Страница 56 из 112
одновременно.
— Сегодня у нас опять отчудили...
Слово «отчудили» еще ничего не проясняло — оно
могло одинаково относиться и к плохому и к хорошему
событию на заводе.
Наташа захлопывала учебник, а Марфа Ивановна
останавливалась посреди комнаты, продолжая держать в
руках то, с чем заставало ее восклицание мужа.
15* 227
Петр Ипатьевич садился на краешек стула и мягким
голосом певуче начинал:
— Ибрагимов-то, светлый месяц! Рационализаторское
бюро подсчитало, сколько кто за год экономии дал. И
получилось по самым наиточнейшим подсчетам... У нас
этим делом инженер Сурков занимается, у-у, до чего
дотошный мужик: за каждой наипоследней копейкой, ровно
поп за прихожанами, гоняется. Давеча...
— Ну, подсчитали, — нетерпеливо вставляла Наташа,
не давая ему укдоняться в сторону.
— Подсчитали, светлый месяц! И вышло, что
Ибрагимов дал заводу чистой экономии... — Он обводил жену и
Наташу предупреждающими глазами:—Сто тысяч
рублей!
Он умолкал, проверяя,"какое впечатление произвели
его слова, и, не переставая улыбаться, продолжал:
— Из нашего, второго механического... два
молодца — Глеб Бакшанов и Яшка Зайцев дали годовой
экономии по семьдесят пять тысяч рублей!
Наташа слышала об Ибрагимове и Зайцеве уже не
раз. В ее представлении это были красивые молодые люди,
высокие, с серьезными, даже очень строгими глазами.
И потому в ней вызывали обиду хоть и восторженные,
но, по ее мнению, принижающие их слова Петра Ипатье-
вича:
— Невидные вроде пареньки, а сколько мозговитости
в себе содержат!
Глеба Наташа знала хорошо. Внук Петра Ипатьевича
часто приходил то за бреднем (он тоже был пристрастен
к рыбалке), то за паяльной лампой, либо бархатным
напильником. Наташа, теребя косички, задумчиво
склонившись, сидела над задачником.
Глеб нарочито громко разговаривал с Петром Ипатье-
вичем, «о Наташа, хоть и прислушивалась к голосам на
кухне, из своей комнаты не выходила. Она не могла
простить заносчивому мальчишке обиды, которую он ей нанес
однажды. Это случилось в Октябрьские праздники. В
доме главного конструктора завода Николая Петровича
Бакшанова собралась вся на диво большая семья. В
красном углу сидел прадед Ипатий Николаевич, степенно
поглаживая бороду и щурясь от счастья. Справа — дед
Петр Ипатьевич с бабушкой Марфой Ивановной слева
дед Сергей Архипович с бабушкой Анной Спиридоновной.
228
Потом — Николай Петрович и Анна Сергеевна, тетя Тоня
и наконец — правнуки Глеб и Наташа.
Захмелев от первой же рюмки — много ли старику
надо? — Ипатий Николаевич подозвал к себе правнуков
и, обняв их, заговорил ласковым баском:
— Ну, молодые люди, как собираетесь вы шагать в
жизни, — по узким закоулочкам, где тихо и дремотно,
либо по широкой дороге, а?
— По широкой! —дружно ответили правнуки.
— Ишь вы! — одобрительно крякнул старик. — Ну, а
кем хотите стать?
— Я — токарем!—ответил Глеб решительно.
— И я! —"поддержала Наташа.
Глеб насмешливо хмыкнул:
— Глупо! Девчойка не может бьить токарем.
— Может! — воскликнула Наташа и прикусила
задрожавшую нижнюю губку. — Может! Может!
Глаза Наташи наполнились слезами.
Все шумно засмеялись.
— Правильно, девка! — растроганно отозвался
прадед. — Держи курс на трудное, — крепче пустишь корни
в жизнь.
Наташа отказалась сидеть рядом с Глебом и
примостилась между Петром Ипатьевичем и Марфой Ивановной.
Теперь, слушая Петра Ипатьевича, Наташа вспомнила
об этом и строго свела брови.
Старик переходил уже к другому событию.
