Лашарела. Долгая ночь

—

Мама,— неожиданно застонал раненый и впервые

осмысленно посмотрел на Лелу.— Ты... жена Ваче?

Лела кивнула.

—

Я — Мамука, брат Цаго, златокузнец... Шурин...

брат жены поэта Торели.

Лела вгляделась в лицо Мамуки. Оно было искажено

от боли, страданий, но все же в нем можно было найти

черты, общие с его. прекрасной сестрой.

—

Помоги, умоляю... Как сестру... Именем Ваче.

Лела плакала в бессилье. На бывшем постоялом дворе

было все перебито. В глубоком черенке кувшина сохрани¬

лось немного воды. Лела дала попить раненому и обмыла

рану, постлала на пол кое-какие тряпки и уложила больно¬

го, как на постель.

Остатки дня и целую ночь Лела провела с больным, не

сомкнула глаз, не отошла ни иа шаг. Мамука метался и

стонал. Лоб его пылал огнем. Лела не успевала приклады¬

вать мокрую тряпку. Но потом вода в разбитом кувшине

кончилась, и как больной нм просил остудить жар, даже

этой маленькой просьбы Лела не могла исполнить.

На другой депь жар усилился, Мамука виал в забытье

и стал бредить. Лела поняла, что он умирает, но ничем не

могла помочь. Время от времени Лела выглядывала из раз¬

валин наружу, не появится ли вблизи христианин. Но но

улицам рыскали небольшие отряды хорезмийцев. Они иска¬

ли, чем бы поживиться еще, дожигали недожженное, убива¬

ли неубитое. Где уж гут появиться на улице христианской

душе!

541

Но под вечер в сумерках появилась женщина, завер¬

нутая в черное покрывало. Она, путаясь в длинных одеж¬

дах, бежала по улице. Лела не видела ее лица, но ясно,

что это тбилисская, и ясно, что, если бы ей не нужна была

помощь других людей, она не вышла бы в такое время на

улицу одна, поэтому Лела выбежала ей навстречу. Незна¬

комка схватила Лелу за руку.

—

Лела, это ты?! Пойдем скорей со мной, Ваче ранен,

я знаю, где он лежит.

На мгновение женщина подняла покрывало с лица, и

Лела увидела, что это Цаго.

—

Ваче ранен? Да где же он?

Умирающий кузнец был мгновенно забыт, и обе жен¬

щины побежали по городу.

—

Я затащила его в царские палаты. Я случайно ока¬

залась на улице, искала ребенка.

—

Тяжело он ранен?

—

Я думаю, что нет, в плечо,— постаралась Цаго уте¬

шить Лелу, хотя знала, в каком состоянии находится Ва¬

че. Женщины осторожно прокрались в покинутый всеми

дворец, а затем и в зал, где Цаго оставила раненого. Что-

то изменилось в этом зале во время отсутствия Цаго. Сна¬

чала она не могла понять что и вдруг остолбенела, увидев

иа стене изображение самой себя. До этого она не обра¬

щала внимания иа большую картину, но сейчас все сразу

прояснилось и встало на свои места: фигура Торели, ли¬

цо Цаго и юноша на плоской крыше дома. Он весь и взгля¬

дом и сердцем тянется к Цаго, а Цаго привстала на цы¬

почки, кажется, готова полететь за блестящим рыцарем

царского двора, придворным поэтом Торели. Впервые Ца¬

го почувствовала жалость к Ваче, она поняла, откуда бра¬

лась печаль, так часто набегавшая на его лицо, поняла,

какую чистую, светлую любовь навсегда похоронил Ваче

в своем сердце.

Лела тоже была поражена картиной. Чувство зависти

и вражды шевельнулось в ней.

—

Где же Ваче? — зло спросила она.

Цаго опомнилась, оторвалась от картины, огляну¬

лась вокруг, но Ваче не было. Вдруг резко распахнулась

дверь, и на пороге залы появился визирь Джелал-эд-

Дина Шереф-эль-Молк. Женщины оцепенели под его

взглядом, и он неторопливо разглядывал их, одну и дру¬

гую.

—

Женщина, изображенная на стене,— шепнул визи¬

рю один из свиты.— Нужно взять ее и отвести к султану.

Джелал-эд-Дин скажет спасибо.

