Страница 60 из 112
? высоким, в военном кителе человеком, который тоже
ощупью искал дверь. Наконец, дверь распахнулась, и
242
мужчина, пропуская Наташу, проговорил глубоким
грудным голосом:
— Ну и темень! Мы рисковали с вами украсить лбы
изрядными шишками.
Наташа рассмеялась:
— Что ж, для начала шишки неизбежны.
— Для начала? Стало быть, и вы здесь новичок?
— Да, первый день.
— Очень хорошо!
Наташа сразу почувствовала какое-то безотчетное
расположение к этому сероглазому, с седыми нитями на
висках «дядьке». (Наташа всех мужчин старше себя
называла «дядьками».) «Интересно, кем поступил ое?
Инженером? Диспетчером? Китель у него офицерский. И
лицо волевое, умное. Наверное, инженер...»
Вся территория цеха была заставлена токарными,
револьверными, сверлильными станками, напоминая
беспорядок оставляемой квартиры. Повсюду чернели ямы
взрытого фундамента. Тут и там, освещенные солнцем,
кипели золотые фоетаны пыли.
— Ого! Мы, кажется, не во-время. Тут идет
настоящее переселение, — сказала Наташа, смущенно
подернув узенькими плечами.
Она ожидала встретить строгий порядок
расставленных, как в школе парты, станков, ровный гул моторов,
сосредоточенные лица рабочих. Именно так выглядел
этот цех, когда год тему назад Наташа приходила сюда
с экскурсией.
Человек шесть рабочих, облепив токарный ставок,
ритмичными движениями проталкивали его к дверям.
— Р-ра-аз, два-а, взяли!—петухом заливался круто-
плечий парень в солдатской гимнастерке.
И хотя он сам и не поднимал станка, а только
командовал, пот покрыл его лоб и круглые щеки серебристой
росой.
— Р-ра-аз, два-а... — снова запел парень и вдруг,
глянув на дверь, осекся да так и остался стоять с широко
раскрытым ртом. Потом бросился к шутнику Наташи,
чуть не сбив ее с ног.
— Т-товарищ полковник! Т-товарищ полковник! —
повторял он, крепко пожимая руку человеку в военном
кителе.
— Здравствуй, Ваня, здравствуй, дорогой.
Ж* 243
Видно было, что обоих встреча очень взволновала.
«Полковник?» — Наташа испуганно скосила глаза;
она впервые видела так близко «настоящего
полковника».
— М-меня к-контузило на другой день после в-вашего
р-ранекия, — продолжал парень, — язык отнялся. Думал*
в общество г-глухонехмьих з-записьюаться. Да на счастье,
капитан медицинской службы один повстречался... 3-3оя<
Ивановна...
Попробуй, говорит, Иван Александрович, в
младенца обернуться. Что, думаю, смеется она надо мной, что^
ли? Ничего себе младенец — пять пудов весом. А она все
свое: старайся, Ваня, очень старайся «ма-ма»
выговорить. И обидно и смешно! Пришлось подчиниться.
Сначала мычал, потом обучился «мама» выговаривать. А
там пошло! С-стихи читал, басни Михалкова!
Наташа хотела пойти поискать контору начальника
цеха, но Ваня встал у единственного узкого прохода меж
станками, и ей невольно пришлось остаться на месте.
Она поняла, что рассказчик, напуганный внезапно
свалившейся было на него немотой, боялся теперь молчания,
— Я вижу, ты не только говорить, но и командовать
обучился.
— Командую! Г-горлом только и беру. А работатьг
между нами- говоря, не умею. — Он покосился на
Наташу. — Начальник цеха на людей не смотрит, а все куда-
то мимо, будт'о главное где-то там, ч-чорт его знает гдеГ
Он снова опасливо оглянулся на Наташу, все еще не
взяв в толк, кем она приходится Чардынцеву.
— Уйду я отсюда! Не привычен я быть в хвостовом;
положении.
— Стало быть, собираешься дезертировать? Похоже^
при контузии из тебя весь боевой дух вытряхнуло.
— Т-товарищ полковник...—мучительно перекосил
брови Ваня.
— Понятно! Пока ты тут болтал, бригада твоя
разошлась курить. Иди. Поговорим потом.
