Осколки

Этого больше не повторится. (Садится на стул). В любом случае я должен признать, что ее диагнозы иногда бывают очень точны. У женщин часто более точные ощущения.

ГЕЛЬБУРГ: Извините, но я прихожу сюда не для того, чтобы поговорить с вашей женой.

ХЬЮМАН: (веселая улыбка). Ну, перестаньте, Филипп, не будьте таким желчным. Что поделывает Сильвия?

ГЕЛЬБУРГ: (собирается с духом). Я не знаю, что она делает.

Хьюман ждет. Гельбург выглядит измученным. Теперь он берет себя в руки и смотрит на доктора с высокомерным выражением.

Я попробовал сделать то, что вы мне советовали: ну, с любовью.

ХЬЮМАН: Правда?

ГЕЛЬБУРГ: Решился попробовать.

ХЬЮМАН: Секс?

ГЕЛЬБУРГ: А что же еще? Гандбол что ли? Естественно, секс.

Эта открытая враждебность — загадка для Хьюмана; он сдерживает себя еще больше.

ХЬЮМАН: Вы имеете в виду, что сделали это или что собирались сделать?

Долгая пауза. Кажется, Гельбург не хочет продолжать разговор. Теперь он опять говорит продуманно.

ГЕЛЬБУРГ: Видите ли, мы не были по-настоящему друг с другом… уже давно… (поправляется)… то есть, особенно с тех пор, как это произошло.

ХЬЮМАН: Вы имеете в виду последние две недели?

ГЕЛЬБУРГ: Да. (С чувством неловкости). И до того тоже.

ХЬЮМАН: Понимаю.

Но он не спрашивает, как долго до этого. Пауза.

ГЕЛЬБУРГ: Я подумал: может, ей поможет, если я… Ну, вы понимаете.

ХЬЮМАН: Да, я думаю, теплота ей помогла бы. И, честно говоря, Филипп, я начинаю думать, что все эти страхи перед нацистами проистекают у нее от ранимости. Я ни в коем случае не хочу вызвать в вас чувство вины, но если женщина не чувствует себя любимой, она может полностью утратить душевное равновесие, понимаете? Будет чувствовать себя потерянной. (Хьюман ощущает некую странную реакцию). Что-нибудь не так?

ГЕЛЬБУРГ: Она, что, сказала, что нелюбима?

ХЬЮМАН: Да нет, но может быть она так думает.

ГЕЛЬБУРГ: Послушайте… (Он борется какой-то миг сам с собой, потом решается.) Не могли бы вы мне кого-нибудь порекомендовать?

ХЬЮМАН: Для вас лично?

ГЕЛЬБУРГ: Не знаю. Я понятия не имею, что они там делают с людьми.

ХЬЮМАН: Я знаю одного очень приличного человека здесь, в больнице. Записать вас к нему?

ГЕЛЬБУРГ: Пока, может, не надо. Я вам тогда скажу.

ХЬЮМАН: Хорошо.

ГЕЛЬБУРГ: Ваша жена говорит: я очень много вздыхаю. Это имеет какое-то значение?

ХЬЮМАН: Может, просто нервное напряжение. Заходите, когда у вас будет побольше времени, я вас осмотрю. Но скажите, пожалуйста, мне кажется или у вас действительно что-то произошло?

ГЕЛЬБУРГ: Все оборачивается против меня. (Пытается изобразить всеведущую улыбку). Но вы же и сами знаете.

ХЬЮМАН: Минуточку…

ГЕЛЬБУРГ: Вы же не слепой: она знает, что делает.

ХЬЮМАН: Что случилось? Почему вы так говорите?

ГЕЛЬБУРГ: Вчера я пришел домой поздно, всю вторую половину дня был в Джерси — у нас там проблема. Она уже крепко спала. Я сделал себе макароны. Обычно она оставляет мне что-нибудь поесть.

ХЬЮМАН: С головой у нее нет проблем.

ГЕЛЬБУРГ: Я же вам рассказывал: она прекрасно двигается в кресле по кухне. Флора по утрам делает покупки — это домработница. Иногда я спрашиваю себя, не встает ли Сильвия и не бродит ли по квартире, когда я ухожу.

ХЬЮМАН: Это исключено — она парализована, Филипп, это не уловка, она больна.

ГЕЛЬБУРГ: (смотрит на Хьюмана со стороны). О чем вы с ней говорите? Знаете, она выглядит так, словно вы видите ее насквозь.

