Страница 17 из 92
Неподалеку от берега горел костер. Около него тоже сидели люди. Двое из
них поджаривали на вертеле бедро убитой косули. Более голодные лакомились
сырой печенкой и кусками парного мяса. Старшие разбивали камнями очищенные
от сухожилий трубчатые кости, чтобы добраться до костного мозга.
Черно-бурые стали угощать гостей. За едой обменивались новостями.
Встреча с мамонтами всех заинтересовала. Сговаривались проследить их для
совместной охоты.
— Нет! — сказал самый старший из Черно-бурых. — Хуммы уйдут далеко.
Пойдут к Великому льду. Хуммы знают: прилетит мошка Зиа-Зиа и будет
забиваться в ноздри. Мошек боятся и хуммы. Теперь они худые, осенью будут
жирные. Пожелтеют березы, упадут листья, умрет мошка, подует холодный
ветер, приползут туманы с Великого льда. Тогда вернутся хуммы, и горбы их
будут еще выше, чем теперь. Черно-бурые будут тогда их сторожить. Они
расскажут обо всем Красным Лисицам и станут вместе ловить горбатых хуммов.
Черно-бурые рассказали, как они выследили стадо оленей. Они ходят за
ними уже много дней. Когда удастся погнать их к загону, Красные Лисицы
помогут им окружить рогатых зверей.
За едой и разговорами незаметно спустился сумрак. Вверху зажигались
звезды. Лагерь начал готовиться к ночлегу. На всякий случай зажгли костры.
Люди расположились на земле, и огонь охранял их сон от зверей и от злых
взглядов, которые приносит ветер.
Усталые люди крепко уснули, подложив под голову по охапке мягкой
травы. Только двое сторожевых остались сидеть у костра. Чтобы не уснуть,
они тихонько переговаривались между собой. По временам они подкидывали в
огонь заготовленные пучки валежника. Долго не спал также Ао. Он сидел,
охватив руками колени и откинув назад свою красивую голову. Ао
прислушивался к затаенным шорохам ночи.
После всех приключений и испытаний этого дня ему не спалось, и он
думал о том, что такое эти небесные огоньки. Ао привык слепо верить тому,
что ему рассказывали старшие родичи. Но про небесные огоньки говорили
по-разному.
Мать объясняла ему, что там, на небе, живут такие же светляки, как и
те, что сияют теплой летней ночью под кустами в густой траве на опушке
леса.
А вот Тупу-Тупу говорит по-иному. По его рассказам, это далекие
костры небесных охотников. Они зажигают их на ночь, когда садятся отдыхать
после долгой охоты в широких лугах высокого неба.
И Ао не знал, чему же надо верить.
Утро в поселке Черно-бурых
Летняя ночь накрыла темным пологом и поселок Черно-бурых, и соседний
лес, и всю долину Каменного оврага, где мирно спали люди в своих
землянках. Землянки были вырыты недалеко от края оврага и глядели в него
темными дырами входов. Ниже выступали каменные глыбы известняков.
Еще темнее было в лесу, который поднимался за поляной.
Но коротка летняя ночь.
Не успели люди отдохнуть, как с востока показались слабые отсветы
новой зари. Свет перекинулся и на правый, высокий берег, где у воды по
осыпи тянулись низкие кусты ивняка.
Две серые тени выползли из-под кустов и замерли на месте. Пока они
были неподвижны, их трудно было заметить. Вдруг они двинулись вперед и
темными комочками скользнули к самой реке.
Теперь их можно было разглядеть более ясно. Это были два пушистых
зверька ростом с небольшую собачку. Дымчатая шерстка летних шкурок как
нельзя лучше скрывала их в сумерках ночи. Осмотревшись хорошенько, они
припали к воде и начали жадно лакать горячими узенькими язычками.
Это были песцы, или полярные лисицы. Они водились тогда там, где
теперь расстилаются черноземные степи. А северные олени попадались у
склонов Крымских и Кавказских гор.
Лисички напились, подняли мордочки, навострили ушки и потянули
ноздрями воздух.
