Цена

СОЛОМОН. И стул тоже ничего. (Садится на обеденный стул — проверяет его прочность). Люблю стулья.

ВИКТОР. Там ещё, в спальне, хотите пройдем?

СОЛОМОН. Да? (Идёт по направлению к спальне). Ну и что у вас там? (Заглядывает в спальню). Какая кровать! Это очень красивая резная кровать. Такая сразу пойдет. Это кровать ваших родителей?

ВИКТОР. Да, по-моему, они купили ее в Европе. Любили путешествовать.

СОЛОМОН. Очень красивая, очень хорошая, мне нравится. (Осматривая мебель, возвращается к креслу в центре комнаты). Милая, видно, была семейка.

ВИКТОР. Кстати, обеденные столы раздвигаются, и, по-моему, за них можно усадить двенадцать человек.

СОЛОМОН (глядя на стол). Я знаю. Да. В крайнем случае даже четырнадцать. (Поднимает рапиру). А это что? По-моему, когда я входил, вы собирались проткнуть этим вашу жену.

ВИКТОР (смеется). Да нет, просто я только что её обнаружил. Когда-то я занимался фехтованием.

СОЛОМОН. Вы учились в колледже?

ВИКТОР. Да, пару лет.

СОЛОМОН. Очень интересно.

ВИКТОР. Давно это было.

СОЛОМОН. Нет, вы знаете: ведь это для меня самое главное — что происходит. Ведь когда меня зовут? Или когда развод, или когда кто-то умер. И каждый раз другое дело. То есть, в общем, конечно, одно и то же, но всё-таки другое. (Садится в кресло).

ВИКТОР. И вы подбираете осколки?

СОЛОМОН. Это вы хорошо сказали, «подбираю осколки». По-моему, наша работа похожа — у вас ведь тоже каждый раз другое дело.

ВИКТОР. Что-то интересное бывает не так уж часто.

СОЛОМОН. Вы регулировщик или кто вы?

ВИКТОР. Я работаю в Рокэвэй, в основном, в аэропортах.

СОЛОМОН. Это где, в Сибири, нет?

ВИКТОР (смеется). Нет, но меня это устраивает.

СОЛОМОН. Так вы предпочитаете в чужие дела свой нос не…

ВИКТОР (смеётся). Именно. (Показывает на мебель). Так сколько?

СОЛОМОН. Сколько? (Вынимает две сигары и осматривается). Хотите сигару?

ВИКТОР. Спасибо, я давно бросил. Так всё-таки сколько?

СОЛОМОН. Я смотрю, вы деловой человек.

ВИКТОР. Точно.

СОЛОМОН. Тем лучше. Тогда где у вас бумага? На право владения?

ВИКТОР. У меня нет… но… (Пытаясь засмеяться). Я владелец и всё.

СОЛОМОН. Другими словами, ни сестер ни братьев…

ВИКТОР. Брат у меня есть.

СОЛОМОН. Ага. И вы с ним в хороших отношениях? Это не потому что я вмешиваюсь, а знаете, эти семейки, где все друг от друга без ума, а стоит кому-то из родителей умереть, так сразу начинается: мне то, а мне вот это, и начинается такое!

ВИКТОР. Это не тот случай.

СОЛОМОН. Если бы речь шла об одной вещи, ну о двух, было бы ничего, но всё вместе и без бумаги…

ВИКТОР. Хорошо. Я возьму у него бумагу, не волнуйтесь.

СОЛОМОН. Определённо возьмите. Потому что даже самые тузы, вы не поверите, — юристы, профессора, звёзды экрана — да они готовы отдать адвокату полтысячи, только чтобы отсудить какой-нибудь грошовый книжный шкафчик, и всё потому что все, видите ли, хотят не упустить своё. Так что…

ВИКТОР. Я же сказал: бумагу принесу. (Показывает вокруг). Так как же?

СОЛОМОН. Хорошо, сейчас и приступим. (Указывает на обеденный стол). Вот вы сказали, что этот обеденный стол, то что называется «испанский якобизм». Стоил он тысячу двести, а может, тысячу триста, но было это году в двадцать первом или двадцать втором. Так?

ВИКТОР. Может, и так.

СОЛОМОН (откашливаясь). Видите, вы же умный человек, и потому прежде чем мы пойдем дальше, советую запомнить: со старой мебелью надо поменьше эмоций.

ВИКТОР (смеётся). Но я даже рта не раскрыл!

