым номером должен был начинать Борька.
На этот раз отрабатывали уход от удара прямой левой с контратакой;
второй номер, уходя от удара, должен был сам атаковать левой в корпус.
— Поактивней, Станислав,— дал установку
Олег Константинович.— Пощекоти его как следует. У тебя же отличный
удар! Не бойся, до
стань его, пускай Сверчок попрыгает! — он весело подмигнул Борьке и
пошел к другим парам.
После первых же атакующих выпадов Борька вдруг с легкой паникой в
душе понял, что не может боксировать со Стасиком. Он и раньше замечал, что
Стасик его боится; стоило ему, Борьке, начать действовать чуть побыстрей —
и приятель его терялся, начинал непроизвольно закрывать глаза, причем в
самый неподходящий момент — в момент удара. Сейчас Борька специально
подставлял корпус под контратаку, как бы приглашая действовать без опаски,
но удары Стасика были настолько неуверенными, что больше напоминали не
удары, а легкое поглаживание. И это его моргание в момент начала атаки...
Борька словно наяву ощутил, что вот-вот произойдет: он, чуть подавшись
корпусом, выбрасывает левую перчатку вперед, рассчитывая на уверенный
уход Киры влево и вниз — и вдруг прямо перед ним беспомощное лицо с
зажмуренными глазами; рука, словно сорвавшаяся пружина, летит вперед, на
его лицо, и ее невозможно остановить!
И Борька «сачканул» во второй раз. Сделав резкое движение навстречу
Стасику, он вдруг громко ойкнул и запрыгал на одной ноге.
К ним тут же подошел Олег Константинович.
— Что за шум, а драки нет? — нахмурившись, спросил он.
— Нога...— простонал Борька.
Олег Константинович усадил его на лавку и стал ощупывать правую
ногу:
— Так больно? А так? Подвернул или потянул?
—
Не знаю... Потянул, наверное...
Кажется, болела стопа. Да, Борька был почти уверен, что у него болит
правая стопа, во взъеме. Когда он со страданием в глазах на нее посмотрел,
ему даже показалось, что она немного припухла.
Олег Константинович приказал ему посидеть на лавке и
помассировать ногу. Но боль не прошла до самого конца тренировки. Борька
так хорошо вошел в роль, что даже домой шел, сильно хромая.
Иван Борисович сам занялся его ногой. Три дня, до следующей
тренировки, он массировал несчастную ногу и бинтовал ее эластичным
бинтом. В понедельник утром, по его мнению, на ней вполне можно было
прыгать. Что он и попросил сделать сына. Борька с опаской попрыгал.
Екатерина Павловна только вздыхала, глядя на мужнины хлопоты.
— И не стыдно тебе, в самом деле? —
недовольно ворчала она.— Небось сам бы неделю целую на бюллетене
просидел!.. И чего
ради? Чтобы помутузили мальчишку лишний
раз? С больной ведь ногой не больно-то набегаешься...
Иван Борисович отмахивался: что может понимать женщина в этих
вещах? Парню только на пользу пойдет. Пусть волю закаляет. В жизни всяко-
разно придется: и через боль, и через немогу... И ведь через три недели —
первый бой!
— «Бой», «бой»...— сердито передразнивала мужа Екатерина
Павловна.— Кто б из вас
добру учил! Вон, один такой как раз в нашу
группу дитятю водит; ты, говорит, никому спуску не давай, чуть что —
сразу сдачу! Так то не
дите, а кошмар какой-то. Не успеешь отвернуться — уже кому-нибудь
нос разбил. Пять лет
всего — а уж изверг какой-то растет... Ты небось, Борька, тоже там
направо и налево шуруешь? Говорят, тренер твой очень тобой доволен?
— Ничего я не шурую,— нахмурился Борь
ка.
В тот же день к шести вечера он пошел в спортзал. Но не дошел. По
дороге он вдруг представил себе, что Олег Константинович снова поставит
его в пару со Стасиком. Чтоб волю закаляли. И характер. Оба...
В нерешительности он сел на заснеженную скамейку невдалеке от
спортзала. Начинало уже темнеть. В туманном от мороза воздухе мельтешили
мелкие-мелкие колючие снежинки. Стайка воробьев слетела с голого тополя и
запрыгала по промерзшему асфальту перед скамейкой. Борька вдруг
вспомнил, что рассказывала им учительница зоологии: в тяжелые морозные
зимы больше половины мелких птиц погибает от холода; десятки тысяч,
миллионы воробьев и синиц не доживают до весны... Быстро сунув руку в
карман пальто, Борька достал оттуда горсть кедровых орешков и стал кормить
воробьев.
— Мамка велела быть добрым,— стыдливо про себя усмехаясь,
пробормотал он.— Цып-цып, цып, черти мохнатые, или как вас там... Чик-
чирик, чик-чирик. Ешьте, пока дядя добрый.
— Эй, Сверчок! — окликнули его со стороны трамвайной остановки.
— Ты чего там сидишь? Айда быстрей, уже без пяти!
Гошка Конь, его товарищ по секции, пританцовывая и прижав к
воротнику ухо, ждал, когда он подойдет.
— Ты иди, я сегодня еще не могу! — крикнул в ответ Борька.— Нога
еще не поправилась!
Воробьи, испугавшись его крика, отлетели метра на три в сторону.