Страница 191 из 197
га. Тогда Торели начал заставлять себя больше есть, что¬
бы хоть немного выглядеть лучше, и действительно, дело
двинулось с места. Но перебои в сердце и одышка не
уменьшались.
Аваг заметил старания Торели поскорее поправиться
и дружески его упрекал:
—
Очень ты скор и нетерпелив. Сам торопишься и ме¬
ня торопишь, но совсем не думаешь, чем это кончится.
Я хочу довезти тебя до Грузии живого, здорового, чтобы
ты жил, любовался своим сынком. В земле еще належать¬
ся успеешь. У тебя на первом месте сердце, а не разум.
Это тебя чуть не погубило во время состязаний. Если бы
ты послушался Джованни, внял голосу разума, то мы дав¬
709
но бы уж были дома. Вот как плохо следовать сердечным
порывам.
—
Да, я согласен. Сердце не пустило меня тогда, не
мог я уйти, не увидев нашей победы.
—
Победы! Хороша победа. Их, между прочим, тоже
погубило сердце. Если бы они были поумнее, потрезвее
разумом, порассудительнее, они легли бы, как иранец и
турок. Тем самым они спасли бы свои жизни. Да и в ми¬
ре, как видишь, от их победы пичего не перевернулось.
—
Не то говоришь, Аваг. Если человеку раз в жизни
представляется случай сделать то, о чем он, может быть,
мечтал всю жизнь, разве может он оттолкнуть этот слу¬
чай и пройти мимо? Разве жизнь стоит того, чтобы ради
нее отказаться от исполнения заветной мечты? И разве
исполнение заветной мечты не есть сама жизнь? Может
быть, пройдет еще столетие и за все это время никто не
осмелится так оскорбить и унизить наших врагов, как
это сделали наши ребята. Монголы считают себя хозяева¬
ми всего мира. Они говорят, что все народы только затем
и появились па свет, чтобы быть их рабами. Они не пред¬
ставляют, что кто-нибудь может осмелиться поднять на
них руку или хотя бы перечить им. И вот чужеземцы, те,
кого они не считают за людей, повергают их на землю и
наступают ногой на грудь. Это герои. Их победа стоит
больше побед, великих сражений.
—
Не спорю, Турман. Наверно, это было красиво, ко¬
гда грузин и армянин стояли, наступив им иа грудь. Но
это было одно мгновение. За него несчастные поплатились
жизнью, да и сам ты едва не погиб.
—
Если бы я умер тогда, я был бы счастлив, потому
что я умер бы в минуту гордости и наслаждения победой,
а не в минуту унижения, позора и горечи. Мне казалось:
пе просто монгольские борцы лежат на земле, не просто
наши борцы наступили им на грудь, но повержены все
монголы, все они лежат у ног наших народов, а наши на¬
роды гордо возвышаются над ними в торжестве победы.
Святой отец Джованни часто приходил побеседовать
со своим пациентом. Эти беседы были для Торели целеб¬
нее всех лекарств. Он упрашивал итальянца рассказать
о его родине, городах и храмах Италии. И гот рассказы¬
вал о Перудже, о Риме, о Флоренции, ои рассказывал об
710
итальянских долинах, реках, холмах и храмах, а Торели
видел в воображении холмы и храмы Грузии.
Джованни с удовольствием беседовал с просвещенным
грузином. Он давно уже находился послом в этом диком
варварском стане, истосковался по разговору с европей¬
ски образованным человеком. Он ие только рассказывал
об Италии, но и с удовольствием слушал о красотах Гру¬
зии, о славном прошлом грузинского народа.
Отец Джованни, оказывается, был друг и сподвижник
святого Франциска Асизского. С воодушевлением он рас¬
сказывал об удивительной жизни и о сказочных подвигах
асизского чудотворца.
Франциск был сыном богатого купца из Умбрии и
француженки из Прованса. Не зная ни в чем отказа, оп
рос изнеженным, избалованным, капризным, самовлюб¬
ленным. Он мечтал стать бесстрашным рыцарем, чтобы
воевать, побеждать, проливать кровь. Однажды он забо¬
лел. Во сне и в бреду явился ему господь и велел отказать¬
ся от роскоши, от рыцарской славы, от светской жизни.
