Чандрагупта

я сама не смогла прийти”. И верно, мы с Вриндамалой — что один человек. Вы мне приказали — это все равно,

что ей самой. Я как пришла, хотела вам сказать, да не было случая. Теперь вы все знаете.

Ракшас был раздосадован неожиданным открытием, но, не желая показывать виду — дела-то уже не

поправишь, — спокойно ответил:

— Хорошо, хорошо. Это не имеет значения: что она, что ты. Если ты ее подруга и она тебя послала —

какая разница? Главное, чтобы все было сделано так, как мы договорились.

— Об этом не беспокойтесь. Мне все понятно. Теперь я, наверно, могу уйти?

Кивком головы Ракшас отпустил ее. А Суматика, выйдя от первого министра и не заходя во дворец

Мурадеви, отправилась прямо на берег Ганги.

Гла в а XVIII

КТО ВИНОВАТ?

Министр Ракшас был доволен, что два столь важных для него дела неожиданно легко были улажены; во-

первых, не осталось больше сомнений относительно Чандрагупты, он и в самом деле оказался сыном раджи

гималайских племен, а во-вторых, покончено было со сложной задачей — наладить постоянную связь с

дворцом Мурадеви: теперь самая близкая и доверенная ее служанка согласилась служить ему. И, наконец,

самолюбие министра в высшей степени было удовлетворено учтивостью письма, с которым обратился к нему

Прадьюмнадев. “Ну, что ж, — сказал себе Ракшас, — стоит ответить любезностью горному радже и

присмотреть здесь за его сыном”.

И снова размышления министра были прерваны стражником.

— Господин, — сказал он, входя, — к вам явился какой-то знатный юноша. Его телохранитель говорит,

что это сын раджи киратов, его наследник, по имени Чандрагупта, который хочет повидаться с вами. Каково

будет повеление господина?

Министр знаком отпустил слугу, поднялся и сам вышел встретить знатного гостя. Он предложил юноше

почетное место, сел сам и спросил, отчего юный наследник раджи киратов только теперь надумал навестить

его.

— Господин министр, — ответил ему Чандрагупта, — сам я не мог решиться, а вчера я получил письмо

от своего отца раджи Прадьюмнадева, и в письме отец приказал мне с вашего позволения побывать у вас.

— Да, да, — удовлетворенно кивнул Ракшас, — я тоже получил письмо с повелением от вашего отца и

рад служить ему. И теперь я прошу вас: до тех пор, пока вы здесь, в Паталипутре, непременно давайте мне знать

обо всем, в чем я могу быть вам полезен. Ах, зачем вы ждали письма от раджи Прадьюмнадева? Я всегда готов

исполнить любой ваш приказ.

На этом союз был заключен и разговор исчерпан.

Исполняя ритуал вежливости, Ракшас спросил на прощание:

— Все ли счастливо и благополучно в вашем родительском доме?

Чандрагупта, поблагодарив министра, ответил, что, судя по письму отца, дома все хорошо. Затем он

распрощался и ушел.

Ракшас остался доволен посещением юного наследника раджи киратов приятной беседой и

обходительностью Чандрагупты. Но все же странное чувство вновь шевельнулись в его душе. Может быть, оно

было вызвано необычайным сходством юноши с Мурадеви? Но министр тут же успокоил себя: ведь

Прадьюмнадев — родной брат жены Дханананда, и нет ничего удивительного, что юноша так похож на сестру

своего отца. Просто семейное сходство.

Итак, часть забот спала с души Ракшаса, но осталась одна из самых главных — забота о радже

Дханананде, который совсем перестал интересоваться делами государства. Как отвлечь его от Мурадеви, если

даже он, первый министр, не может, когда захочет, повидать своего государя? Единственная надежда на эту

служанку, которая согласилась быть тайной доносчицей: с ее помощью он сумеет как-нибудь выбрать время и

случай и добиться свидания с раджей. Ну, а пока остается только ждать.

Ракшас не стал больше тратить время на бесплодные размышления.

