Страница 125 из 131
— А что это такое? Последний писк гореческой моды? А у вас нет парео?! Скажем, голубого!
— Олли! Прояви немного уважения... Это нужно, чтобы войти. Это святое место, а мы пришли почти голые.
Олли ухмыляется и надевает юбку. Потом они молча входят. В конце их поджидает сюрприз. Монахи подходят с разными вазами в руках.
— Что это? — спрашивает Олли, снимая юбку. — Они собираются напоить нас наркотиком?
— Нет, — объясняет Эрика. — Это лукумаде, сладкий напиток, который готовится из мёда. Они дают его тебе, чтобы ты набралась сил после подъёма.
— Это афродизиак?
— Да, для рта.
— Что теперь?
— Ничего. Наслаждайся пейзажем...
Море вокруг – это настоящее представление. Ники молча разглядывает его.
— О чём задумалась? — спрашивает Дилетта, подходя к ней.
— О песнях Антоначчи.
— О какой конкретно?
— «Иногда я смотрю на море, бесконечную эту гладь, но двух глаз слишком мало, чтобы эту необъятность понять, знаю лишь, как я одинок. По планете хожу, понимаю, что ног двух не хватит никому, чтобы пройти её всю...»
Дилетта не отвечает. Раздаётся сигнал её мобильного. Она смотрит на Ники слегка растерянно.
— Извини, я на секунду.
Ники наблюдает, как она достаёт телефон из кармана своих укороченных брюк, открывает его и читает. Лёгкая улыбка освещает её лицо.
— Филиппо? — спрашивает Ники.
— Да, но ничего особенного. Просто говорит, что идёт на тренировку.
— Не ври мне. Я рада за тебя. Даже если мне плохо, я могу радоваться за своих влюблённых подруг.
— Он говорит, что любит меня и ждёт.
Ники улыбается ей. А потом подходит и вдруг обнимает.
— Я люблю тебя, чемпионка.
Приходит Олли и видит их.
— Можно к вам?!
Ники и Дилетта оборачиваются.
— Ну конечно, иди сюда!
— Я тоже! — Эрика тоже подходит, и это объятие становится больше, как символ дружбы, которая соединяет их навсегда. Соединившиеся Волны напротив моря.
— Что теперь?
— Всего в четырёх километрах находится Катапола.
— Всего? К концу мне придётся носить с собой кислородные баллоны!
— Давай, идём. Там много домиков у моря, есть рыбаки, может, мы даже сможем прокатиться на муле! А ещё там пляж Агиос Пантелеймон. Да ладно, может, ты немного устанешь, но в гиде пишут, что там много потрясающих мест...
— В путь!
Они бегом спускаются по тропинке. И подходят к морю. Оставляют рюкзаки на песке и покупают арбуз у уличного продавца. Он хранит арбузы в своей машине, наполненной льдом, чтобы сохранить свежесть. Девочки раздеваются и залезают в воду. Брызгаются. Чуть позже делят арбуз на большие куски. Съедают мякоть и надевают корки на головы.
А потом возвращаются в воду с этими маленькими сладкими касками, чтобы оставаться здесь и болтать до заката. Прекрасные, простые, счастливые, сбежавшие от мира. Уставшие, но это здоровая усталость, которую чувствуешь, когда делаешь то, что тебе нравится, когда тебе хорошо, когда ты с теми, кого любишь. Ещё несколько дней и ещё одно приключение для копилки воспоминаний. Той, которую будешь открывать тогда, когда понадобится...
А потом – только потом – домой. В Рим.
121
Почти месяц спустя.
Родители Ники останавливаются на светофоре. В машине. И оба открывают рты. Оба замолкают от потрясения. На площади – серия гигантских рекламных плакатов. И на всех появляется Ники. Ники, спящая лицом вниз. Ники, спящая с поднятым задом, с рукой на полу, и, наконец, Ники только что проснулась, её волосы немного убраны назад, а в руке коробочка карамели. Она улыбается. «Хочешь помечтать? Возьми ЛаЛуна».
Всё ещё в шоке, Роберто поворачивается к Симоне.
— Когда это Ники успела сняться в рекламе карамели?
Симона пытается успокоить Роберто. Как бы там ни было, она должна дать ему понять, что они с Ники всё друг другу рассказывают.
— Да-да, она мне что-то говорила... но я не думала, что это что-то такое серьёзное!