И до этого был случай, когда Франциск обменял свои бо¬
гатые одежды па лохмотья одного бедняка. Теперь же,
после видения, ои роздал все, что у пего было, возненави¬
дел богатство и вступил на трудный путь спасения.
Еще в колыбели Франциск слушал дивные песни на¬
родных певцов Прованса — трубадуров. Потом ои и сам
стал сочинять стихи и сочинил много прекрасных псал¬
мов, которые теперь с благоговением ноют по всей про¬
свещенной Европе.
—
Спойте хоть одну песню на своем языке,— начал
умолять Торели.
И вот уже седовласый, важный, воспитанный при пап¬
ском дворе святой отец точно стряхнул с себя и годы, и се¬
дину, и важность. Глаза его загорелись лукавым огнем,
и он запел песню, вовсе не подходящую его возрасту и
сану, песню о пламенной любви рыцаря к прелестной даме
сердца.
—
Как красив язык,— восторгался Торели.— Ои, на¬
верно, слаще, чем пение райских птиц.
—
Итальянский язык самый красивый и благозвуч¬
ный из всех языков, на которых говорят сыны Адама. —
И отец Джованни запел снова:
«Слава тебе, боже, за сестер моих — за луну и звезды,
светлыми, красивыми ты создал их на голубых небесах!
711
Слава тебе, боже, за братьев моих, за ветер и воздух,
за облака и тишину, за то, чем живет все сущее на земле!
Слава тебе, боже, за нашу сестру-воду, ибо она добро на¬
ше — безвредное, драгоценное, чистое!
Слава тебе, боже, за брата нашего, за огонь, ибо све¬
том огня озаряется темнота ночи, красив он, радует глаз
человеческий, яростен он и непобедим!
Слава тебе, боже, за нашу мать-землю, ибо она кормит
нас, взращивает плоды, взращивает цветы и травы!»
Завороженный музыкой чужого языка, Торели глядел,
не отрываясь, боясь пошевелиться и спугнуть столь сла¬
достную и столь необыкновенную песню.
Монах допел псалом до конца, а потом перевел его на
греческий. Ему трудно было переводить сразу, бегло, но
Торели догадывался и сам подсказывал нужное слово.
—
Слава тебе, господи, за луиу и звезды, за ветер и
воздух, за облака и за тишину! Как хорошо сочинил ваш
святой отец,— воскликнул Торели,— луна и звезды —
сестры его, ветер и облака — братья. Как проста и возвы¬
шенна благодарность за тишину, за воду, за огонь, за зем¬
ные плоды, за цветы и травы.
—
После бедных людей цветы и птицы были главной
заботой святого. Он разводил в монастыре цветы и сам
поливал их, а птицы так любили его, что садились к нему
па руки и клевали из его ладоней, если даже это происхо¬
дило на улице многолюдного города... Не знаю, приведет¬
ся ли мне перед смертью еще раз пройти по этим
улицам.
—
Должно быть, желание проповедовать веру Христа,
лести его свет по земле привело вас в такую даль и в та¬
кую дичь. Ради другой цели вы, наверное, не оставили бы
своей прекрасной родины.
—
Проповедовать учение Христа этим дикарям очень
трудно. Боюсь, что семя веры Христовой не нашло бы
благодатной почвы, не проросло бы в их обросших шер¬
стью сердцах. Они алчут и жаждут. Они алчут добычи и
жаждут крови. Не всякий человек достоин учения и веры
Христа. И не поехал бы я на край света обращать их, но
долг перед своей страной, перед своим отечеством обязал
меня. Ты, наверно, догадываешься, что я приехал в этот
забытый богом край не только ради духовных дел.
—
Догадываюсь, святой отец. Папу волнует то же, что
и всех государей Европы. Монголы дошли до Чехии и
только от ее границ откатились обратно. Временно откати¬
лись или насовсем? А если временно, то надолго ли? Не
собираются ли они снова устремиться на Европу и какими