Страница 180 из 197
быть не взята им самим — тогда каждый будет думать:
669
почему он, а ие я? — но предопределена. Нам нужен силь¬
ный, умный и заботливый царь. Пока у Грузии не появит¬
ся такого царя, не видать ей добра.
—
Пока нет у Грузии сильного царя, должны встать
рядом с царицей сильные люди, подобные тебе, Варам Га¬
гели. Ты и твои друзья-ветераны, те, кто еще жив, дол¬
жны окружить царицу опекой и советом, должны своими
могучими плечами, могучим духом поддержать трон. Пусть
вы будете помощниками Русудан, так же как были помощ¬
никами Тамар братья Мхаргрдзели. Вы должны прогнать
от двора лицемерных и корыстных царедворцев, лживых,
льстивых, думающих только о себе. Вы должны укрепить
корону на голове царицы, вы должны вернуть уважение к
границам Грузии. Вы должны укрепить народ и армию
для встречи нового врага. Ты сам, Варам Гагели, храбро
сражался с монголами при появлении около Грузии их
передового войска, ведомого Джебе и Субудаем. Теперь
надвигается основная масса монголов. Государства куда
сильнее нас не смогли им противостоять. Время еще есть,
может быть, сможем приготовиться.
—
Э,— махнул рукой Варам Гагели,— ничего все рав¬
но ие выйдет. Десницей Джелал-эд-Дина нас покарала
сама судьба. Мы теперь так разорены и обессилены, что
нечего и думать воевать с монголами, а главное — Грузия
сломлена духовно. Нужно время, чтобы перевести дух.
Монголы нам этого времени не дадут. Мы обречены. Един¬
ственная надежда на то, что монголы не нападут на
Грузию.
Торели слушал своего старшего друга и думал, что на
это нужно меньше всего надеяться. Но так как больше не
было воЕсе никакой надежды, то и у него в глубине души
шевелилось смутное чувство самообхмана... А вдруг мон¬
голы увязнут в войне с могущественным Багдадским хали¬
фатом и всеми другими мусульманскими странами, вдруг
им будет не до Грузии и уже занесенный над нею меч про¬
свистит мимо.
Торели уехал в Ахалдабу, где жили мать Цаго и его
единственный сын Шалва. Торели купил усадьбу и решил
навсегда уединиться, посвятить себя воспитанию сына.
Шалва уже подрос. Он весь был точная копия Цаго. Ха¬
рактером Шалва тоже походил на мать — такой же гор¬
дый, такой же добрый, но неуступчивый.
670
В оставшихся днях жизни Турман видел лишь один
смысл — воспитать своего маленького сына, позаботиться
о его счастье. С утра отец с сыном занимались грамотой.
Потом они шли в поле, и тут начиналась другая грамота.
Мальчик садился на коня, он обучался игре в човган, он
обучался владению щитом и мечом. Наука мужества дава¬
лась ему так же легко, как и обыкновенная грамота. Торе¬
ли радовался, словно ребенок, видя успехи сына.
«Будет похож на Шалву, на своего знаменитого дядю
и тезку»,— думал Торели в это время. В глубине души
Турман только и мечтал, чтобы его сын вырос похожим
на великого грузинского рыцаря, чтобы ои вырос таким
же большим, стройным, сильным и умным, как Шалва
Ахалцихели. Отец старался внушить сыну бескорыстную
любовь к родине и народу, он старался вырастить из маль¬
чика образованного человека, просветителя, сказочного
воина и верного слугу отечества.
Два месяца продолжались ежедневные занятия отца
с сыном, как вдруг прискакал гонец. Он передал Торели
письмо от первого министра.
Арсений по-отечески справлялся о здоровье Торели,
сетовал, что не видно при дворе знаменитого придворного
поэта, между прочим напоминал: все ждут обещанного
восхваления царицы Русудан, о котором однажды было
договорено. Снова напоминалось о том, что епископ Саба
уже сложил свои ямбы, что они всем нравятся, но все-та¬
ки все с нетерпением ждут стихов поэта Торели. Под «все¬
ми» надо было понимать, что ждет и сама царица.
