Страница 126 из 131
Симона забирает конверт из рук Роберто.
— Нет, твоей дочери уже восемнадцать, она совершеннолетняя. Она вышла в эту дверь и сможет вернуться сюда всякий раз, когда захочет. Но это её жизнь. С её улыбками. Её болью. Её мечтами. Её иллюзиями. Её слезами. И её счастливыми моментами.
— Я это знаю, мне просто хотелось бы знать, есть ли в этом письме что-то, что может причинить ей боль...
Симона берёт конверт и убирает его в ящик.
— Его откроет она, когда вернётся, и будет рада, что мы уважали её. И наверняка то, что она прочитает, порадует её. По крайней мере, я на это надеюсь. А сейчас я иду готовить ужин... — Симона уходит на кухню.
Роберто садится на диван. Включает телевизор.
— Я уже знаю, — кричит он ей из гостиной. — Именно это твоё «я на это надеюсь» меня и беспокоит.
122
— Эй, что ты такое делаешь?
— Я приехал кое-что забрать. Есть кое-какие документы, которые я не хочу оставлять в офисе.
Леонардо опирается на стол и улыбается ему.
— Слушай, Алекс, я никогда себя не чувствовал таким счастливым... В Японии подтвердили заказ на всю линию. Ты знал, что у нас теперь есть заказы на рекламу из Франции и Германии?
— Даже так?
Алессандро всё достаёт и достаёт бумаги из ящиков. Пробегается по ним глазами. Они уже не нужны. Он выбрасывает их в мусорку.
— Да. Они уже отправили все упаковки. Мы должны провести кампанию для нового продукта, который выйдет через два месяца... Моющее средство на основе шоколада... но пахнет мятой! Полный абсурд, на мой взгляд, но я уверен, что ты придумаешь что-то подходящее, чтобы сделать так, чтобы люди приняли твою большую подругу.
Алессандро только что вытащил последние бумаги и поднимается. Он немного наклоняется назад, кладя руки на спину. Леонардо замечает. Улыбается.
— Возраст, да? Но ты всё-таки сделал того мальчишку. Возьми, здесь некоторые детали, а остальную документацию я оставил на твоём столе.
— Мне кажется, что тебе нужно вызвать этого мальчишку из Лугано.
— Что? Что ты хочешь сказать? — Леонардо смотрит на него с широко открытыми глазами.
— Что я уезжаю.
— Что? Тебе предложили другую работу, да?! В другом агентстве, правда? Скажи мне, кто это. Скажи, кто это был. Butch & Butch, так ведь? Давай, скажи, кто это был, я покончу с ними.
Алессандро спокойно смотрит на него. Леонардо успокаивается.
— Ладно, будем разумными, — глубокий вздох. — Мы можем предложить тебе больше.
Алессандро улыбается и проходит мимо.
— Не думаю.
— Как это – нет? Хочешь увидеть? Назови цифру.
Алессандро останавливается.
— Хочешь знать цифру?
— Да.
Алессандро улыбается.
— Да ладно, нет никакой цифры. Я еду в отпуск. У моей свободы нет цены.
Он направляется к лифту. Леонардо бежит за ним.
— Ну, это совсем другое дело. Мы можем поговорить. Нет смысла возвращать этого парня... Что с тобой, ты зол?
— С чего бы мне злиться? Я победил.
— Ах, ну да, разумеется. У меня есть идея. Пока ты гуляешь, я скажу Андреа Сольдини, чтобы он всё подготовил, что скажешь?
— Хорошо, я рад. Самое главное, должен тебе сказать, я очень рад кое-чему.
Леонардо с любопытством смотрит на него.
— И чему же?
— Тому, что ты запомнил его имя.
Алессандро нажимает кнопку первого этажа. Леонардо улыбается.
— Ну, конечно. Как его можно забыть... Этот тип такой крутой.
В последний момент Алессандро задерживает двери.
— А, кстати, мне кажется, что ты должен оставить Алессию в Риме. Не переводи её в Лугано. Тут её будет очень не хватать, поверь мне.
— Конечно, ты шутишь? Считай, она никогда не уезжала. А ты сам, когда собираешься вернуться?
— Я не знаю...
— А куда ты едешь?
— Ты не поймёшь.
— А, ясно... Это как в той рекламе, где парень в одиночку с кредитной картой оказывается на необитаемом острове.
