Сны чужие

Взгляд погрузился в мельтешение цветных искр. Пальцы медленно поглаживали гладкий, чуть тепловатый хрусталь…

"Почему я так легко поверил ему?"

От этой мысли, необычайно ясной, внутри всё остановилось, заледенело, застыло холодным комом. И в самом деле, почему? Ведь всё целый год шло прекрасно, все планы осуществлялись, заветные мечты обретали плоть и кровь. И вдруг какой‑то мальчишка сокрушил эти планы и мечты в единый миг. Заставил усомниться, взглянуть на всё по‑другому, превратил величайшую победу в величайшее же поражение… а потом, словно насмехаясь над безвозвратностью потери, пообещал возможность ещё более великой победы. И он ему поверил ! Злейшему из своих врагов! Ну, что за самодовольный глупец! Стройная и изящная история о истинной сути Башен, ложь Геверха, увиденное всеми "признание" эмиссара… Да было ли "признание"? Они ведь приняли то видение как данность, полагаясь, по сути, только лишь на слова мальчишки!…

Разноцветный водоворот тянул в себя, манил отбросить сомнения и погрузиться в него целиком. Голова очищалась от посторонних мыслей, оставались только самые нужные и верные. Всякие сомнения развеивались как дурман…

"Мальчишка убил эмиссара в один миг, он не оставил ему ни единого шанса. Геверх когда‑то предупреждал, что Эки стоит опасаться, но подробностей рассказывал мало, всё прятал их за сказками о эрхадах. И кто теперь может сказать, на что ещё способен хальгир? И на что способна его неуёмная жажда мести…"

Бьер‑Рик перестал сопротивляться и позволил себе утонуть в искрящемся разноцветном водовороте. Впервые со дня появления беглеца‑хальгира в родовом замке для него всё встало на свои места. Теперь он точно знал что ему следует делать…

* * *

Что такое преданность? Привычка оставлять принятие решений на кого‑то другого? Это ведь так удобно, когда никакой ответственности и колебаний, когда просто делаешь, что велят. За тебя думают, за тебя выбирают, за тебя мучаются угрызениями совести.

Но что, если сам ломаешь голову вместе с другими, сам мучаешься от чужих сомнений, страдаешь из‑за чужих потерь?

Кьер‑Ард долил масла во второй светильник и запалил фитиль. Яркий огонёк потянулся к потолку, разрезая сумрак бело‑голубым лезвием. Старшина поставил его на полок давно погасшего камина.

‑ Славно горит, ‑ одобрил бывший спир‑хэд. ‑ Сразу видно, откуда масло Бьер‑Рику привозят.

Нолк‑лан намёк, конечно же, понял. И не постеснялся дать ответ:

‑ У Ко‑Кьеви давние кровные обязательства перед правителями Северного Арка, главы нашего рода семь поколений учили наследников Вирт‑Хорл. Когда отверженный хальгир обратился к нам за помощью, Ко‑Кьеви оказались перед трудным выбором. Мы были вправе как ответить на просьбу Эки‑Ра, так и отказать ему. Но в любом случае это оставалось делом лишь одного эскальта, за которое не может отвечать весь горный народ. У всех нолк‑ланов никогда не было кровных обязательств перед всеми фэйюрами. С моими собратьями нынешний хорл обходится честно и по всему видать, что на наши исконные владения он видов не имеет.

‑ Ладно, нолк‑лан, мне твои оправдания ни к чему, ‑ скривился Кьер‑Ард. ‑ Понятное дело, головы никому подставлять не хочется, когда с тобой обходятся честно .

‑ Мы перестали воевать друг с другом за четыреста лет до того, как в Долину пришли фэйюры. Последняя война между родовыми гнёздами унесла слишком многих нолк‑ланов, мы почти истребили друг друга… И тогда мы изжили свою воинственность, достойный Кьер‑Ард. Поход в Тинтру одного из горных родов ‑ это лишь долг чести, а вовсе не повод для других нолк‑ланов взяться за оружие.

‑ А разве все вы не почитаете Кардимашила? ‑ полюбопытствовал Крайт. ‑ Вот уж кого не назвал бы мирным богом.

‑ Это верно, его чтут во всех эскальтах, ‑ признал целитель с готовностью, ‑ но правда в том, что Небесный Мечник никогда не учил воевать. Нашему богу честь всегда была дороже, чем слава. И истинная воинская доблесть ценна для нас лишь тогда, когда она явлена при защите ‑ своей собственной жизни и жизней близких. Защищать, а не нападать; дарить, а не отнимать у других.

