Страница 157 из 197
пясь, разделаться с хлатцами.
Осада тянулась долго. Но все понимали, что Хлат об¬
речен. В крепости нашлись предатели, и хорезмийцы в
конце концов ворвались в город. Султан все больше по¬
ражал очевидцев бессмысленной жестокостью. Город Хлат
он уничтожил полностью и сами хлатские стены сровнял
с землей.
Хлатский мелик Эль-Ашраф все еще предавался радо¬
стям жизни в Сирии. Разрушение Хлата наконец привело
его в себя. Ему удалось убедить правителей Сирии и Ико-
IIи и, что султан, разделавшись с Грузией и ее окружени¬
ем, перекинется дальше и что лучше предупредить сул¬
тана и самим выйти ему навстречу, навязав тем самым
свою волю, чем ждать, пока султан приготовится к спо¬
койному и верному осуществлению своих замыслов. К си¬
рийским войскам Эль-Ашрафа присоединилась армия
Кей-Кубада, и поход начался.
Джелал-эд-Дин встретил этих новых неожиданных
для себя врагов около Эрзинджана. Союзные войска вы¬
строились для боя. Джелал-эд-Дин поразился не столько
численностью войска, вернее, его малочисленностью, сколь¬
ко видом. Тридцать тысяч прекрасно вооруженных воинов
сидело иа породистых арабских конях. В чем, в чем, а в
лошадях Джелал-эд-Дин понимал толк. За каждую ло¬
шадь вражеской армии султан отдал бы сотню низкорос-
590
лых хорезмийских лошадок. Да что лошадок, наложниц
из своего гарема не пожалел бы султан! Виделась даже
издали стройность и резвость арабских копей. Сбруи и вся
выкладка войск очаровала султана. Ему хотелось не сра¬
жаться с вражеской армией, а командовать ею. Да, встать
во главе этих тридцати тысяч и выйти навстречу монго¬
лам. Кто устоял бы тогда против этих всадников на копях,
которые кажутся крылатыми, настолько они легки и не¬
утомимы. Эта крылатая армия смела бы, подобно тому как
ветер сметает мусор и сухую листву, всех монголов, си¬
дящих на их кургузых, низкорослых, некованых ло¬
шадях.
Как чревоугодник мучился бы, увидев изысканную
редкую пищу, как женолюб предвкушал бы сладкую ночь
с невиданной до сих пор красавицей, так Джелал-эд-Дин
мучился от желания иметь такую армию, которая теперь
выступала против него самого.
Но вместо того, чтобы командовать столь образцовым
войском, Джелал-эд-Дину предстояло сражаться против
пего. Оно готово двинуться с минуты на минуту, ждет
только сигнала, и тогда...
Джелал-эд-Дии оглянулся на своих хорезмийцев и по¬
бледнел. Его войско перед лицом стройных и четких ко¬
лонн было похоже на сбившийся в кучу табун или, еще
вернее, на отару. Впервые в жизни султан почувствовал
около сердца неприятный, липкий, сосущий холодок стра¬
ха. Ему вдруг расхотелось принимать участие в предстоя¬
щем неизбежном сражении, ему вдруг вообще расхотелось
воевать, и, если бы была хоть какая-нибудь возможность,
султан постарался бы избежать навязанного ему сражения.
Но ничего нельзя было сделать в эту минуту, потому что
там, где стояли враги, взметнулись облака желтоватой пы¬
ли, это значит, враги пошли и нужно вынимать саблю из
ножен.
Еще пять минут назад Джелал-эд-Дпп мечтал развеять
войска монголов, подобно тому как ветер разметает сухие
листья и мусор. Теперь он убедился, что атака арабских
коней и правда похожа на сильный ветер, но только роль
сухих листьев и мусора пришлось играть хорезмийцам.
Они в одно мгновение были смешаны, сметены и обращены
в бегство.
Джелал-эд-Дяну приходилось бегать от монголов и да¬
же, как это было недавно, от грузин. Но никогда еще ои не
591
показывал спину единоверцам. Словно вихрь закружил
его в своей воронке и, безвольного, бессильного, понес по
степи, так что ничего не оставалось, кроме как надеяться
на судьбу.
