Страница 9 из 20
Не успела Наталья сделать несколько шагов, петляя (словно заяц, подумалось ей) между съежившимися и почерневшими от дождя сугробами, как поскользнулась и, едва не сломав каблук, ступила в огромную, грязную лужу. Результаты этого сказались почти сразу же — ее далеко не новые, но сохранявшие былой отпечаток элегантности сапоги, с легкостью пропускали воду. Пробираясь по раскисшей от снега дорожке, пролегавшей между остатками соснового бора, она уже чувствовала, как неминуемо наползает то мрачное, похожее на густой туман настроение, пленницей которого она все чаще становилась в эти дождливые предновогодние вечера.
Какими надуманными сейчас вспоминались ей все те размышления о счастье, которыми она пыталась заполнить чистые листы своей будущей диссертации, каким недостижимым казалось это великолепное чувство гармоничной полноты жизни в такой сырой и холодный вечер грязного подмосковного поселка, так называемого городского типа.
Опять заморосил мелкий дождь, но Наталья проходила теперь мимо почты, от которой был виден ее дом, а потому не стала доставать зонт. Дома уже ждет Сергей, ее муж, и она подумала об этом с каким-то привычным равнодушием. Их роман воспринимался сейчас, как череда легких, незначительных эпизодов, ни к чему не обязывающих поцелуев под майскими липами, и простых, тривиальных вопросов:
«Ну как дела?»
«Нормально».
«Как твои экзамены?»
«Нормально».
«Как настроение?»
«Нормальное».
И лишь однажды его голос слегка дрогнул среди привычного и легкого тона их традиционных разговоров:
«А не пожениться ли нам?»
И, как бы не желая переводить разговор в серьезное русло, она так же незадумчиво кивнула головой и ответила:
«Пожениться».
Тогда, накануне защиты диплома, все, казалось ей, должно быть новым в ее послестуденческом бытии — новая работа, новый дом, новый, супружеский стиль жизни. Тем более, что они могли составить отличную пару — крупный и сильный (два года службы в десантных войсках), немногословный и невозмутимый муж и красивая, элегантная, умная жена.
И все было бы ничего, если бы не два легкомысленно упущенных обстоятельства. Не имея никаких глубоких чувств к нему, кроме элементарной дружеской привычки, Наталья очень скоро заскучала, причем немногословность и невозмутимость мужа стали казаться ей отсутствием каких бы то ни было мыслей и чувств. Он был рядовым инженером, который любил пиво и футбол и относился к ее увлечению философией как к элементарной «бабской прихоти», вроде цветных лосин или выкроек из «Бурды», а она удивлялась про себя тому однообразному сексу, которым они достаточно регулярно занимались. Его невозмутимость простиралась даже на это. И, хотя он был весьма заботлив в его сильных и ритмичных покачиваниях Наталье чудился мерный перестук колес одного из тех вагонов, которые муж проектировал у себя на заводе.
Второе обстоятельство могло бы искупить, но теперь тишь усугубляло первое, и называлось оно — деньги. Когда Сергей еще только ухаживал за ней, их встречи были редкими, но запоминающимися, поскольку неизменно сопровождались цветами, конфетами, экзотическими ликерами, — и лишь потом Наталья сообразила, что все эти сотни, которые он, не подавая вида, небрежно совал в бойницы коммерческих клеток, составляли его месячную зарплату, или тяжелый и нечастый побочный заработок. Он просто приучил ее к тому, что в ответ на любое пожелание немедленно тянулся за бумажником.
Ныне же она оказалась вынуждена пересчитывать деньги даже для того, чтобы купить импортные гигиенические тампоны, не говоря уже о дорогих сигаретах и иных соблазнах заставленных витрин, которые теперь только унижали своей проклятой дороговизной. Проходя мимо этих витрин, Наталья чувствовала, как женщина в ней полностью подавляет философа, ибо если для философа нет ничего унизительного в том, чтобы носить облупившуюся обувь, то для красивой женщины легче, наверное, ходить босиком. Ее терзал тот маленький, неусидчивый чертенок, которой чувствительно топал в глубине души своими точеными копытцами: «хочу и это, и это, и это!» Он постоянно напоминал о том, что, помимо трудно-привычной и заурядной жизни и помимо жизни философски-возвышенной, существует еще и жизнь среди веселого достатка, легкости исполнения желаний и сверкающих красок цивилизованного мира. И вот эта-то, глянцевая и цветная жизнь лишала философского покоя.