ХЬЮМАН: (смеется). Было бы хорошо, если б это, действительно, было так. Мы говорили о том, как нам поставить ее вновь на ноги — и все это не против вас, Филипп, поверьте мне. (Легкая улыбка). Господи, неужели вы не можете доверять мне чуть-чуть больше?

На минуту Гельбург выглядит почти успокоенным. Короткий изучающий взгляд в лицо Хьюману, затем легкий кивок.

ГЕЛЬБУРГ: Никогда не думал, что смогу с кем-нибудь так говорить. Нет, я доверяю вам.

Пауза.

ХЬЮМАН: Хорошо. Рассказывайте дальше, я вас слушаю.

ГЕЛЬБУРГ: Когда мы говорили первый раз, вы спросили… ну, сколько раз в неделю.

ХЬЮМАН: Да.

ГЕЛЬБУРГ: (кивнул). Иногда у меня возникают проблемы.

ХЬЮМАН: Хм. Ну, это, знаете ли, у многих бывает.

ГЕЛЬБУРГ: (облегченно). Вам часто приходится это слышать?

ХЬЮМАН: Даже очень.

ГЕЛЬБУРГ: (судорожная вызывающая улыбка). А с вами это когда-нибудь было?

ХЬЮМАН: (озадачен). Со мной? Ну, конечно, пару раз. А у вас это недавно?

ГЕЛЬБУРГ: Ну… да. Недавно… Но и давно тоже. (Жест, намекающий на прошлое).

ХЬЮМАН: Понимаю. Но напряжение только усугубляет положение.

ГЕЛЬБУРГ: Да. Я тоже заметил.

ХЬЮМАН: Только не думайте, что настал конец света, это не так. Вы еще молоды. Это — как море, оно то отступает, то возвращается. Но вы не должны забывать, что она вас любит и хочет.

Гельбург смотрит на него широко открытыми глазами.

Вы же знаете это, или нет?

ГЕЛЬБУРГ: (кивает, оставаясь какое-то время в раздумье). Моя свояченица говорит, вы раньше на пляже ходили гоголем.

ХЬЮМАН: Раньше — да.

ГЕЛЬБУРГ: Я часто спрашивал себя, может, это от того зависит, что Сильвия — единственная женщина, которая у меня была.

ХЬЮМАН: А почему это должно иметь значение?

ГЕЛЬБУРГ: Не знаю, но мне не давало покоя, что она, возможно, ожидала большего.

ХЬЮМАН: Знаете, так думают многие, и некоторые мужчины спят с большим количеством женщин не потому, что они более уверены в себе, а потому что боятся утратить эту уверенность.

ГЕЛЬБУРГ: (заворожено). Надо же! Я бы никогда не подумал. Врачу, конечно, приходится иметь дело со многими необычными случаями.

ХЬЮМАН: (доверительно). Каждый по-своему необычен. Но я здесь не для того, чтобы говорить о человечестве. Почему вы не попытаетесь рассказать мне, что произошло? (Он улыбается, пытается подыграть). Ну, давайте, выкладывайте.

ГЕЛЬБУРГ: Ну, хорошо! (Вздыхает.) Я лег в постель. Она крепко спала… (Обрывает, потом начинает снова. Кажется его переполняет что-то сверхъестественное.) Такого со мной еще никогда не было. Я испытывал огромную потребность в ней. Когда она спит, она еще красивее. Я поцеловал ее. В губы. Она не проснулась. Столь сильное желание я не испытывал в жизни еще никогда.

Долгая пауза.

ХЬЮМАН: Ну и? (Гельбург молчит.) Вы переспали с ней?

ГЕЛЬБУРГ: (не подходящий к данному моменту взгляд, полный ужаса; замер, словно встав перед выбором, прыгнуть в огонь или сбежать)… Да.

ХЬЮМАН: (с напором; замешательство Гельбурга для него загадка). И какова была ее реакций? Вы ведь говорили: прошло уже какое-то время с последнего раза.

ГЕЛЬБУРГ: (вынужденно). Э-э-э… да.

ХЬЮМАН: И как она отреагировала?

ГЕЛЬБУРГ: Она… (подыскивает слово)… задыхалась. Это было невероятно. Я подумал тогда о том, как вы мне говорили, что ей теперь нужна любовь. У меня возникло ощущение, что я помог ей. Я был почти уверен. Она стала для меня вдруг абсолютно иной женщиной.