Поняв лн бессмысленность всех своих войн, султан
почувствовал тяжелую тягучую усталость, от усталости
ли все его войны показались ему бессмысленными, только
султан Джелал-эд-Дин понял, что ему надоело все. Эти
нелепые сражения в горах, у жалких грузин, эти мелкие
войны с ничтожными медиками, имена которых неизвест¬
ны никому на свете, кроме подданных в их крохотных
государствах!..
Был Чингисхан, был враг, с которым надлежало сра¬
зиться, но теперь поле битвы опустело для Джелал-эд-
Дина. Конечно, можно иной раз и от ничтожества полу¬
чить пощечину, можно и наказать его примерным обра¬
зом. Но это все мелкая возня. Нет достойного противника,
нет и охоты воевать. А так как до сих пор весь смысл
жизни для Джелал-эд-Дина был в войнах и вся его жизнь
была одна беспрерывная война, то с потерей вкуса к вой¬
не отт потерял вкус и к самой жизни.
Освобождение родины и спасение исламского мира!
Эта заветная цель стала вдруг почему-то неинтересной ц
ненужной. Точно лопнула внутри какая-то жилка, какая-
то струна, и все в душе султана обмякло, ослабло и раз¬
болталось.
Перестав глядеть вдаль, султан придирался ко всему,
что было вблизи, перед глазами. Он сделался мелочным
без причин, досаждал своим приближенным придирками.
Эти придирки, подкрепленные властью, превращались в
непонятную жестокость. Если раньше придворные трепе¬
тали перед султаном, то теперь они его стали просто бо¬
яться. У султана появилась излишняя подозрительность,
он странно присматривался к каждому из приближенных,
словно бы догадывался о чем-то и опасался чего-то.
Особенно подозрительно и придирчиво относился сул¬
тан к своему старому «ангелу-хранителю», визирю Шереф-
эль-Молку. Усомнившись однажды в его верности, Дже¬
лал-эд-Дин уж не мог быть доверчивым со своим соратни¬
ком, хотя жизнь и не подтверждала затаенных сомнений.
Все, даже выражение верности, раздражало Джелал-эд-
592
Дина и приводило в ярость, которая усугублялась тем, что
ее приходилось сдерживать.
Султан замкнулся, отстранился ото всех. Все казались
ему заговорщиками, недоброжелателями, ждущими смер¬
ти своего повелителя, а может быть, даже собирающимися
ускорить ее приход. Султан с каждым днем увеличивал
охрану, а мамелюкам приказывал шпионить друг за дру¬
гом.
В Квабтахевском монастыре монахи хлоиотали над из¬
лечением раненой Цаго. Лекарь-монах не отходил от боль¬
ной, и дело шло на поправку. Рана затянулась, больная
заметно ожила, чувствовалось, что сила в ней прибывает
с каждым днем.
Но чем дальше уходила болезнь, чем здоровее стано¬
вилась Цаго, тем больше и мучительнее она думала о по¬
терянных муже и сыне. Каждый день она расспрашивала
у монахов, не слышно ли чего о судьбе родных, но никто
не мог ее обнадежить, никто не мог порадовать доброй
вестью. В конце концов она отвернулась к стене и пере¬
стала принимать пищу.
Ее пытались поить и кормить насильно. Но если уда¬
валось влить ей в рот немного влаги, то с едой было труд¬
нее. Больная начала слабеть. Совсем было зажившая рама
открылась снова. Напрасно лекарь прикладывал к рано
разные целебные травы, напрасно умащал ее разными
хитрыми мазями. Болезнь шла изнутри, от души, от серд¬
ца, и с ней ничего нельзя было поделать при помощи ма¬
зей и трав.
Цаго перестала не только есть, но и спать. Вернее, она
все время находилась в каком-то оцепенении, в полуза¬
бытьи. Иногда ей мерещились муж и сын. Она поворачи¬
валась, встрепенувшись, но, видя все того же лекаря, сно¬
ва сникала, и ей становилось еще хуже.
Иногда ей мерещился Джелал-эд-Дии с луком в руках.
Он прицеливался в нее, чтобы застрелить, и тогда она
вскрикивала в ужасе, начинала плакать и кричать, про¬