Сны чужие

‑ Расскажи мне, ‑ тихо попросил он Антри…

* * *

Вират‑Дарх был всего лишь старшиной десятка стражи в Саркан‑хад, крепости Срединного Кольца, но Антри, его младший сын, всегда считал своего отца настоящим воином. Так уж получилось, что мать оказалась больше привязана к Кивиру, родившемуся раньше Антри на четыре года. Мать видела в нем наследника и продолжателя рода, а к младшему сыну относилась со странной холодностью, граничащей едва ли не с равнодушием. Сам Кивир брата по‑своему любил, но никогда не упускал случая подчеркнуть свое меньшинство. Все их детские споры Кивир неизменно завершал обидным: "я ‑ старше, я ‑ сильнее, я ‑ наследник Рода, а значит я прав". После этого упрямый и вспыльчивый Антри обычно лез в драку и завязывалась потасовка, из которой более сильный и хладнокровный Кивир неизменно выходил победителем. Нечего и удивляться, что между братьями особой близости не сложилось. В сердце Малыша Антри с самого детства хватало места только двоим. Одним из этих двоих был отец.

В десять лет он с детским восторгом наблюдал как Вират облачается в тяжелые, серые с красными наплечьями, доспехи, снимает с оружейной стойки короткий меч, берет положенное по Уставу копье и, взъерошив на прощание огненно‑рыжую шевелюру льнущего к нему сынишки, уходит на свой пост, к западным воротам крепости. Отец был для него всем ‑ божеством, идеалом и примером для подражания. Мальчик пользовался каждым удобным случаем, чтобы забраться на крепостную стену вместе с братом, который, к великой зависти Антри, носил отцу ужин в вечернее дежурство десятника. Иногда Вират позволял ему постоять рядом с собой на верхней площадке надвратной башни и тогда малышу, глядящему на проезжающие внизу повозки торговцев, казалось, что он ‑ живое воплощение Мирджата, юного помощника Великой Тши‑Хат, покровителя роющих рвы землекопов, возводящих стены каменщиков и охраняющих эти стены воинов. В такие мгновения он был поистине счастлив.

Со значимостью отца в мальчишеском воображении могла равняться лишь одна фигура ‑ хорл. Сам десятник говорил о Правителе с торжественным почтением и преданностью. Малыш Антри быстро осознал простую истину ‑ отец готов был отдать жизнь за фэйюра, которого он ни разу в глаза не видел. Значит… и сам Антри тоже должен быть к этому готов. Можно сказать, что верность хорлу он взрастил в себе на благодатной почве любви к отцу. Когда же Вирата забрал к себе Холод, поймав несчастного в ледяную ловушку на середине реки, у четырнадцатилетнего Антри эта верность заполнила и возникшую в душе пустоту утраты. Иной жизненной стези, кроме служения правителю своей страны, он для себя не мыслил и не желал.

Спустя год ему посчастливилось побывать в Гард‑Гьерде на празднике Хольек‑Каборр, посвященном Кардимашилу, покровителю воинов у нолк‑ланов. Празднество это Горные Соседи устраивали раз в семь лет в разных местах страны. На торжество съезжались лучшие воины Долины, чтобы поучаствовать в благородных состязаниях, заслужить себе славу и богатые призы. Посмотреть на это впечатляющее зрелище хотели многие, а посему воинов на Хольек‑Каборр оказывалось гораздо меньше, чем любопытных зрителей. Праздник поразил юного Антри и запомнился ему на всю жизнь, но вовсе не схватками мастеров меча, лучников и спир‑хэдов. На том празднике он впервые увидел хорла! И Грид‑одр не разочаровал воображения мальчика ‑ он был еще более величественен, еще более мужественен, могуч и справедлив, чем представлял себе Антри. В окружении лучших своих воинов и советников хорл смотрелся бесценным камнем, вплавленным в мастерски сработанную рукоять меча. Наверное, именно тогда преданность к Правителю окончательно окрепла в душе у юноши. Он еще не знал, что ему не суждено увидеть своего живого Бога во второй раз…

Свое семнадцатилетие Антри отметил вступлением в семью "гарнизонных детей", которых после последующего трехлетнего обучения премудростям воинской жизни должны были признать настоящими солдатами. Кивир к тому времени уже год как носил серые с красными наплечьями доспехи. Он посматривал на младшего брата свысока, снисходительно интересовался его успехами в учебе и жалостливо‑иронически советовал "малышу" заняться чем‑нибудь более полезным для него самого. Антри в ответ лишь стискивал зубы и упрямо долбил тяжеленным копьем деревянное чучело воина на тренировочном дворе. Он с нетерпением ждал, когда вхождение в возраст Разума позволит ему стать полноправным стражником крепостного гарнизона.

