Страница 148 из 233
свежей смолою по колхозным дворам!
Колхозов пока не много. Десять в районе - как островки среди болота.
Однако беда не только в том, что их мало, - почти в каждом мало народу. И
что еще хуже - мало порядка. Мало колхозных построек: скот в большинстве -
по всему селу, по разным хлевам. Строительство идет слабо.
Техники очень мало. И люди не всегда старательно трудятся. Как бы
оглядываясь назад. Сознательности не хватает. И агитация не всегда
доходит. Неизвестно, как заинтересовать, зажечь их. Многое еще неизвестно;
и чем дальше, чем шире разворачивается колхозное дело, тем больше этих
загадок. Но главное - как добиться, чтобы люди старались, чтоб работали от
всей души; чтоб любили и землю, и коней общих, как любят свое,
единственное!..
Много забот и волнений было у Апейки. Но за всем важным и мелким
неизменно чувствовал он приближение больших перемен. Дыхание этих больших
событий чувствовалось все шире и сильнее по мере того, как уходила осень,
приближалась зима.
4
Другая часть жизни Апейки шла в местечке. Здесь неизменно кончались все
его скитания по району.
Здесь был, на той стороне, что ближе к хвойнику, к Припяти, его дом.
Точнее - половина дома, в которую он вселился по праву председателя
райисполкома. Здесь была жена Вера, были дети: сын его старший, Володя, и
щебетунья Ниночка. Возвращаясь за полночь или под утро, он подходил к
черному окну, у которого, казалось, снаружи чувствовал теплоту их
постелей, теплоту их сна; прислонялся, невольно прислушиваясь к тишине в
доме, тихо, радостно стучался. Он слышал осторожный шорох, что сразу
отзывался на его стук: Вера просыпалась так быстро, словно и не спала;
мгновение видел или угадывал смутное очертание ее лица, приникавшего к
стеклу; нетерпеливо перелезал у -стены через забор, прыгал во двор. Слышал
с крыльца, как она открывает дверь в сени, как впотьмах идет через сени,
звякает задвижкой.
Тепло любимого человека, тепло родного дома - как чувствовал Апейка их
после холода, бесприютности дороги, после чужих деревянных диванов и
лавок, после натиска каждодневных забот. Вера льнула к нему, полная
молчаливой нежности, да и он чувствовал себя так, будто и не было их, тех
восьми лет под одной крышей. В комнате всегда наготове ждала лампа.
Впотьмах Вера шуршала спичками; к тому времени, когда Апейка привычно
нащупывал крючок и вешал пальто, мягкий желтоватый свет уже отодвигал
темноту. Тихая ласковая теплынь струилась в сердце, когда Апейка на
цыпочках ступал в неприкрытую дверь, останавливался у кроватей. Ниночка
лежала на материной; каждый раз, когда он глядел на нее, веки ее начинали
чутко дрожать; нередко она просыпалась, тогда отец шептал что-либо
успокаивающее, и она послушно закрывала глаза. Сын спал на отцовой
кровати, у другой стены, чаще носом в подушку, так что Апейке обычно были
видны только тонкая шея да непослушный вихор на макушке.
В начале осени он приезжал ежедневно и был в большой тревоге: дочь
горела в скарлатине - боялся за нее, боялся за сына, кровать которого
тогда переставили в столовую.
Теперь беда была уже позади: дочка выздоровела и, к счастью, Володьку
болезнь обошла. Тревога оставалась разве только как воспоминание о
недавнем, как не изжитая еще примесь к радости, от которой радость, может,
только чувствовалась острее Отойдя от детей, он садился за стол,
осматривался, будто желая без слов узнать, как тут жили, что делали
Володина сумка с букварем и тетрадкой на диване, подготовленная - под
материнским присмотром - на завтра в школу: сын начал трудовую жизнь, с
осени пошел в школу. Апейка еще не совсем привык к этой перемене, - вместе
с радостью, когда думает о мальчике, появляется часто сожаление: нелегко
малышу!.. Вон там, у порога, коньки - сын катался; отец явственно
представил себе, как он, розовощекий, счастливый, ввалился в комнату...
