Страница 37 из 185
Понятна ли теперь ненависть жителей Рейнской провинции ко всему прусскому? Вместе с Рейнской провинцией Пруссия как бы включила в состав своих государственных владений и французскую революцию; она обращалась с жителями Рейнской провинции не только как с покоренными чужеземцами, но еще и как с побежденными мятежниками. Пруссия не только не усовершенствовала рейнское законодательство в духе все более развивающегося современного буржуазного общества, но даже хотела навязать жителям Рейнской провинции педантическую феодально-мещанскую мешанину прусского права, которое едва ли еще годится даже для Восточной Померании.
Революционные события после февраля 1848 г. ясно показали исключительное положение Рейнской провинции. Она дала не только прусской, но и вообще германской буржуазии ее классических представителей — Кампгаузена и Ганземана; она дала германскому пролетариату единственный орган, представлявший его не только на словах или одними благими намерениями, но выражавший его действительные интересы, — «Neue Rheinische Zeitung».
Но почему же, несмотря на все это, Рейнская Пруссия приняла такое незначительное участие в революционных движениях Германии?
Не надо забывать, что движение 30-х годов в пользу фразерского и адвокатского конституционализма не представляло никакого интереса для рейнской буржуазии Германии, занятой гораздо более реальным делом, промышленным предпринимательством; что в то время, когда в мелких германских государствах еще мечтали о германской империи, в Рейнской Пруссии пролетариат начал уже открыто выступать против буржуазии; что в 1840–1847 гг., в период буржуазного, действительно конституционного движения, рейнская буржуазия стояла во главе его и что во время мартовских событий 1848 г. в Берлине она оказала решающее влияние на исход борьбы. Почему, однако, в Рейнской Пруссии ни разу не удалось ничего добиться открытым восстанием, почему вообще здесь оказалось невозможным осуществить общее восстание всей провинции, — это лучше всего покажет простое описание рейнской кампании за имперскую конституцию.
В Дрездене борьба только что вспыхнула; в Пфальце она могла каждую минуту разгореться. В Бадене, в Вюртемберге и во Франконии происходили массовые собрания, и почти никто уже не скрывал свою решимость довести дело до конца с помощью оружия. Во всей Южной Германии настроение войск было колеблющимся. Пруссия была в таком же возбужденном состоянии. Пролетариат ждал только случая отомстить за то, что его обманным путем лишили тех прав, которые он считал завоеванными в марте 1848 года. Мелкая буржуазия повсюду старалась объединить все недовольные элементы в одну большую партию имперской конституции, надеясь сохранить за собой руководство этой партией. Клятвы победить или погибнуть вместе с Франкфуртским собранием, пойти на любые жертвы ради имперской конституции заполняли все газеты, звучали во всех клубах и пивных.
Тогда-то прусское правительство и открыло враждебные действия, призвав значительную часть ландвера[76], именно контингенты Вестфалии и Рейна. Приказ о призыве в мирное время был противозаконным и возмутил не только мелкую, но и более состоятельную буржуазию.
Кёльнский общинный совет объявил о созыве конгресса депутатов рейнских общинных советов. Правительство запретило его; тогда решили пренебречь формальностями, и конгресс состоялся, несмотря на запрещение. Общинные советы, представители крупной и средней буржуазии, объявили себя сторонниками имперской конституции, потребовали принятия ее прусским правительством и отставки министерства, а также отмены приказа о призыве ландвера, и довольно открыто угрожали отпадением Рейнской провинции от Пруссии в случае отклонения этих требований.
«Так как прусское правительство распустило вторую палату поело того, как она высказалась за безусловное принятие германской конституции, провозглашенной 28 марта сего года, и тем самым отняло в нынешний решающий момент у народа его право представительства и право голоса, нижеподписавшиеся представители городов и общин Рейнской провинции собрались, чтобы обсудить нужды отечества.
Собрание, под председательством городских гласных Целля из Трира и Вернера из Кобленца и при секретарях, городских гласных Беккере из Кёльна и Блёме II из Дюссельдорфа, постановило следующее:
1) Собрание заявляет, что признает конституцию Германской империи в том виде, как она провозглашена Имперским собранием 28 марта сего года, окончательным законом и в вызванном прусским правительством конфликте становится на сторону германского Имперского собрания.
2) Собрание призывает все население Рейнской провинции и, в особенности, всех мужчин, способных носить оружие, выражать, посредством коллективных заявлений от имени как малых, так и больших групп, свою готовность выполнить свой долг и свою непреклонную волю отстоять германскую имперскую конституцию и провести в жизнь ее положения.
3) Собрание требует от германского Имперского собрания как можно скорее принять самые серьезные меры, чтобы придать сопротивлению народа в отдельных германских государствах и, в частности, также и в Рейнской провинции то единство и ту мощь, которые только и могут расстроить расчеты хорошо организованной контрреволюции.
4) Собрание требует, чтобы имперское правительство возможно скорее привело имперские войска к присяге конституции и обеспечило сосредоточение этих войск.
5) Нижеподписавшиеся обязываются использовать все находящиеся в их распоряжении средства, чтобы добиться признания имперской конституции в пределах своих общин.
6) Собрание считает безусловно необходимым отставку министерства Бранденбурга — Мантёйфеля и созыв обеих палат без изменения существующего порядка выборов.
7) Собрание в особенности рассматривает недавно последовавший частичный призыв ландвера как меру, ненужную и в высшей степени опасную для внутреннего мира, и ожидает немедленной его отмены.
8) В заключение нижеподписавшиеся выражают свое убеждение в том, что отказ принять во внимание содержание настоящего заявления чреват величайшими опасностями для отечества и может даже поставить под угрозу сохранение Пруссии в ее теперешнем составе.
Принято 8 мая 1849 г. в Кёльне».
(Следуют подписи.)
Мы прибавим только, что тот же г-н Целль, который председательствовал на этом собрании, спустя несколько недель отправился в качестве имперского комиссара франкфуртского имперского министерства[77] в Баден, где не только призывал к спокойствию, но и сговорился с тамошними реакционерами относительно контрреволюционных выступлений, последовавших позднее в Мангейме и в Карлсруэ. По меньшей мере вероятно также и то, что он одновременно оказывал услуги имперскому генералу Пёйкеру в качестве военного шпиона.
Мы считаем важным констатировать этот факт. Крупная буржуазия — цвет домартовского рейнского либерализма — пыталась в Рейнской Пруссии с самого начала стать во главе движения за имперскую конституцию. Ее речи, ее постановления, все ее поведение сделали ее ответственной за позднейшие события. Было немало людей, которые приняли всерьез фразы господ общинных советников и, в частности, их угрозу насчет отпадения Рейнской провинции. Раз крупная буржуазия примкнула к делу, его можно было считать заранее выигранным, можно было рассчитывать на поддержку всех классов населения и, следовательно, можно было уж кое-чем рискнуть. Так строил свои расчеты мелкий буржуа и спешил принять героическую позу. Само собой понятно, что это нисколько не помешало его мнимому союзнику, крупному буржуа, при первой возможности предать его, а впоследствии, когда все дело кончилось в высшей степени плачевно, задним числом посмеяться над его глупостью.
Между тем возбуждение непрерывно нарастало; сообщения, поступавшие со всех концов Германии, звучали крайне воинственно. Наконец, дело дошло до экипировки ландвера. Батальоны собрались и категорически заявили, что не наденут военной формы. Майоры, не располагая достаточной военной поддержкой, ничего не могли сделать и рады были, когда дело обходилось без угроз и оскорблений действием. Они распустили людей и назначили новый срок для экипировки.