«Все-таки я несчастная женщина, — подумала Наталья, стоя перед своей дверью и роясь в сумке в поисках ключа. — Пожалуй, я точно заболею».
6
Она не успела открыть дверь, потому что та сама распахнулась, и на пороге появились Сергей и его школьный друг Виталий, которого она терпеть не могла за вечно влажные ладони и низкий прыщавый лоб.
Прежде чем они заорали пьяными голосами: «О, Натали, наконец-то», — из глубины квартиры на нее пахнуло устоявшимся запахом прокуренного перегара, что лишь добавило лишнего раздражения к ее паршивому настроению. Виталий уже был одет и стал неуклюже прощаться, пытаясь взять и поцеловать ее замерзшую руку, но Наталья молча прошла мимо него в прихожую. Снимая пальто перед зеркалом, Наталья слушала, как они еще что-то бубнили на лестничной площадке, закуривая и пересмеиваясь.
Войдя в единственную комнату, она сразу заметила стоявшую на журнальном столике пустую бутылку из-под американского виски. Странно, откуда это у мужа деньги? А Виталий вообще вечно просил в долг. На кухне ждал еще больший беспорядок — посуда (разумеется, немытая) громоздилась в раковине, а на столе разевали свои жестяные пасти две небрежно вскрытые банки — лосось и ветчина.
— Вот это уже свинство, — она повернулась к Сергею, когда тот, хлопнув входной дверью, возник за ее спиной. — Ведь это же на Новый год!
— А, — и он с пьяной безалаберностью махнул рукой, — еще купим.
— Наследство получил?
— Премию.
— И много?
— Десять.
— Ну и где они?
Он полез было по карманам, а затем, сделав вид, что вспомнил, деланно хлопнул себя ладонью по лбу.
— Отдал половину за ссуду, которую брал на свадьбу.
— А на остальное виски пьешь?
— У меня и для тебя осталось, — он привалился, обхватив ее за плечи, — Наташка…
Уклонившись от его влажных губ, она прошла в комнату, села на диван и закурила. Вообще-то ей зверски хотелось поужинать и переодеться, но она уже чувствовала, что Сергей не даст сделать ни того, ни другого. Когда он основательно выпивал, то становился неуправляемым, начинал куда-то собираться или звонить, лез со всякими нежностями, целовал колени и вообще, утрачивая свою обычную респектабельность, становился похожим на разрезвившегося щенка. Ее это даже забавляло, но сейчас, когда он ни с того, ни с сего напился в ее отсутствие, да еще с этим Виталием, ей чертовски хотелось что-нибудь расколотить о пьяную голову мужа.
А он, словно не чувствуя этого, вновь появился в комнате и полез куда-то в шкаф, бормоча себе под нос: «Куда же она запропастилась?»
Наталья молча следила за его неуверенными движениями, пробегала взглядом по беспорядку, нарушающему тщательно налаженный уют, и наливалась свирепым желанием учинить небольшой, но бурный скандал. Сергей тем временем вылез из шкафа и с глупой улыбкой стал покачивать перед ней бутылкой какого-то бананового ликера.
— Вот, на Новый год думал оставить, но, если хочешь, давай сейчас разопьем. — И он даже взялся за пробку.
— Этого еще не хватало! — резко сказала она.
— А что такого? — пьяно удивился Сергей, бухаясь рядом с ней на диван.
Она тут же встала и пересела в кресло напротив.
— Ну-ка, забудь про эту бутылку и скажи мне точно — сколько денег у тебя осталось?
Он икнул и хотел было потянуться за сигаретой, но затем передумал и махнул рукой. Вообще он не курил, но, когда выпивал, любил выкурить две-три сигареты.
— Ну так что?
— Честно?
— Честно.
— Около штуки.
— Замечательно. До Нового года остается меньше недели, холодильник пуст, денег нет…