— Добрывечер сорвал подачу деталей на сборку. •
— Чего же его не снимут, Добрывечера-то? — гневно
сверкнув цыганскими глазами, спрашивала Наташа.
— Снять — дело нехитрое! Коню вожжа под ногу
попадет — сразу увидишь, а коли такое случится с
человеком — разглядеть мудреней.
— Ничего не пойму! — с досадой подергивала плечом
Наташа.
— То-то и оно, что и сам я не пойму, хоть и вместе с
ним позор делю. Добрывечер — инженер с большим поня-
.тием дела, а вишь ты — захромал, светлый месяц! —
сокрушенно вздыхал Петр Инатьевич и, закусив седой ус,
задумывался...
Наташа больше не мешала: может ему удастся найти,
на чем споткнулся Добрывечер.
229
Раз в неделю Петр Ипатьевич приносил заводскую
газету «Комбайностроитель».
Наташа с какой-то неутолимой жаждой прочитывала
все до последней строчки.
Завод привлекал ее своей могучей, интересной, полной
кипучих человеческих страстей жизнью.
Она хорошо знала многих начальников, инженеров,
передовых стахановцев., хотя никогда и не видела их,
радовалась досрочному выполнению плана и огорчалась
неудачам в том или ином цехе. Теперь, после сдачи всех
экзаменов, Наташа твердо решила пойти на завод.
В школьном зале духовой оркестр играл старинный
русский вальс. Нежная, ласкающая душу мелодия его
вначале была исполнена светлой печали, в которой
высоко-высоко, как птица в небе, сверкала мечта; потом все
быстрее и явственней мечта приближалась, мелодия
крепчала, ширилась и, наконец, выливалась в метельный,
искристый, неудержимый вихрь, отвечая настроению
Наташи.
Было и печально от того, что окончилось детство, и
вместе с, тем невыразимо отрадно: завтра начнется новяя
страница жизни.
Родители степенно-торжественно сидели на первых
скамейках, беседуя об отвлеченных вещах. Но каждый
отыскивал глазами среди шумных стаек выпускниц свою,
самую, казалось, взволнованную и счастливую.
И словно бы не от электрических ламп, щедро
зажженных б честь праздника, а от этих девочек в
коричневых платьях с белыми воротничками и фартуками
струился яркий свет.
На лицах учителей не было прежней строгости. Они
тоже волновались и глядели на непоседливых шустрых
выпускниц улыбчивыми глазами мастеров, закончивших
большую работу, словно говоря: «Ну, вот вы и выросли.
А мы сделали свое дело. Простите, если иногда кое-кому
от нас доставалось».
Раздался звонок. Он звучал теперь певуче и
трогательно, как прощание. Девочки примостились около
родителей: гостей было много. Наташа тесно прижалась к
Марфе Ивановне, взяла ее теплую, чуть шершавую руку.
Наконец поднялся занавес.
230
У стола президиума стояла дородная женщина с седым
полукругом по-молодому непокорно вьющихся волос.
— Это наш директор — Антонина Михайловна, —
шепнула Наташа, хотя Марфа Ивановна ее уже знала.
— Дорогие друзья! — начала Антонина
Михайловна.— Сегодня большой праздник. Сто юных советских
граждан оканчивают школу. Родина "наша богата
учеными, мастерами, умельцами, и все же каждый еовый
грамотный человек вызывает в ней материнскую гордость:
такова уж она, родина наша — неутолимая к знанию, к
добру, к счастью!
Зал громыхнул аплодисментами.
— Девочки, дорогие мои десятиклассницы! —
продолжала Антонина Михайловна. — Окиньте взглядом десять
минувших лет — десять прекрасных лет вашей жизни. Это
была яркая, большая, незабываемая жизнь! Но школа —¦
начало пути. Впереди — главное. Настоящий советский
человек, сколько бы ни было им пройдено, сколько лет,
полных труда и успехов, не оставалось бы за его плечами,
всегда считает, что главное, на что он способен, еще не
сделано, главное — впереди.
— Правильно!—громко сказал вдруг Петр Ипатье-
вич. — В самую точку!
Вспыхнувший было в зале смех потонул в новой волне
рукоплесканий.