Страница 111 из 141
Он стал писать Луизе Коллин. В своей жизни он напишет сотни писем. Не всегда его чувства и мысли изливались до конца разговоров, поэтому он частенько излагал их и после бесед.
На бумаге его идеи были куда стройнее. Его адресаты поражались этой его способности писать письма, вести всегда и везде записные книжки, дневники. Жажда отдать свои чувства бумаге говорит о том, что он был одинок, и какие бы длинные разговоры ни вёл, не мог выплеснуть в них всего себя. Письма были спасением от одиночества. Наедине с самим собой, за столом, Андерсен вновь переживал разговор с девушкой.
Письмо за письмом прилетали в руки Луизы Коллин. Строки Андерсена становились всё страстнее.
— Мои письма просматриваются сестрой, — сказала однажды Луиза разгорячённому молодому человеку. — Она, представьте себе, находит у вас эпистолярных! дар.
Андерсен был поражён. Как, его пламенные письма читают не те глаза, которым они предназначались? А если это дойдёт до старого Коллина? Как они посмели!
Он обманулся в своей любви! Самая чудесная датчанка — предательница.
— Передайте вашей милой сестре, что мои таланты простираются и дальше эпистолярного жанра.
— Она будет рада, если это окажется очередной вашей правдой, — намекнула Луиза на известное хвастовство Андерсена.
Андерсен еле сдерживал слёзы.
— Я думаю, вы никогда бы не смогли выйти за меня замуж.
— За вас?
— Да.
— Вы совершенно правы.
— Я хотел бы ошибиться и на этот раз.
— И на этот раз вы правы, любимый гость отца, — она дала понять, что он не смеет надеяться на её сердце.
Поэт тяжело вздохнул.
— Я надеюсь, что вы не оросите пол слезами?
— Можете быть в этом уверены, — выкрикнул Андерсен, выбегая из комнаты.
Вскоре он пригласил Луизу Коллин танцевать. Но она отказалась. Андерсен был унижен публично. В своей первой же книге сказок он не удержался, чтобы не отомстить ей, надеясь, что она ужаснётся своему поступку. В сборнике «Сказки, рассказанные детям», в сказке «Цветы для маленькой Иды», сочинённой под некоторым влиянием Гофмана, Андерсен написал: «...Софи повернулась к нему спиной...» Она не захотела танцевать с Курилкой.
Сказка эта написана в феврале или марте 1835 года. А случай с женитьбой Луизы Коллин нашёл отражение в сказке «Оле-Лукойе», начатой в январе 1840 года и законченной в июне... Две мышки, которые собирались вступить в брак, — Луиза и её счастливый жених.
Многие эпизоды жизни, оказавшие на Андерсена влияние, со временем перекочёвывали в сказку, что позволило некоторым исследователям даже считать, что едва ли не все его сказки автобиографичны. Сказка стала для него наиболее полным отражением переживаний, страстной, глубокой реакцией на многочисленные горести. Он так глубоко чувствовал жизнь, так глубоко был одинок, так много любви было в нём к живому, что поневоле его чувства проецировались на мышей, бузину, солдатика, воротничок, иглу... Всё вокруг было одухотворено, жаждало своего воплощения на человеческом языке, хотело занять достойное место в жизни людей. И всё вокруг, что остальным казалось неспособным к мыслям и словам, открывалось Андерсену мыслями и словами...
Две этих любви — Риборг Войт и Луиза Коллин — стали истоком его сказок. Он уже попробовал себя во всех жанрах. В 1835 году Андерсен начал работу над сборником «Сказки, рассказанные детям». В 1835 году он завершил работу над первым романом «Импровизатор», самым известным своим романом; писал стихи, пьесы... Андерсен много раз повторял, что сказки явились неожиданно. Они возникли после разочарования в любви. Его могучая любовь и великое разочарование толкнули его в объятия совсем нового для него жанра. В сказке с наибольшей гармонической силой выразилось его отношение к жизни. Если в романе он порой сдерживал свои эмоции, давал более узкое русло своим мыслям, чем в сказках, то сами сказочные персонажи заставляли смотреть на проблемы бытия шире, чем в других жанрах, говорить — не сдерживаясь. Здесь с необычной философско-лирической силой расцвела его поэтичность.
