Страница 186 из 197
ся отдать все золото и серебро. После десятого счета
пеняй на себя. Мы, монголы, шутить не будем, от всей
твоей обители не останется камня на камне. Раз... два...
три...
С каждым счетом нойон загибал палец, а взгляд его,
остановившись на Павлиа, с каждым счетом накалялся
все больше. Павлиа не двигался и молчал.
—
...десять,— выкрикнул нойон и, увидев, что Павлиа
все еще сидит, озверел.— Как ты смеешь сидеть передо
мной, встать!
—
Я калека. С детства у меня ие двигаются ноги.
Я езжу на этом вот стуле с колесиками.
Нойон уставился на странный стул.
—
А ну садись. Я хочу поглядеть, как ты ходишь при
помощи этого стула.
Видимо, монгола искренне, как ребенка, заинтересо¬
вала непонятная игрушка. С помощью воинов Павлиа пе¬
ресел иа стул. Один из них покатил стул от стены к стене
кельи. Нойон глядел и смеялся.
—
А ну-ка, быстрее. Быстрее его катите,— приказал
он своим воинам.— Раскатите, а потом отпустите.
Воины толкнули стул что было силы. Он раскатился и
сильно ударился о стену. Павлиа грузно шлепнулся иа
пол.
Вдоволь натешившись над калекой, монгольский ной¬
он стал злым...
—
Последний раз спрашиваю: кто убил нашего воина?
—
Я его убил,— спокойно ответил калека, вытирая
кровь с рассеченного лба.
—
Ты, безногий калека, его убил?
—
Да, я его убил. За насилье, за жестокость, за неве¬
жество.
—
Ие рассказывай сказки! Как ты мог его убить! Ты,
видно, хочешь спасти убийцу, надеясь, что тебя, как на¬
стоятеля, мы не тронам. Но в «Яссе» Чингисхана ничего
ие сказано о настоятелях монастырей. Мы наказываем
всех. Перед нами все равны — цари и рабы, настоятели
и простые монахи.
—
Вашего монгола убил я,— спокойно, но упрямо по¬
вторил Павлиа.
Нойон вдруг каким-то чутьем понял, что монах, мо¬
жет быть, и не врет.
092
—
Хорошо. Сейчас мы тебя накажем. А чтобы не бы¬
ло ошибки и чтобы настоящий убийца не остался без на¬
казания, мы так же, как тебя, накажем и всех остальных
монахов.
—
Виноват один только я, за что же наказывать
остальных?
—
Они виноваты уж тем, что служили и подчинялись
такому настоятелю, как ты, настоятелю-убийце. Огня! —
крикнул нойон, и нукеры, подстегнутые приказом, броси¬
лись вон из кельи.
Через некоторое время в окне показался огонь. Насто¬
ятель повернулся окровавленным лицом к распятью и на¬
чал молиться. Все вокруг него перестало существовать.
Монгол некоторое время с удивлением глядел иа мо¬
лящегося калеку, какая-то коварная мысль промелькну¬
ла у него в голове, и он сказал:
—
Эй, вы, посадите его иа то высокое кресло, на троп
настоятеля монастыря.
Павлиа посадили.
—
Выкатите кресло на середину. Так. Хорошо. При¬
вяжите его покрепче.— Нукеры выполняли каждое при¬
казание своего начальника.— Обложите его со всех сто¬
рон драгоценными книгами. Сейчас ои ими подавится.
Нукеры засуетились. Они срывали с полок и вытряхи¬
вали из сундуков тяжелые книги в дорогих и красивых
переплетах. Для них это были просто непонятные предме¬
ты, которые могут гореть. А это были сочинения Аристо¬
теля, Платона, Прокла Диадоха, блаженного Августина,
Петрэ Ивери, Иоанэ Петрици... Некоторые книги разди¬
рали на листы, некоторые клали целиком, стопками, об¬
кладывая ими со всех сторон связанного монаха. Получи¬
лась пирамида из книг, поверх которой виднелась только
голова настоятеля.
—
А теперь зажигайте!
