Страница 181 из 317
Усмирять страну было поручено П.А. Столыпину, занимавшему одновременно посты председателя Совета министров и министра внутренних дел. Разработанная им программа широко декларировала права и свободы граждан: свободу вероисповедания, гражданское равноправие, неприкосновенность личности, улучшение крестьянского землевладения. Однако все эти блага гражданского общества отодвигались на неопределенный срок, а в качестве самой ближайшей перспективы Россия получала военно-полевые суды. В губерниях, объявленных на военном положении или на положении «чрезвычайной охраны», создавались особые офицерские суды для скорой расправы над лицами, чья преступная деятельность, как казалось, была налицо и не требовала доказательств. Военно-полевые суды должны были рассматривать дела в течение 48 часов и приводить приговор в исполнение в течение 24 часов. Смертные приговоры выносились без каких бы то ни было юридических процедур и не подлежали обжалованию. За 8 месяцев существования военно-полевых судов, по неполным данным, было казнено не менее 1102 человек.
Не дожидаясь пока успокоится деревня, Столыпин приступил к аграрной реформе. В основе ее лежала мысль об упразднении крестьянской общины. Из крестьянской массы предстояло создать гражданское общество, выделить из ее среды класс собственников-землевладельцев, стремящихся не к захвату чужих имений, а к улучшению собственного хозяйства. Задача была не из легких, но Столыпин со свойственным реформаторам оптимизмом считал, что ему хватит двадцати лет. Формирование гражданского самосознания крестьян премьер начал с уравнения их в правах с другими сословиями. Указом 5 октября 1906 г. крестьяне освобождались от телесных наказаний, получали право свободного передвижения и выбора места жительства. Вскоре, 9 ноября, последовал новый указ, предоставивший крестьянам право свободного выхода из общины с земельным наделом. Теперь крестьянин мог по собственному усмотрению либо остаться полноправным хозяином на принадлежащей ему земле, либо продать ее и уехать в город. По замыслу Столыпина, делавшего ставку, по его собственным словам, «не на убогих и пьяных, а на крепких и сильных», деревня подвергалась естественному отбору. Слабые крестьянские хозяйства, не выдержав конкуренцию, должны были расчистить дорогу крепким хозяйственникам, применяющим передовые способы земледелия. В результате вместо множества мелких и неэффективных крестьянских хозяйств должны были образоваться крупные земельные владения западного типа. Аграрная реформа влекла за собой целый спектр различных преобразований. Для повышения грамотности и общекультурного уровня крестьян вводилось всеобщее начальное образование. Для включения новых хозяев в местное самоуправление предлагалось проводить местные выборы по имущественному, а не сословному принципу, и основной единицей земского самоуправления сделать волость, а не уезд, как это было принято с эпохи Великих реформ.
Аграрные идеи Столыпина во многом базировались на объективном процессе разрушения общины. Но сам этот процесс значительно опережал изменения в психологии крестьян, предпочитавших фактическое владение землей ее юридическому закреплению за собой. Решение своих проблем они видели в увеличении земельного надела, а не в реструктуризации собственности на землю. Поэтому требования отчуждения помещичьих земель, выдвигаемые левыми партиями, были большинству крестьян понятнее, чем форсированное разрушение общины. Статистика утверждает, что за период 1906–1916 гг. только 22 % (2,5 млн) крестьян покинули общины и что этим крестьянам принадлежало всего 14,5 % пахотной земли (в среднем по три десятины на человека). Иными словами, только беднейшее крестьянство воспользовалось столыпинской реформой, в то время как рассчитана она была в первую очередь на состоятельных землевладельцев. Многомиллионное крестьянство встретило аграрную реформу Столыпина внешне спокойно, но недоброжелательно. На новоиспеченных хозяев-единоличников деревня смотрела как на врагов, и нередко их хозяйства становились жертвой огня или разрушений со стороны соседей-общинников. Бывали случаи, когда крестьяне, подавшие прошения о выходе из общины, забирали их обратно под давлением своих собратьев. Столыпинская аграрная реформа не принесла желаемых результатов. Класс крепких фермеров, о котором мечтал премьер, так и не появился. Россия продолжала оставаться страной беднейшего крестьянства, общинных земель и рутинного способа сельхозпроизводства.