‑ Всё это слова, ‑ Кьер‑Ард упрямо дёрнул плечом. ‑ Мне не в чем упрекнуть Ко‑Кьеви, достойный Линн. Но никакие разговоры о чести не оправдают то, что другие твои сородичи закрывают глаза на злодейства, творящиеся в Долине. Можно не участвовать в войне, но просто делать вид, что никакой войны нет в помине ‑ вот чего я не приму никогда…

‑ Довольно, ‑ голос Эки‑Ра поставил в споре точку. Хальгир сидел у дальней от окна стены, закрыв глаза и расслабившись, как он часто делал во время отдыха. Вот спящим его теперь можно было увидеть редко. Крайт даже думал попервой, что шаваш в таком вот сидячем положении и грезит, но быстро убедился в своей ошибке. Слишком уж быстро и чётко тот реагировал на всё, что происходило вокруг него. Словно не только бодрствовал, но и прекрасно видел с закрытыми глазами. А ещё он очень мало ел, при этом не худея и, кажется, нимало не слабея телесно. Вот и сейчас их скромный, но обильный ужин Эки‑Ра оставил без внимания. Так и просидел у стены всё время, пока остальные трапезничали.

‑ Я слышал ваш разговор с этим ублюдком, Серым, ‑ неожиданно признался Кьер‑Ард. ‑ Он говорил, через пару дней всё решится. Это правда?

‑ Он считает, что правда.

‑ А ты? ‑ старшина нахмурился.

Эки‑Ра не ответил. Он как будто прислушивался к чему‑то, что слышали только его уши. Кьер‑Ард на такое молчание определенно досадовал, но вытягивать из хальгира что‑либо против его воли ‑ это у старого вояки получалось плохо. Или, если по‑честному сказать, не получалось вовсе. Кьер‑Ард мог задать вопрос любым тоном, даже самым суровым, но давить в случае отказа, требовать, ставить условия… нет, только не с Эки‑Ра.

‑ Отойди от окна, достойный Кьер‑Ард, ‑ вдруг попросил Линн‑Ко.

Опыт ‑ лучший друг воина. Старшина сперва отступил в сторону от тёмного проёма, а уже затем повернулся к целителю:

‑ Что?

‑ Как бы тебя не решили подстрелить снаружи, ‑ целитель бесшумно поднялся.

‑ Кто?! Ах, роды их в Яму!

Теперь и Кьер‑Ард расслышал то, что прежде него уловил более чуткий нолк‑лан: шорох крадущихся шагов во дворе.

‑ Крайт, Кьер, подоприте дверь, ‑ тихо приказал Эки‑Ра, открывая глаза. ‑ Только постарайтесь не шуметь.

Скоро прочная столешница надёжно перекрыла вход в комнату. Формально их за пленников не считали и охраны у дверей не стояло. Однако, по сути…

‑ Чем отбиваться будем? ‑ голос Крайта дрогнул. ‑ Мечи то отобрали.

Он вытащил из‑за голенища небольшой, но острый нож, который давеча стянул из кухни. Не оружие, конечно, а сущая насмешка, но всяко лучше, чем ничего. Кьер‑Ард в ответ фыркнул и жестом уличного фокусника вытряхнул из рукава стальной шарик на тонкой цепочке. Нолк‑лан только руками развел, мол: "простите уж, не запасся ничем" и Эки бросил ему пару метательных лезвий, которые и вовсе прятал непонятно где. Сам хальгир, впрочем, тоже не собирался обходиться голыми руками. Он перевернул небольшой столик, на который слуги ставили таз для умывания, несколько мгновений сосредоточенно осматривал его, потом вдруг уперся правой рукой в столешницу, а левой ухватил одну из толстых коротких ножек и рванул на себя; послышался жалобный хруст. Глядя с изумлением на кусок крепкого полированного дерева, оказавшийся в пальцах Эки‑Ра, Кьер‑Ард, наконец, выбрал момент для волнующего всех вопроса:

‑ Что происходит, Эки?

На этот раз ответ он получил:

‑ Ты спрашивал меня, когда всё решится. Не через два дня, Кьер. Всё решится сейчас.

В повисшей тишине отчетливо слышны были шаги этажом ниже, уже возле всхода. Тщетно скрываемый топот доброго десятка ног и звяканье металла.