Трое воинов поднесли свои факелы к подножию чудо¬
вищной пирамиды, и тотчас взметнулся огонь. Пламя
скользило поверху, к лицу Павлиа оно подобралось быст¬
рее, чем к ногам. Старик закусил губу от боли, но тут же
взял себя в руки и, обратив лицо к распятью, начал мо¬
литься:
—
Благодарю тебя, господи, что удостоил меня муче¬
нической смерти. Прости их, господи, ибо не ведают, что
творят.
693
Огонь постепенно разгорался. Пергаментные листы
сильно дымили, по келье хлопьями носилась черная са¬
жа. В завихреньях черных хлопьев и красных отблесков
скакали и бесновались вокруг огня, гримасничали похо¬
жие на чертей казнители. Не скакал только нойон. Он не
спускал глаз с лица монаха. Неужели не застонет, не¬
ужели не выдаст боли?
Павлиа скосил глаза на книги. Вот он увидел, как за¬
гораются переписанные красными чернилами листы
«Одиссеи», вот начала коробиться на огне книга великого
Руставели.
«Еще ни один мученик не удостаивался гореть иа
столь священном огне»,— мелькнуло в сознании Павлиа.
Летопись Грузии, на которую он потратил всю свою
жизнь, горела тоже.
«Пусть погибает и эта книга. Пусть. В ней свиде¬
тельство нашего падения и позора. Пусть она не дойдет
до потомков. Пусть они ничего не будут знать о падении
великого Грузинского царства. Буду терпеть, пока ие до¬
горит эта книга»,— загадывал Павлиа и терпел. Потом он
переводил взгляд иа другую книгу. Сгорая, книга сохра¬
няла свою первоначальную форму, хотя она была уже не
книга, а только пепел.
Павлиа, со всех сторон охваченный огнем, вдруг при¬
встал. Конечно, привстать, безногий и к тому же привя¬
занный к стулу, он не мог, но он рванулся вверх, и в это
время ему показалось, что он поднялся на ноги. Из дыма
и пламени вдруг загремела песня:
«Достоин
воистину,
коль славим его».
Монголы, потрясенные мужеством калеки, остолбене¬
ли, прекратили свои пляски, они смотрели затаив дыха¬
ние. Павлиа пел всей душой, всем сердцем. Он чувство¬
вал свою близость ко всем тем, кто до него уже пожертво¬
вал собой и принял мученическую смерть во имя бога или
родины. Боль была где-то там, внизу, в руках, в ногах,
вовне. В сознании же Павлиа не было никакой боли. В его
сознании осталась только одна вера. Тело его было еще
живо и болело, но душа была уже выше своего неуклю¬
жего вместилища, выше огня, выше тлена. Она была око¬
ло бога.
Подожженный со всех сторон, монастырь пылал, как
свеча.
694
Монгольские отряды не осмеливались переходить по
другую сторону Лихского хребта, или, может быть, им
пока это было не нужно. В Восточной же Грузии они
утвердились прочно. Ввели свои порядки, ввели десятки
никому не ведомых до сих пор налогов. Чиновники по
сбору налогов рыскали ио деревням, отбирая у крестьян
коней, быков, последний кусок хлеба. Грузия обнищала.
Исчезли богатства и достаток. Зато расплодилось много
бродяг и нищих. То и дело попадались иа дороге люди,
протягивающие руку за милостыней.
И все же тяжелее всего другого была воинская повин¬
ность. Насильно забирали молодых и сильных мужчин,
отрывая их от семей, от родины и угоняя за тридевять зе¬
мель завоевывать чужедальние страны. Повинность эта
была бессрочной, она кончалась только смертью угнан¬
ных.
Под тяжким ярмом монгольского ига народ глухо бро¬
дил и волновался. Тетива терпения была натянута сверх
всяких пределов. Мужчины, чтобы избежать воинской
повинности, уходили в леса. Гнев назревал, но его нужно
было направить.
Сначала царский двор, укрывшийся за Лихскими го¬
рами, искал поддержки в других странах. Была еще раз
предпринята попытка собрать войско из пародов, жи¬
вущих по другую сторону Кавказского хребта, ио из
этого ничего не вышло. И за Кавказом хозяйничали
монголы.
Тогда грузинская царица обратилась за помощью к
султану Египта и к папе римскому. Она слала в Египет и