Визирь перевел взгляд с живой Цаго на ее изображе¬

ние и про себя уж принял решение сделать сюрприз свое¬

му господину. Но и вторая была ничуть не хуже. Понимая,

что самое лучшее все же должно доставаться повелителю,

он внутренне удовольствовался своей долей и сказал:

—

Возьмите обеих и отведите ко мне в шатер.

В тот же день Джелал-эд-Дину было доложено о пле¬

нении редкой красавицы, изображенной на картине в цар¬

ском дворце. Джелал-эд-Дин собирался в поход на Кахе¬

ти и Картли. Ему, конечно, хотелось немедленно насла¬

диться столь необыкновенной добычей, но он никогда не

откладывал дела ради женщины.

—

Отошли ее в Тавриз, в мой гарем,— приказал ои,

строго глядя на Шереф-эль-Молка.— Да смотри, чтобы до

моего приезда никто не смел на нее глядеть.

Визирь, конечно, понимал, что предупреждение каса¬

ется его самого.

Султан с войсками ушел в поход. Цаго отправили в

Тавриз вместе с сокровищами Грузии в сопровождении

усиленной охраны. Новый управитель Тбилиси Шереф-

эль-Молк избрал своей резиденцией палаты царицы Ру¬

судан.

Наступил вечер. Султан с войском был уже далеко.

В городе догорали пожары. Управителю Тбилиси нечего

было делать в этот час, и он решил отдать его любви, тем

более что прекрасная юная женщина была рядом, здесь же

во дворце, и он уже приказал, чтобы ее приготовили и при¬

вели. Ему не терпелось увидеть пленницу. Он нервно ша¬

гал из конца в конец комнаты по мягкому глухому ковру.

Дверь отворилась, и на пороге возникла Лела. Она

сильно похудела от тоски и горя, волосы ее были распуще¬

ны, а глаза сверкали, точно у рыси, приготовившейся на¬

пасть. Все ее тело дрожало от напряжения, как будто она

готова была к любому рывку, прыжку, к любому сопро¬

тивлению.

Когда визирь впервые увидел Лелу, у нее на лице бы¬

ло доброе и печальное выражение. Она была полна жало¬

сти и нежности, ожидания и тревоги. Теперь на лице не

было ничего, кроме напряженности и злости.

Но это еще больше привлекло Шереф-эль-Молка,

543

потому что ему приходилось все время иметь дело с покор¬

ными и податливыми женщинами.

На своем языке он старался ободрить вошедшую. Ле¬

ла не понимала ни слова, но весь вид визиря, его жесты,

его взгляд говорили больше, чем все слова. Внутренне Ле¬

ла сжалась и приготовилась к отпору. Шереф-эль-Молк

подошел вплотную, смелым хозяйским жестом откинул

назад ее распущенные волосы, поднял пальцем подборо¬

док и поглядел в глаза. Лела задышала тяжело и часто.

Она вдруг оттолкнула руку мужчины и метнулась в про¬

тивоположную сторону зала.

Шереф-эль-Молк снисходительно улыбнулся. Ои знал,

что ей некуда бежать, а сопротивление разжигало его все

больнее и больше. Медленно, осторожным, но уверенным

шагом, как хороший наездник к норовистой необъезжен¬

ной лошади, он снова пошел к грузинке. Он хотел обхва¬

тить ее поперек тела сильной своей рукой, но Лела вы¬

вернулась и так оттолкнула его, что он растянулся на

полу.

После этого шутки кончились. Визирь вскочил, напал

на Лелу, однако снова промахнулся, и Лела забегала,

заметалась по просторному залу, как ласточка, залетев¬

шая в четыре стены из неоглядных просторов синего

неба.

Разъяренный мужчина гонялся за ней, схватывал в

охапку и тащил к постели, пытался повалить на пол, по

и женщина разъярилась не меньше насильника, царапа¬

лась, кусалась, вновь вырывалась и вновь попадала в

железные тиски объятий. Одежда на ней рвалась, все

больше оголяя молодое белое тело. Визирь, глядя на него

и слыша его под руками, стервенел еще больше, в то время

как женщина изнемогала и слабела после каждого на¬

тиска.

И все должно было кончиться, но Лела собрала вдруг

последние силы и руками и ногами оттолкнула тяжело