Коленки, бока в снегу: падал или дурачился... Ниночкины куклы на гнутом
кресле, лоскутки ткани - пеленала, качала куклу перед тем, должно быть,
как сама пошла спать. Платьице ее на спинке кресла:
Вера латала платьице. Новая аккуратная заплатка на Володином пальтишке,
что висит у двери, - на локте...
Они в такие минуты говорили мало. Вера не спрашивала ничего - в эти
поздние встречи больше жила заботами: вымок, видно, - дождь вон какой;
промерз - мороз вон трещит! .. Сними сапоги, надень сухие носки, перемени
белье!..
Носки и чистое белье всегда были наготове; проворно появлялись из
облезлого пузатого комода, послушные ее заботе, ее любви. Проходило
каких-нибудь несколько минут, Апейка был уже в сухом белье, в сухих,
теплых носках, с наслаждением умывался, садился снова за стол, на который
она собирала ужин. Собрав все, она садилась сама, тихая и молчаливая,
полная покоя встречи
Даже когда случалось что-нибудь важное, она обычно не говорила,
особенно если это было неприятное; такая уж была у нее, да и у него
привычка: ничто не должно было омрачать встречу, минуты радости, - всему
свое время Придет пора и заботе, теперь человеку, уставшему с дороги, надо
отдохнуть, пожить безоблачной радостью встречи. И радость жила. С нею он
за полночь, а то и на рассвете, ложился спать, с нею, усталый, непривычно
спокойный, чувствуя рядом жену, малышей, засыпал, - пловец, достигший
наконец желанного берега.
Когда он вставал утром, Веры не было. Не было и Ниночки и Володи:
Володя уходил с матерью в школу, Ниночка - в детский сад.
Сквозь сон Апейка слышал, как она ласковым шепотом успокаивала девочку
- чтоб не будила папку! - как тихо и спокойно приказывала Володе; все это
сквозь сон проникало к нему и тут же исчезало: сон стирал все Просыпался
он или сам, или раньше времени будил посыльный из райисполкома с
каким-нибудь срочным делом Апейка, быстро умывшись, наскоро завтракал тем,
что Вера поставила на столе, и шел на улицу, в заботный день
Он часто думал о жене, жалея: нелегко ей, имея двоих, работать в школе
- пусть хоть и на полставки Он, конечно, понимал, почему она не хотела
бросать школу; он понимал:
школа была не только работой, а и потребностью, без которой жизнь была
бы беднее; здесь, он знал, была не только привычка десяти лет, здесь была
и любовь ее, которую ничто не заменит; Апейка и не настаивал, чтобы она
ушла из школы; ему нравилось, что она живет, как и прежде, не только домом
- активной общественной жизнью Настоящий общественный деятель! Кто-кто, а
Апейка знал, какая она учительница. И все же то, что она работала в школе,
и в школе и дома - работала за двоих, сверх меры, - он ощущал как
несправедливость, которую неизвестно было как исправить Апейка и наедине,
и с нею вдвоем не раз задумывался, что мбжно сделать, чтобы хоть немного
высвободить ее, однако ничего хорошего так и не придумал. Можно было бы
привезти отца и маты бабуся смотрела бы за детьми, - но старикам жаль было
угла, пожитков своих О том, чтобы взять домработницу, и говорить не стали-
взять ее - это же все равно что нанять батрака; коммунисту, председателю
райисполкома! Как ни прикидывали, оставалось одно: определить Ниночку в
детский сад - открытый, кстати сказать,
под руководством председателя райисполкома. Отводить дочурку в детсад,
смотреть за Володей, ходить в школу, в магазины, на рынок, делать все, что
надо и что хочется делать.
И она управлялась как-то и в школе, и с детьми, и по хозяйству. Правда,
иной раз - с помощью председателя райисполкома, который иногда - когда был
взволнован или устал - выражал недовольство неустроенностью "емейной