Двадцатилетие хальгира, наследника Родовой Пирамиды аркских Хорлов, лишь на три дня опередило его собственное двадцатилетие. О празднестве в Вирт‑Хорл сообщили буднично. Великих "народных гуляний" по сему случаю не предвиделось, однако гарнизонный зачем‑то решил усилить охрану на стенах и городские патрули. В эти патрули, как потом оказалось, послали тех солдат и старшин, что приняли участие в заговоре. Ночью они впустили в спящую крепость пять сотен сэй‑горов. Верных законной власти стражников вытаскивали из постелей и связанными волокли в обширный подвал дома гарнизонного. Тех, кто успел что‑то понять и схватиться за оружие, убивали, не церемонясь. Антри не сопротивлялся по единственной причине ‑ его крепко приложили по затылку рукоятью меча, отправив в продолжительное беспамятство.

Очнулся он уже за крепостной стеной, на лесной поляне, связанный по рукам и ногам. Когда ясность зрения вернулась, он увидел брата. Кивир сидел рядом с ним, задумчивый и серьезный, как никогда. Поодаль виднелись фигуры двух или трех воинов, которых Антри за дальностью расстояния не признал. Увидев, что брат очнулся, Кивир склонился над ним.

‑ Я хочу предложить тебе кое‑что, малыш, ‑ сказал он ему с непривычной жесткостью.

‑ Освободи меня! ‑ потребовал Антри. ‑ Почему я связан?!

‑ Чтобы не наделал глупостей. Если бы не я, ты бы уже был мертв.

‑ Почему…

‑ Слушай меня! ‑ рявкнул Кивир. ‑ И не перебивай! Сейчас через крепость проходит семитысячный отряд сэй‑горов. Это не враги ‑ всего лишь наемники, но объяснить что к чему коменданту и остальным было бы непросто. Выбора не было, пришлось захватить крепость. Время сейчас слишком дорого.

‑ Но зачем?!

‑ Это нужно хорлу.

‑ Грид‑одру?

Ответом на изумление в глазах младшего брата был тихий смех.

‑ Нет, братишка, Грид‑одр больше не правит тобой. Теперь в Вирт‑Хорл новый хозяин. Думается, для всей Долины это будет…

Он не договорил. Антри с криком ярости и отчаяния забился на земле, пытаясь освободиться от пут. С его губ срывались страшные проклятия, которые он призывал на брата. Кивир даже отступил на шаг, пораженный, потом какое‑то время молча ждал пока юноша успокоится, все больше мрачнея; наконец, приподнялся и сильно ткнул его кулаком в живот. Антри задохнулся обвинениями, уткнулся лицом в измятую траву и бессильно заплакал.

‑ Дурак! ‑ Кивир раздраженно пнул его в бок ногой. ‑ Не понимаешь на чьей стороне сила! Если бы ты не был моим братом!…

‑ Ты мне больше… не брат! ‑ прохрипел сквозь сжимающие горло рыдания Антри.

‑ И это ‑ благодарность! ‑ возмутился Кивир. ‑ Чему я, впрочем, удивляюсь?… Слушай, тупица, я сейчас освобожу тебе ноги и уйду. Оставлю кинжал ‑ руки освободишь себе сам. Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал. Если опомнишься ‑ возвращайся в крепость, я найду куда тебя пристроить. Понял?

Не дождавшись ответа, Кивир разрезал стягивающую лодыжки брата веревку, воткнул в дерево небольшой кинжал и ушел вместе с ожидавшими его воинами. Антри еще долго лежал без движения, потом встал, перепилил плохо отточенным лезвием путы на руках и ушел… Прочь от крепости.

Следующие пятьдесят дней он прожил, как в тумане. Долина, потрясенная свалившимися на нее бедами, билась в горячке разгорающегося мятежа и он корчился от боли вместе с ней. Многое довелось ему пережить, когда рука Тши‑Хат привела его в охваченный восстанием Липлаш. Там он примкнул к отряду бывших солдат городского гарнизона. Вместе с ними Антри штурмовал занятую сторонниками Бьер‑Рика Желтую Башню, где в беспорядочной и кровавой стычке зарубил первого своего настоящего противника. Искаженное от отчаяния лицо убитого он видел во сне всего один раз ‑ в ночь после штурма, когда спало боевое опьянение и он заснул возле костра, среди мрачно веселящихся победителей. Совесть за содеянное его не грызла. В тот день, когда лицо брата навеки стало для него лицом предателя , он поклялся себе, что ни один из предавших Грид‑одра не будет спать мирно, пока он жив и способен держать в руках меч…