— Леонардо...
— Да?
— Это не реклама. Это – моя жизнь. — Потом Алессандро улыбается ему: — Ну что, ты меня отпускаешь? Пожалуйста.
— Конечно, конечно… — Леонардо отпускает двери лифта, и они медленно закрываются. — Я буду ждать тебя здесь, — он наклоняется в сторону в поисках последнего зазора между дверьми. — Скорей возвращайся. — Он наклоняется ещё больше и кричит уже почти в пустоту: — Ты сам знаешь, что ты незаменим!
123
Ники вставляет ключ в замок своей квартиры. Роберто и Симона слышат этот родной звук. Счастливые, они улыбаются, любопытные и радостные от всех историй, мест, анекдотов, приключений их юной дочери, которая только что стала совершеннолетней. Красивая, загорелая, немного похудевшая... но, прежде всего, невероятно повзрослевшая.
— А потом, знаете, что сделала Олли? Напилась на пляжной вечеринке, которая длилась до самого утра. Должно быть, она что-то приняла, потому что ей было плохо целых два дня. Она ничего не помнила. Даже того, кто мы такие.
Симона и Роберто слушают почти в ужасе от этих слов, но делая вид, будто в этом ничего такого нет, и даже пытаясь веселиться.
— А у Эрики была история с немцем, он выглядел кем-то вроде Халка, но блондин. Она говорит, что хочет съездить в Монако в субботу и воскресенье. А Дилетта миллион раз просила своих родителей не донимать её своими звонками, чтобы позвонить Филиппо. И когда она была вне зоны доступа или без денег, то выстаивала бесконечные очереди, чтобы позвонить ему с телефона-автомата. Первая любовь – абсолютная зависимость. Клянусь вам, она нас донимала каждый день, рассказывая всё, что они друг другу сказали, пересказывая сообщения, которые он ей написал и которые она ему отправила! Бесконечная история!
Симона смотрит на неё.
— А ты?
— Я? Ну, я веселилась, хорошо проводила время, отлично. Спокойно. Мама, смотри, что я купила.
Ники идёт к своей сумке и достаёт белую рубашку, всю помятую, с V-образным вырезом и камешками, пришитыми на декольте. Она прикладывает её к себе.
— Вам нравится? Она не очень дорогая.
— Да, красивая! — но едва Симона успевает закончить фразу, Ники уже бежит обратно к сумке. — Это я привезла вам: парео для мамы, а для тебя, папа, этот синий пакет. Это кожаные сандалии!
Роберто берёт их.
— Классные, спасибо. Какого они размера?
Ники смотрит на него расстроенно.
— Твоего, папа, сорок третьего!
— Хорошо, просто они мне показались маленькими.
Симона поднимает и подходит к цветочной вазе.
— У нас тоже кое-что есть для тебя, — она достаёт конверт Алессандро.
Ники берёт его и тут же узнаёт почерк.
— Извините меня, — она уходит в свою комнату, закрывает дверь и садится на кровать. Вертит конверт в руках. Решает больше не думать и открывает его.
«Здравствуй, милая жасминовая девушка...» Она читает, улыбаясь, иногда перемещаясь на кровати, иногда смеясь над каким-нибудь отрывком. Читает, улыбается. Вспоминает события, места, фразы. Вспоминает поцелуи и вкусы. И многое другое. Наконец, её сомнения рассеиваются. Она выходит из комнаты и возвращается в гостиную к родителям. Роберто и Симона сидят на диване, стараясь как-то отвлечься. Симона листает журнал, Роберто рассматривает швы сандалий, он изучает их так внимательно, что в какой-то момент кажется, будто он хочет съездить на эту фабрику. Симона видит, как она подходит. Закрывает журнал и пытается восстановить спокойствие, словно это письмо волнует её меньше всего на свете. Но она умирает от любопытства, умирает от правды, она заплатила бы какую угодно цену, чтобы узнать, что в нём было написано. Однако она лишь изображает лёгкую улыбку, чтобы не давить на дочь.
— Всё хорошо, Ники?
— Да, мама, — Ники садится перед ними. — Папа, мама, мне нужно поговорить с вами...
И она начинает говорить. Почти не останавливается. Её родители молча слушают это подобие вырвавшейся из берегов реки, все причины, по которым они никак не могут препятствовать.