Как было договорено, Хираньягупта каждый день наведывался к служанке, и та рассказывала ему обо

всем, что делалось в покоях Мурадеви, вплоть до самых ничтожных мелочей. Хираньягупта потом старательно

пересказывал все Ракшасу. Многое в этих рассказах говорило против Мурадеви. Один раз Суматика сама

выразила желание встретиться с министром и, придя к нему в назначенное время, убедившись, что никто другой

их не услышит, поведала министру о своих страшных предчувствиях. Она сказала, что догадывается, хотя

ничего еще не знает наверное, что на уме у Мурадеви черные замыслы и по ее воле могут свершиться страшные

дела. Служанка обещала быть еще внимательнее и осторожнее, глаз не спускать со своей госпожи и, чуть что

случится, тут же сообщить ему, министру. Но она заклинала пока не принимать никаких мер, потому что ничего

еще толком не знает, а только догадывается,

Ракшас стал было выспрашивать у нее подробности, но тогда Суматика совсем растерялась,

заупрямилась и на все вопросы отвечала одно: что ничего пока не знает, а как только будет знать, сразу сообщит.

В конце концов, не настаивая больше, Ракшас отпустил ее. Обычно министр иначе обходился со своими

тайными слугами: он никогда не довольствовался подозрениями своих соглядатаев, а требовал от них

обоснованных соображений и твердых доказательств; если же они не могли ничем подтвердить свои домыслы,

то строго их наказывал. Но требовать от Суматики больше того, что она делала, или наказывать ее было не в его

власти. Ему не только невозможно было наказать ее, но нежелательно было даже показать свое неудовольствие.

Поэтому Ракшас с миром отпустил Суматику, но тут же призвал к себе Хираньягупту и приказал ему следить за

каждым шагом этой служанки.

Нечего и говорить, как озаботило министра то, что рассказала ему в последний раз Суматика. Что же это

за страшные замыслы, которые вынашивает в своей душе Мурадеви? Уж не покушается ли она на чью-нибудь

жизнь? “То есть как это, — пронзила его ум догадка, — как это — на чью-нибудь? Не на самого ли раджу? Не

затем ли оплела она его своими колдовскими сетями?”

Ужас охватил верного министра. Если это так, — а другого Ракшас уже не мог предположить, — если это

так, чем может помешать он тяжкому злодейству? Нет в его руках ни средства, ни власти. Остается один путь —

надо немедля добиться встречи с раджей и открыть ему глаза. Какой изобрести предлог? Какое придумать

важное государственное дело? Обычные дела здесь не подойдут. Сколько раз за последнее время раджа

отказывался принимать его, поручая самому решать все необходимые государственные вопросы. “Ах, — горько

восклицал в душе министр, — если бы я только знал, от какой опасности нужно защитить моего господина! Я

смог бы открыть ему глаза или сам отвел бы от него беду! Но как угадать?” И все же главное — увидеть раджу.

Одно только подействует непременно — придется сказать, будто шпионы донесли о готовящемся нападении

врагов на Паталипутру. Надо написать радже. Может быть, это отрезвит его и он захочет увидеться со своим

первым министром. С кем же послать письмо? Пожалуй, для этого не подойдет никто другой, кроме Суматики.

И Ракшас снова через Хираньягупту признал к себе Суматику. Когда служанка явилась, министр сказал

ей:

— Теперь ты должна исполнить одно очень важное поручение. Я хорошо награжу тебя, если ты сделаешь

все так, как тебе будет сказано.

— Я и без награды готова исполнить все, что вы прикажете, — смиренно отвечала служанка.

Но министр все-таки показал подарок, который предназначался ей, и продолжал:

— Ничего трудного тут нет. Просто ты должна выбрать минуту, когда махараджа будет в одиночестве, и

тайно отдать ему вот это письмо. Главное, чтобы об этом не узнал никто, даже Мурадеви. Потом сообщишь,

прочитал ли махараджа письмо, — тогда получишь награду. На этот счет не беспокойся. Как договорились, так

и будет.

— Господин министр, я уже сказала, что ваш приказ для меня закон. Я жизни не пожалею, чтобы все