Отец Ники вновь заводит машину, но не кажется убеждённым.
— Ладно, но фотографии странные... то есть, будто не в студии снимали, больше похоже... будто их украли. Именно так. Будто их сделали у кого-то дома. Но они неплохо научили её. Кажется, будто она спит на самом деле, понимаешь? А тут она будто только что проснулась. Как бы тебе сказать... Именно это лицо я вижу уже восемнадцать лет каждое воскресное утро...
Симона вздыхает.
— Ага. Отличные снимки.
Затем Роберто смотрит на неё немного более убеждённый и счастливый.
— Как думаешь, Ники хорошо заплатили за эту рекламу?
— Да, думаю, да.
— Как это – ты думаешь? Вы не говорили на эту тему?
— Дорогой, ну не нужно давить на неё. Если так сделать, она ничего больше не будет мне рассказывать.
— Ах, ну да... Ты права...
А когда они подъезжают к своему дому, их ждёт ещё больший сюрприз. Там Алессандро. Он ждёт их. Симона узнаёт его и пытается как-то подготовить мужа.
— Милый...
— Что случилось, дорогая, мы забыли молоко?
— Нет. Видишь того парня? — показывает она на Алессандро.
— Да. А что?
— Это фальшивый агент по вкладам, о котором я тебе говорила. Но главное, что сейчас он – самый важный человек для Ники.
— Этот?! — Роберто паркуется.
— Да, ты можешь не восхищаться им, но он довольно привлекательный...
— Ну, он отлично скрывает свою привлекательность.
— Очень смешно. Давай я с ним поговорю, всё-таки мы уже знакомы. Подожди меня наверху.
Роберто жмет на ручной тормоз, глушит мотор.
— Конечно. Но это ведь не закончится как в «Выпускнике», правда?
— Дурак!
Симона шлёпает его и выпихивает их машины. Роберто выходит, идёт за Симоной, и вместе они подходят к Алессандро. Роберто игнорирует его, обходит и заходит в дом. Симона, в свою очередь, останавливается перед ним.
— Я уже поняла. Вы хорошенько всё обдумали и хотите, чтобы я сделала какой-нибудь другой странный вклад...
Алессандро улыбается.
— Нет. Я хочу попросить Вас кое о чём. Я знаю, что Ники возвращается завтра. Вы не могли бы отдать ей это?
Алессандро протягивает ей конверт. Симона берёт его, рассматривает и на какое-то мгновение замирает в задумчивости.
— Ей будет больно?
Алессандро хранит молчание. Потом улыбается.
— Надеюсь, что нет. Мне бы хотелось, чтобы это заставило её улыбнуться.
— Мне тоже. И ещё как. И ещё больше этого хотелось бы моему мужу, — с этим она уходит, не попрощавшись.
Алессандро садится обратно в свой Мерседес и уезжает.
Симона заходит в дом. Роберто тут же подходит к ней.
— Ну и, чего он хотел?
— Он дал мне это, — она кладёт закрытый конверт на стол.
Роберто берёт его. Старается разглядеть что-то на просвет.
— Ничего не читается, — затем он поворачивается к жене. — Я открою его.
— Ни в коем случае, Роберто.
— Давай, поставь чайник.
Симона удивлённо смотрит на него.
— Ты уже проголодался? Хочешь поужинать?.. Сейчас только полвосьмого.
— Нет, я хочу открыть конверт над паром.
— Где ты такое прочитал?
— В «Дьяволике», как всегда.
— Ага, вот бы знать, сколько моих писем ты так открыл.
— Может, одно, но мы не были женаты.
— Ненавижу тебя! И от кого оно было?
— Да ни от кого. Это был счёт.
— Надеюсь, ты его хотя бы оплатил!
— Нет, это был счёт за подарок для меня...
— Вдвойне тебя ненавижу!
Роберто снова смотрит на конверт. Вертит его в руках.
— Слушай, я открываю его.
— Ни за что! Твоя дочь никогда тебя не простит. И никогда больше не станет доверять тебе.
— Да, но зато будет доверять тебе, потому что ты мне запретила это сделать. Я скажу ей, что ты не хотела открывать, что мы долго спорили... и ты заработаешь у неё ещё больше очков! Мы можем сделать, как американские полицейские на допросах, ты – хороший полицейский, а я – плохой полицейский. И так мы узнаем, что же этот должен был сказать ей...