Понимая, что данный закон не сможет пройти II Думу, которая по-прежнему будет крестьянской и по-прежнему будет требовать отчуждения земли, Столыпин решил несколько подкорректировать народную волю на новых выборах. Правительство пока еще не решилось на изменение избирательного закона, но выступило с «разъяснением» избирательных прав граждан. В ходе таких «разъяснений» было сокращено количество левых выборщиков, партиям левее Союза 17 октября было отказано в легализации, т. е. они лишились права печатать свои избирательные бюллетени, что, впрочем, не помешало им написать нужное количество бюллетеней от руки.
В выборах во II Думу приняли участие социал-демократы и эсеры. В результате ее состав стал еще более левым, чем состав I Думы. Кадеты, представлявшие левый фланг в I Думе, теперь оказались в центре и уже не в большинстве. Слева от них были социал-демократы с 65 мандатами, партии народнической ориентации (эсеры, трудовики, народные социалисты) с 157 мандатами. Справа находились октябристы (44 места) и черносотенцы (10 мест). По своему интеллектуальному уровню новая Дума значительно уступала предыдущей. «Думой народного невежества» назвал ее депутат В.А. Бобринский. И хотя думцы уже по опыту знали, чем грозит им конфронтация с правительством, тем не менее они оказались столь же неготовыми к конструктивному сотрудничеству, как их предшественники.
6 марта 1907 г. Столыпин представил Думе проект реформ, встреченный, как и ожидалось, в штыки левым большинством. Его доводы против решения земельного вопроса по принципу «взять и разделить» не были услышаны депутатами, продолжавшими настаивать на отчуждении помещичьих земель. Еще большей атаке подверглись столыпинские военно-полевые суды, несмотря на то что премьер не собирался вносить их в Думу на обсуждение, а следовательно через два месяца после открытия Думы (20 апреля) они автоматически упразднялись.
Законодательная деятельность Думы снова зашла в тупик. Роспуск сам по себе в данной ситуации был бесполезен, так как новые выборы привели бы к старому результату. Выхода было два: либо распустить Думу совсем и вернуться к абсолютизму, либо создать ответственное министерство, т. е. правительство, подчиняющееся Думе. Первый путь был чреват новыми революционными потрясениями, второй неприемлем для царя, все еще считавшего себя самодержавным правителем.
В этих условиях Столыпин нашел поистине «соломоново» решение, — не изменяя государственного строя, изменить закон о выборах и вместо реального народного представительства создать его иллюзию.
Пока во II Думе шли дебаты, заместитель Столыпина Крыжановский по его поручению работал над изменением закона о выборах. Новый закон должен был обеспечить представительство «более состоятельных» и «более культурных» слоев. На рассмотрение царя было представлено несколько вариантов, один из которых сам автор проекта назвал «бесстыжим». Со словами: «Я за бесстыжий», Николай подписал именно его. Поводом к роспуску II Думы послужило обвинение, выдвинутое Столыпиным против депутатов социал-демократической фракции в подготовке вооруженного восстания в Петербурге. Была ли это провокация, хитро сплетенная премьером, или депутаты действительно участвовали в заговоре, вряд ли когда-либо удастся установить. И то и другое равновероятно. Но бесспорно, что левые в Думе занимали антигосударственную позицию и использовали думскую трибуну исключительно в целях политической борьбы. В результате сами думцы возложили на них ответственность за роспуск II Думы. Даже кадеты наконец-таки прозрели относительно своих левых «друзей». «Мы приобрели право сказать теперь, — публично заявил П.Н. Милюков, — что, к великому сожалению, у нас и у всей России есть враги слева. Те люди, которые разнуздали низкие инстинкты человеческой природы и дело политической борьбы превратили в дело общего разрушения, суть наши враги».