СОЛОМОН. Я хочу сказать, что вы полицейский, а я торгую мебелью, и мы оба знаем что почём, и сейчас мне легче продать свой туберкулез, чем ваш «испанский якобизм».

ВИКТОР. Почему это? Стол ведь в отличном состоянии.

СОЛОМОН. Начальник, вы говорите то, что есть на самом деле, а о старой мебели так говорите нельзя. Не нравится стиль — и всё тут, да не только не нравится — терпеть не могут. То же самое и с тем буфетом, и с тем… (Показывает направо и налево).

ВИКТОР. Ну нет, хотите, значит, снять пенки? Или все — или ничего — и давайте кончать. Я же предупреждал вас, что у меня целая обстановка.

СОЛОМОН. К чему всё-таки эта спешка? Поговорим спокойно — все и прояснится. Рим же строился не в один день? (Несколько секунд он озабоченно что-то подсчитывает, вновь глядя на вещи, которые хотел бы взять. Затем встаёт и еще раз дотрагивается до арфы). Поняли, что я имел в виду? За эти пенки я бы дал вам такие деньги, что вы бы…

ВИКТОР. Исключено.

СОЛОМОН (быстро). Исключено.

ВИКТОР. У меня здесь не магазин, да и дом-то ломают.

СОЛОМОН. Тем лучше! Значит, мы поймём друг друга и… (С дружеской улыбкой)…не надо так нервничать. (Идёт к пластинкам). Их тоже продаёте? (Берёт одну).

ВИКТОР. Может, оставлю три-четыре.

СОЛОМОН (прочтя название). Подумать только — Галлахер и Шин!

ВИКТОР (пытаясь изобразить улыбку). Вы что, хотите устроить прослушивание?

СОЛОМОН. Зачем прослушивание? Я был с ними — Галлахером и Шином — в одной программе, может быть, в пятидесяти театрах.

ВИКТОР (удивлённо). Вы были актером?

СОЛОМОН. Актёром? Акробатом! У нас в семье все были акробатами. (Расправляет плечи как при первом выходе). Вы никогда не слышали о «пяти Соломонах» — мир их праху? Я был самый нижний.

ВИКТОР. Забавно — никогда не думал, что евреи бывают акробатами.

СОЛОМОН. А как же Иаков, он что, не боец был? С архангелом сражался!

ВИКТОР смеётся.

Евреи были акробатами с начала мира. Я был тогда здоров как лошадь: алкоголь, женщины, что угодно, — только давай. Попробуй меня останови. Но жизнь остановила. Да, мой мальчик. (Почти с любовью кладет пластинку ни стол). Вот что такое Галлахер и Шин.

ВИКТОР (сам того не желая, более задумчиво, и с меньшим желанием говорить только о цене). Так что мы решили?

СОЛОМОН (осматривается, затем поворачивается к ВИКТОРУ и внимательно ни него смотрит). Скажите, как сегодня с преступностью? Неужели растёт?

ВИКТОР. Да, день ото дня. Слушайте, мистер Соломон, хочу, чтоб вы знали: я не очень общителен.

СОЛОМОН. Не очень.

ВИКТОР. Да, не очень. Я плохой бизнесмен и не слишком хороший собеседник. А потому назначайте цену — и конец. Идёт?

СОЛОМОН. Вы не хотите, чтобы мы были приятели?

ВИКТОР. Именно.

СОЛОМОН. Так мы не будем приятели. (Вздыхает). Но для того чтобы вам меня лучше узнать, я вам что-то покажу. (Достаёт из кармана свидетельство в кожаном переплёте, открывает и протягивает ВИКТОРУ). Это когда меня демобилизовали из Королевского флота. Видите? «Служба её Величества».

ВИКТОР (разглядывая документ). Ого! И что вы делали в британском флоте?

СОЛОМОН. Да при чем тут британский флот! Год рождения — что там написано?

ВИКТОР. Восемнадцатый… (Изумленный, смотрит на СОЛОМОНА). Вам почти девяносто?

СОЛОМОН. Да, мой мальчик. Я уехал из России шестьдесят пять лет назад — мне было тогда двадцать четыре. Всю жизнь курил, пил и любил каждую, кто мне давала. Так какой же резон мне сейчас плутовать?

ВИКТОР. С каких это пор для этого нужен резон?

СОЛОМОН. Нет, таких как вы я ещё не встречал!