Снайперы

— Да-да… — пробормотал Валентин, глаза его, обратившиеся куда-то внутрь, словно он просчитывал все «за» и «против», лихорадочно заблестели. — Вы правы — это может быть выход. Черт возьми, как я сам не догадался! В короне звезды! — От волнения он уронил на пол вилку и даже не подумал ее поднимать: о необходимости скрывать свои эмоции он как будто позабыл, а может быть, просто махнул на это рукой. — Послушайте, — говорил он Яну, — сейчас делаем так: я беру на себя выяснение вопроса, а вы отправляйтесь в местную гостиницу и ждите. Я вас найду.

— А если вас укокошат по дороге? К кому мне тогда прикажете обращаться?

Валентин склонил голову в коротком раздумье. «Размышляет, достойно ли будет человечество спасения после его гибели», — предположил Ян, в то время как Валентин достал ручку, начеркал что-то на салфетке и показал ему написанное:

— Если я не появлюсь в течение суток, позвоните по этому номеру. Бумажку я вам не отдам, так что постарайтесь запомнить.

— Хорошо. — Ян зафиксировал в памяти ряд цифр и уже хотел подняться, но тут вспомнил, что упустил из виду один весьма немаловажный момент. — Как мне быть с «хвостами»? Азиат не должен знать, где я, иначе он меня в этой гостинице и похоронит.

— Неужели вы сами не можете придумать способ их убрать?

Подумав немного, Ян признался:

— В данном случае я его не вижу. Если только ваше «убрать» не подразумевает физического уничтожения. Но в таком людном месте это исключено, да и оружия у меня все равно нет.

— Оружие не проблема, — сделав это туманное замечание, Валентин подозвал официанта и, расплатившись, сложил портмоне так, что Ян лишь на мгновение увидел дуло скрытого в нем пистолета. — А остальное легко, — сказал Валентин, с улыбкой глядя на собеседника через стол. — Если только действовать с умом, во избежание неприятных для нас последствий.

Яну никогда не приходилось включать в свои «ближние прицелы» убийства, он сказал это чисто теоретически, на самом деле не видя способа избавиться от слежки. Вести соглядатаев за собой — значило совать голову в петлю, но речь об убийстве не могла идти всерьез. Сидевший напротив снайпер был теперь не у дел, и, стало быть, не мог вытащить его из создавшейся тупиковой ситуации.

Пока Ян размышлял таким образом, Валентин не терял времени даром: если смотреть со стороны, он всего лишь приподнял свое портмоне. Произведенный выстрел по звуку напоминал удар каблука об пол и не обратил на себя ни малейшего внимания окружающих. Однако то, что последовало далее, всполошило весь зал, даже Ян обернулся и привстал: одна из двух роскошных хрустальных люстр, висевших под потолком, сорвалась и рухнула в проходе рядом со столиком, кажется, слегка задев сидевшего за ним мужчину, — его лысина была в крови, однако сознания он не потерял, а продолжал сидеть, трогая голову и растерянно оглядываясь по сторонам.

— Боже мой, Алек! — воскликнула женщина напротив, потом кинулась к нему и принялась промакивать ему кровь салфеткой, вопя: — Официант! Врача! Скорее!

Тут Валентин поднялся со словами:

— Пошли отсюда, быстро!

Кстати, в зале мало кто остался сидеть — люди повставали со своих мест, из-под второй люстры быстренько ретировались, а к месту падения спешила обслуга.

Только тут Ян заметил, что из тех троих человек, что интересовали его в первую очередь, лишь один оставался в порядке — шпик у стойки развернулся на своей табуретке и молча глазел на происходящее. Остальные двое пребывали в полной неподвижности: один сидел, уткнувшись лицом в стол, словно отрубился, хлебнув лишнего, другой откинулся назад, уставясь неподвижным взглядом в потолок. Похоже, что только Ян, проходя мимо них, увидел кровь, расползавшуюся по белоснежной скатерти из-под головы первого и красную дырку в белой рубашке на груди у второго. Общее внимание было занято упавшей люстрой.

— Когда вы их успели? — угрюмо спросил он, когда они с Валентином покинули ресторан и направились быстрыми шагами к главному выходу из космопорта.