Услышав резкие и одновременно -сдержанно-строгие
ноты в его голосе и хорошо помня, что после этого с ним
говорить небезопасно, Ваня повернулся и, обойдя станок,,
пошел искать свою бригаду.
Наташа взглянула на своего спутника. Лицо его
помрачнело. Серые улыбчивые глаза стали строгими.
244
— Вы, вероятно, к начальнику цеха? — спросил он.—
Пойдемте. Я тоже к нему.
В конторе цеха было сильно «накурено. В голубом
^папиросном дыму, одни на длинной скамье, другие —
прямо на столах, сидели мастера, наладчики станков,
контролеры ОТК — весь комсостав цеха. У двери,
ведущей в кабинет начальника, стучала на машинке молодая
девушка с высокой и, вероятно, очень непрочной при-
яеской. В ее розовьих маленьких ушах дрожали и
приплясывали сережки, широкие и ослепительно-блестевшие,
как две блесны.
«Эх, беда тому окуню, что клюнет на эту
приманку», — отметил про себя Чардынцев, быстро глянув в ее
узкие злые глаза.
— Вы к Добрывечеру? .Он занят,
— А разве так бывает, чтобы человек на работе не
был занятым? — громко спросил Чардьшцев. Все дружно
засмеялись, довольные тем, что вновь пришедший
удачно «отбрил» заносчивую девицу. Но в следующую
минуту, смекнув, что это замечание может относиться и к
ним самим, они поспешно стали гасить папиросы и по
одному выскальзывали из конторки.
Секретарь Добрывечера покраснела и хотела было
уже ответить дерзостью, но в это время отворилась дверь
кабинета и показалась голова начальника цеха —
крупная, с рассыпавшимися русыми волосами.
— Что тут за шум? — спросил недовольно
Добрывечер.
— Мы к вам, — ответил Чардынцев, опережая
секретаря, которая, судя по ее холодному лицу с надменно
перекошенными тонкими губами, собиралась -сказать
что-нибудь язвительное по их адресу.
Добрывечер окинул Чардынцева медленным
взглядом, словно пытаясь угадать, кто такой этот незнакомец,
затем перевел глаза на Наташу, и ей показалось, будто
он силился что-то вспомнить.
Наконец, отворив дверь настежь, Добрывечер
пригласил их войти. В кабинете был тот же беспорядок, что и в
цехе. Пыльные, давно немытые стекла окон, раскиданные
по всей комнате стулья, чугунные отливки, шестерни,
болты, валявшиеся на полу.
Проходя к столу, Добрывечер споткнулся об одну из
деталей и сердито отшвырнул ее ногой.
245
На столе среди исписанных крупным размашистым
почерком бумаг, как еж, ощетинилась окурками
пепельница. Дым синеватым облаком дрожал у потолка,
смешавшись с паутиной.
Пока рассаживались, Наташа успела бегло
разглядеть Добрывечера. Это был большой, грузный для своих
лет, мужчина с широким открытым лицом и горячими
карими глазами. Бьмо в этих глазах что-то глубоко
затаенное, страдающее, и—удивительно! — такое
выражение появлялось ненадолго лишь тогда, когда он
задумывался, глядя поверх собеседника. Так в межветрие
можно заметить камни на дне реки, но вот снова подул
ветер и тебе видна лишь зыбкая чешуя волны...
— Из редакции? По поводу наших душевных
переливов в связи с отдачей знамени сборщикам? —
спросил Добрывечер, протягивая Чардыяцеву коробку
«Казбека». Он принял их за корреспондентов.
— Не угадали, — засмеялся Чардынцев, беря
папиросу. — Впрочем, об этих душевных переливах нетрудно
догадаться.
Добрывечер молча махнул рукой.
Наташа понимала, что ей нужно начать разговор с
Добрывечером первой, так как ее гаутник намеренно не
торопился, желая, видимо, остаться с начальником цеха
наедине.
— Я прибыла в ваше распоряжение, — сказала она?
чеканя каждое слово, и подала Добрывечеру приемную
залиоку.
Против ожиданий Наташи, Добрывечер приветил ее
"с шумной веселостью: