Страница 4 из 12
Раз уж разговор приобрел столь откровенный характер, Рита решилась задать мучавший ее вопрос:
– Мама, за что Игорь ненавидит папу? Когда я разговаривала с ним, в нем чувствовалась такая злоба, что становилось не по себе.
Мать покачала головой.
– Что-то случилось, как раз перед аварией, после которой Игорь ушел из балета, – задумчиво ответила она. – Твой папа мне не рассказывал, но, похоже, дело серьезное. Да ты и сама помнишь, как он злился, когда при нем упоминали имя Игоря!
Рита не забыла. Не забыла, как, вернувшись из Англии, спросила у отца про Байрамова, и как тот разъярился и заорал, что знать не знает об этом человеке и что через месяц все остальные тоже забудут о том, что существовал такой танцовщик. Он кричал, что если бы не он, Григорий Синявский, вообще не было бы никакого Байрамова, и что только бешеная собака кусает кормящую ее руку.
В какой-то степени он прав. Никому не известный мальчик из Баку никогда, скорее всего, не стал бы знаменитым Игорем Байрамовым, если бы много лет назад Григорий Синявский не поехал в гости к школьному приятелю и не попал по чистой случайности на детский фольклорный концерт. В тот момент, когда он вошел в зал, на сцене лихо отплясывал восьмилетний востроглазый пацанчик в национальном азербайджанском костюме. В том танце отсутствовало даже само понятие о технике, но в движениях сквозила такая природная грация, такой интуитивный подход к исполнению фигур, какие встречаются крайне редко. Разумеется, Григорий Синявский не смог пройти мимо. Выяснилось, что у мальчика большая семья: помимо него у отца с матерью еще шестеро детей. Мать оказалась русской, отсюда и имя «Игорь»: старшие сыновья имели азербайджанские имена, и отец согласился, чтобы самого младшего назвали в честь русского тестя. Жили они бедно, поэтому, недолго посовещавшись, согласились отправить сына в Петербург, где он мог чего-то добиться. Родители понимали, что Игорю будет лучше с Синявским. Кроме того, отпадала необходимость кормить лишний рот, ведь заезжая знаменитость обязалась взять расходы по пребыванию ребенка в Питере на себя. Мать и сестры немного поплакали, провожая паренька в дальний путь, и он благополучно отбыл в Северную столицу России. Балетное училище по сути своей являлось интернатом, но Синявский решил поселить юное дарование у себя дома. Кроме того, возникла проблема: Игорю едва-едва исполнилось восемь, а в училище принимали только с девяти лет. По требованию Григория Сергеевича было сделано исключение из общепринятых правил. Мальчишка оказался на удивление трудоспособным, схватывал все на лету и, казалось, был лишен понятия об усталости. Синявский искренне восхищался новобранцем и говорил, что тот обладает «сиянием». Это слово по отношению к танцу изобрел сам балетмейстер и всех балетных делил на тех, у кого «сияние» есть, и тех, у кого оно отсутствует. Синявский признавал, что хорошо танцевать можно и без него, но не сомневался, что стать великим танцовщиком или балериной может лишь тот, кто им обладает. Десять лет Игорь и дети Григория Сергеевича жили бок о бок, и Синявский привык считать парня членом семьи. Он и представить не мог, что в один прекрасный день все изменится! Узнав о романе младшей дочери и Игоря, Григорий Сергеевич пришел в ярость. Причем злился он не на своего подопечного, а на собственную плоть и кровь, считая, что она мешает карьере Игоря. В течение полутора лет отношения молодых людей с Синявским были весьма натянутыми, и он настаивал на разрыве. Игорь был не готов расстаться с Ритой, и в конце концов ей пришлось взять инициативу на себя. Она отлично сознавала, что отец вполне может устроить Байрамову обструкцию, лишив его и собственной поддержки, и карьерных перспектив. Рита также понимала, что для Игоря танцевать гораздо важнее, чем все остальное в жизни, только сам он ни за что не уступит – не потому что не боится все потерять, а лишь потому, что не выносит давления. Рита сказала Игорю, что между ними все кончено. Она не потрудилась объяснить свои мотивы, понимая, что они его не устроят. Снова все получилось так, как хотелось Синявскому, но он и не подумал оценить поступок дочери: то, что для нее выглядело как самопожертвование, ему казалось торжеством здравого смысла!
Так что, думала Рита, у ее отца есть все основания считать, что без него Игорь Байрамов никогда не стал бы тем, кем стал. Он вложил в него столько душевных и физических сил, сколько не доставалось ни одному из его воспитанников, а Игоря никто не назвал бы неблагодарным. Почему же горячая любовь переросла в жгучую ненависть?
На следующий день Рита не пошла в театр: ведя дела отца по новому проекту, как юрист и переводчик, она старалась пореже наведываться в его вотчину, так как ее нервы с трудом выдерживали царившую там обстановку. Труппа боялась Синявского как огня. С замиранием сердца танцовщики следили за выражением его лица, пытаясь предугадать, кому достанется на этот раз. Он был «безжалостен до жестокости и талантлив до гениальности», как охарактеризовала его в каком-то интервью одна из бывших коллег, прима Мариинки Ксения Егорова. Она вспоминала, как, будучи его ученицей, стояла вместе с другими девочками, опустив глаза от страха и стараясь слиться с окружающей средой, только бы цепкий взгляд балетмейстера не нащупал в ней слабину. Он любил прицепиться к кому-нибудь со словами типа:
– Я подумываю о том, чтобы перенести действие «Лебединого озера» куда-нибудь в Центральную Африку, тогда «Танец маленьких лебедей» можно с чистой совестью переименовать в «Пляску маленьких гиппопотамов». С каких это харчей, мадам, вы так разъелись, что партнер не в состоянии вас поднять? Может, вам стоит подумать о драме, где вес не имеет значения? Офелию вам не играть, но вот на роль няньки Джульетты – прямо хоть сейчас. Уж не беременны ли вы часом, дорогуша?
И так далее, и тому подобное. Говорил он все это хрупким девушкам весом в сорок килограммов, доводя их до истерики. Они сидели на строгих диетах, падали в голодные обмороки, репетировали до изнеможения, но на сцене выглядели обворожительно! Однако вечером Рита испытала шок: придя домой, отец, сияя, вручил матери букет белых роз и поставил на стол бутылку «Мерло». Приобняв дочь за талию, он поинтересовался, чем она весь день занималась, лишив ее дара речи. Наталья Ильинична, не менее Риты удивленная подобной сменой настроения, поинтересовалась, что такого произошло, что привело ее мужа в столь прекрасное расположение духа.
– У нас есть Ланселот! – с торжествующей улыбкой ответил Григорий Сергеевич. – Байрамов согласился!
Неужто Мите и в самом деле удалось уломать Игоря?! На следующий день, едва дождавшись обеденного часа, Рита стремглав бросилась в театр. Она попала в перерыв, устроилась в темном зале. Глядела на сцену, где в расслабленных позах сидели или стояли члены труппы. Байрамов расположился с краешка, скрестив ноги по-турецки, а Жаклин Серве растирала ему плечи. Еще два дня назад они даже не были знакомы! Судя по выражению лица Игоря, он пребывал в нирване и не заметил прибытия Риты. Зато заметил Митя. Он подошел и подмигнул, плюхаясь рядом на сиденье.
– Как тебе удалось? – только и смогла спросить она.
Парень загадочно покачал головой.
– Еще один мой талант! – рассмеялся он. – Когда выйду в тираж, займусь дипломатией. Но, – заметил он уже без улыбки, – надо сказать, пришлось нелегко. К счастью, у Игоря при наличии множества недостатков есть совесть, и я к ней воззвал.
Рита посмотрела в веселые голубые глаза Мити. Они так непохожи с Байрамовым, но считаются друзьями. Митя – неконфликтный, милый, добродушный, его в труппе любят. Даже его внешность – светлые волосы, мягкие линии лица – говорит о хорошем характере, который трудно сохранить в балетной среде. Когда Синявский со скандалом ушел из Мариинки, именно Митя первым последовал за ним. Он пожертвовал состоявшейся карьерой, чтобы с нуля начать со своим учителем. Не проиграл, но ведь он здорово рисковал!
Игорь Байрамов, напротив, весь состоит из острых углов: яркий и стремительный, он не доказывает, что он – лучший, а просто им является, и с этим никто не может спорить. Друзей у него мало, но есть удивительная способность наживать врагов. Зато никто не остается равнодушным. Если кто-то нравится Игорю, это сразу очевидно, если нет – тоже. Его ненавидят, им восхищаются, ему поклоняются. Все это он принимает с олимпийским спокойствием человека, знающего себе цену. Как такие разные люди могут быть друзьями? Но даже Митя не настолько близок к Байрамову, чтобы тот поставил его в известность о своей жизни после исчезновения со сцены.