— Смотреть надо было, — уронил снайпер. Ян был зол и одновременно растерян, он не был сторонником столь радикальных мер, кроме того, не понимал логики в действиях Валентина: если уж тот взялся убивать, так надо было идти до конца и убивать всю троицу. А теперь этот третий, везунчик, наверняка где-то позади метется. Ян осторожно оглянулся, однако не заметил, чтобы за ними кто-нибудь спешил.

— Там, между прочим, еще и третий был — у стойки, — сообщил он спутнику. — Не видели?

— Этот третий имеет к вам лишь косвенное отношение.

— А к кому прямое, интересно? Валентин снисходительно хмыкнул:

— Внимательнее надо быть. — Он словно издевался над Яном, бравируя сноровкой и опытом бывалого снайпера, но не открыто, а исподтишка.

— Я был достаточно внимателен, чтобы понять, что те двое были, скорее всего, операми, — сказал Ян спокойно и холодно, на самом же деле едва сдерживаясь, чтобы не схватить Валентина за грудки и не встряхнуть его хорошенько. А лучше придушить. — Теперь благодаря вам мне еще пришьют убийство легавых!

— Вы почти угадали — это были бывшие опера, теперь работающие на Азиата.

— А если здесь есть еще его люди? Вы что, всех подряд собираетесь мочить?

— Вряд ли Азиат доставит такое удовольствие: эти двое наверняка вели вас от самой кутузки, и других тут, скорее всего, пока нет. Но очень скоро они могут сюда нагрянуть, поэтому отправляйтесь-ка побыстрее в гостиницу. Думаю, там вас не станут искать: сейчас самым логичным шагом с вашей стороны было бы немедленно убраться отсюда подальше, даже улететь с Земли, — как раз этим они сейчас и займутся, то есть поисками вас в списках пассажиров.

Ян понял, что это отчасти предупреждение для него на тот случай, если он смалодушничает и решит удрать — мол, даже не пытайся, все будет под контролем.

— А в гостинице, — сказал он, — меня найдут по списку постояльцев. Здесь ведь наверняка везде требуются паспортные данные.

Они как раз миновали парадные двери, и Валентин, приостановившись, протянул Яну красную книжечку:

— Держите. Только смотрите не перепутайте его с настоящим.

Ян открыл корешок — действительно, как будто бы его паспорт: все в нем было абсолютно натурально, включая его фотографию, год рождения и прочие формальности. Вот только звался он по этому документу Смирновым Романом Петровичем.

— Вам сейчас налево и во-он до того пятиэтажного здания, — сказал Валентин. — Его отсюда видно, так что не заблудитесь. А мне на стоянку. Итак, как договорились — в течение суток я дам о себе знать. — Надеюсь, сообщу хорошие новости.

Уже по пути к гостинице Ян задал себе вопрос — а не отпадет ли в нем самом надобность, если его идея окажется удачной? Ведь это может быть единственный способ унести задницу из-под вселенского пресса, и главное, что такой «околозвездный» корабль имеется на всей планете только в единственном числе. Но способ-то не проверен, вот в чем финт! Необходимо испытание, и Яну было пока не очень понятно, как потом можно будет подтвердить успех предприятия и сможет ли корабль в случае удачи преодолеть барьер в обратную сторону. Одно было ясно — снайперы угробили на Яна слишком много сил, чтобы теперь просто так взять и оставить его в покое. Они как пить дать на него выйдут, независимо от того, будет ли Валентин жив или же они его все-таки шлепнут.

Гостиница произвела на Никольского приятное впечатление, хотя оказалась не такой шикарной, как можно было ожидать, — здесь, очевидно, не стремились тратиться на роскошь, отдавая предпочтение рациональности. Тем не менее это не мешало ей быть довольно дорогой, на что Ян в свете свалившихся на него мировых проблем махнул рукой — сутки его бюджет выдержит, а дальше еще неизвестно, что его ждет. «Я не уверен» — вот все, что он мог сказать вслед за Валентином: в многомерной мировой системе координат сдвинулась некая абсолютная точка отсчета, и пока неясно было, где ее теперь искать.

Портье — аккуратная барышня, вся источающая любезность, была с ним даже чуть более мила, чем предполагала ее должность. Раньше он мог бы сказать с определенностью, что он ей понравился как мужчина, теперь же ее поведение давало ему только лишний повод насторожиться. Используя снайперскую терминологию — с такой сбитой балансировкой прицела ему самое время было запереться где-нибудь в одиночестве, чтобы дать себе возможность хоть немного прийти в норму.