Ветер качнул тонкие лозинки и донес им отдаленный, но терпкий запах
человеческих нор. Пахло дымом костров, жженой костью.
Песцы жадно проглотили набежавшую слюну и, осмотревшись еще раз,
помчались туда, куда призывал их заманчивый запах. Они неслись по берегу
плавными скачками, словно пара серых ночных птиц, скользящих бесшумно над
самой землей. Возле устья Каменного оврага песцы остановились и
прислушались к журчанию холодного ручейка под сводами еще не растаявших в
овраге снежных сугробов.
Наконец они очутились у пологого спуска и стали взбираться на высокий
берег, прямо к землянкам Черно-бурых.
Песцы осторожно подкрадывались к поселку. Люди еще спали. Но тем
сильнее манили к себе песцов вкусные запахи.
На ровной площадке перед входом в землянки было разбросано немало
отличной еды. Везде валялись кости. Мясо на них было обглодано, но на
многих можно еще было найти присохшие сухожилия и свежие хрящи. Губчатые
части костей, пропитанные костным жиром, были вполне съедобны. Попадались
и куски мяса, брошенные в дни изобилия. Возле одной из землянок валялись
рыбьи внутренности, головы щук и налимов.
Зверьки с удовольствием доедали отбросы человеческой кухни. В
предутренней тишине отчетливо слышались чавканье и хруст костей.
Заря разгоралась.
В кустах уже заливались птицы. Над болотом потянулись туманные
полосы. Близилось утро, и прохладный воздух становился почти морозным.
Вдруг затрещала и отодвинулась заслонка у входа одной из землянок.
Из темного отверстия душного жилья высунулась кудрявая голова. За ней
показалась тонкая фигура полуголого юноши, почти мальчика, с широким
меховым поясом.
Это был Уа, старший сын рыжей Уаммы и самый бойкий из ее детей. Уа
выполз на четвереньках из черной дыры и осмотрелся.
— Фью! — свистнул он на песцов.
Они отбежали на несколько шагов и с любопытством уставились на
человека. Он свистнул еще раз, но песцы остались на месте и продолжали его
разглядывать. Тогда ему сделалось страшно.
«Может быть, это оборотни? Может быть, это колдуньи из враждебного
племени Лесных Сов? Отчего они так пристально смотрят? Может быть, они
хотят послать несчатье недобрым вражеским глазом?»
Уа глядел на них со страхом. Лицо его вытянулось. Он уже начал
пятиться назад к землянке, как вдруг взгляд его упал на кучку белых
камней, аккуратно уложенных направо от входа. Уа вспомнил, что это
наговорные камни: над ними долго шептала сама седая Каху, Мать матерей
Черно-бурых. Каждый из них был помечен черным углем.
Теперь Уа знал, что надо делать. Если кинуть в оборотня наговорным
камнем, от оборотня пойдет дым.
Уа схватил один из волшебных камней и метко швырнул им в лисичек.
Песцы взвизгнули и опрометью бросились в кусты.
В землянке Уаммы
Уа был высок и строен.
Если бы его спросили, сколько ему лет, он даже не понял бы вопроса.
Во-первых, он почти не умел считать. Если он хотел рассказать, что видел
четырех зайцев, он загибал на руке четыре пальца. Всякое число больше пяти
называл просто «хао», то есть много. Да и во всем поселке Черно-бурых
никому и в голову не приходило считать года. Важнее было вот что: на
верхней губе у него уже показался рыжий пушок, а голос начал грубеть и
ломаться. В последний год он сильно вырос.
Отрочество Уа подходило к концу. Уже давно с нетерпением дожидался он
того дня, когда взрослые дадут ему в руки боевое копье, примут в число
охотников. Его станут брать с собой на поиски оленей, на охоту за зубрами,
носорогами, а может быть, и за дикими лошадьми. Правда, ему придется
немного пострадать. Он еще должен выдержать трудное испытание. Но этого он
не боялся. Он сам готовился к этому «экзамену зрелости». И не раз он, уйдя
в лес, хлестал себя гибкой лозой по голой спине, чтобы уметь, не моргнув,