Письмо живо напомнило Торели всю обстановку двора,
в которой он столь разочаровался. Вспомнилась вся толпа
льстецов, суетящихся у подножия трона, вспомнились ли¬
цемеры, для которых нет на свете ничего святого, которые
все силы тратят на то, чтобы добиться высоких званий и
степеней, а власть используют, чтобы умножить свои до¬
ходы, нахватать взяток.
Но письмо первого министра напомнило Торели и о
другом, а именно о том, что он все же поэт и как давно
он не брал в руки пера, не сидел, не мучился над бумагой.
Уж не разучился ли он за это время писать стихи?
Торели сел писать восхваление, хотя в душе у него
не было ничего, кроме жгучей горечи за Грузию, настиг¬
нутой бедами, и кроме возмущения беспечностью нынеш¬
них правителей страны.
671
Давно не брался за перо придворный поэт Торели. Сна¬
чала отвыкшая рука никак не хотела двигаться по бума¬
ге, потому что в душе и в уме не могло зародиться ни од¬
ной строки. Потом тяжело и трудно легли первые строки,
потом Торели забылся, крылья его вдохновения снова рас¬
прямились, и стихи легко и вольно полились один за дру¬
гим. Пожалуй, никогда не писал Торели с таким подъе¬
мом и жаром. Только пе получалось у него восхваление
Русудан, заказанное царским двором, но выплескивались
на страницы сокровенные душевные скорбь и боль, кото¬
рые, как потом оказалось, были скорбью и болью всего
народа. Торели писал восхваление герою Гарнисской бит¬
вы Шалве Ахалцихели.
В первых глазах поэт воспевал сказочное мужество
Шалвы, его бескорыстие и беспредельную любовь к Гру¬
зии. В тяжелых войнах, в Басиани -и Шамхоре, во время
взятия Гандзы и Нахичевана, в далеких легендарных по¬
ходах к берегам Черного моря и в Иран, а также в жарких
схватках с монголами всегда побеждала сабля Шалвы
Ахалцихели. Один только блеск этой сабли заставлял вра¬
га зажмуриваться или отворачивать лицо, потому что она
блестела ослепительно, как солнце.
В ужасном Гарнисском бою Шалва оказался единст¬
венным из всех грузинских военачальников, кто грудью
встретил напор врага и не показал хорезмийцам спины.
И хотя убили под ним коня и сабля переломилась по са-
мую рукоятку, все же он как богатырь продолжал сра¬
жаться с врагом.
После воспевания мужества, силы и благородства Шал*
вы в поэме следовал плач по четырем тысячам месхов,
которые все до одного положили свои головы у Гарнисских
скал за родину.
Много было врагов, сто на одного месха, но месхи
не отступили ни на один шаг. Поэтому нельзя ска¬
зать, что они были побеждены. Они были просто уби¬
ты. Они на веки вечные прославили грузинское муже¬
ство.
Эти главы поэмы были особенно поэтичны. Сила так
и клокотала в них. Здесь Торели ярко живописал родную
грузинскую природу, как это полагается в плаче. Здесь же
он обрисовал и отдельных месхов, и отдельные картины
боя, те, что врезались в память, ибо поэт сам ведь был там
и все видел. С горечью и болью плакал поэт над памятью
672
павших, с гневом и яростью проклинал тех, кто должен
был помочь месхам и не помог.
В последних главах «Восхваления» Торели рассказал
о пленении Шалвы Ахалцихели, о его достойном и муже¬
ственном поведении в плену и, наконец, о принятии муче¬
нической смерти. Поэт провозглашал Шалву Ахалцихели
славой и совестью народа, героем и мучеником, умершим
за величие родины, за святую веру.
От имени Шалвы поэт призывал всех грузинских ры¬
царей, в ком бьется еще честное сердце и в чьих сердцах
живет еще хоть искра любви к Грузии, подняться на за¬
щиту родной земли.
Кончалось «Восхваление» гимном, прославляющим
Грузию.
Несколько дней Торели ходил как в тумане. Все, что