Его любовь была неземной, сказочной — и ей ничего не оставалось, как перешагнуть в сказки из этой грубой жизни, где нежность поэта не находила ответной нежности у тех, от кого он ждал её. Сказки его выпорхнули из травинки, которую обронила Риборг Войт, из улыбки Луизы Коллин, отказавшейся с ним танцевать.
Достоевский писал о том, что роман можно написать, если запастись двумя-тремя глубокими впечатлениями, пережитыми действительно. Я бы отнёс это и к андерсеновским сказкам, в сущности являющимся мини-романами: прекрасную сказку, которая будет жить среди разных народов, нельзя написать без разочарования в любви, без осознания, что ты непонимаем людьми. Чувства выхлёстываются в сказку, создавая необычайно яркие, архетипические образы, спешащие от одного читательского сердца к другому.
Две неудачные любви — две тропинки к сказкам. Эти тропинки вели на вершину, которая оказалась первым сборником «Сказки, рассказанные детям».
Кто бы вспоминал сейчас Луизу Коллин, если бы не сказки человека, безответно влюблённого в неё?
Стоит ли обижаться на чудаков? Стоит им доверять своё сердце? В семье Коллинов все были практичными людьми. Сказка не могла главенствовать в их добропорядочном доме. У неё слишком яркие крылья...
В сущности, сказки Андерсена — это ещё и слепок общества, своеобразная летопись мещанского Копенгагена.
Луиза Коллин прожила долгую жизнь (1813-1989) и была счастлива в браке. Андерсен любил её детей и часто играл с ними... Пережив Андерсена на двадцать три года, она была свидетельницей его грандиозной славы и уже без прежней усмешки вспоминала о его любви...
Йонас Коллин, отец семейства (1776-1861), смог воспитать в своих детях чувство ответственности перед долгом. Все его дети основали счастливые семьи. Может быть, потому, что они лишь читали сказки, а не жили ими...
Главной сказкой его жизни была Йенни Линд, кому Бог подарил голос чисто ангельский. Не голос принадлежал ей, а ока принадлежала своему чудесному дару.
У каждого мужчины есть главная женщина его жизни. Она может промелькнуть в детстве и никогда не возвращаться, превращая жизнь в сумерки, она может встретиться в средине жизни и превратить пасмурные от болезней и одиночества дни в солнечные сутки...
В 1840 году Андерсен, никогда не имевший собственного дома, жил в одном из отелей Копенгагена и любил рассматривать доску с именами тех, кто только что приехал... Он романтично ждал чего-то от этого списка, вглядываясь в свежие фамилии, точно в его отеле могли поселиться Дюймовочка или Принцесса на горошине.
И вдруг почувствовал запах подснежников. Точно кто-то невидимый пронёс мимо букет... Сказочник обернулся — букета не было. Но он умел разговаривать с цветами и видеть их, даже когда никто не в силах их увидеть... Ведь часто невидимые цветы разгуливают в поисках будущих своих друзей; иногда они заходят даже в отели.
Подснежники, которые мог увидеть только он, танцевали в теплом гостиничном воздухе, то плывя навстречу друг другу, то удаляясь, делая невидимые «па» и немного обижаясь, что ни один из них Андерсен не включил в свою сказку «Цветы для маленькой Иды».
«Я не забыл о вас, — мысленно сказал им Андерсен, — найдётся и вам хорошенькое местечко на моих страницах».
Цветы, услышав его, побелели от радости, и запах их стал ещё заметнее...
И тут взгляд Андерсена — точно его подтолкнули подснежники, коснулся имени Й-е-н-н-и Л-и-н-д. Это имя неожиданно превратилось в подснежник и стало танцевать вместе с другими вальсирующими цветами.
Андерсен сразу почувствовал, что с именем Йенни Линд в его жизни будет связано нечто особенное, ради чего он, быть может, и появился на земле. И этой мысли не было стыдно перед воспоминаниями о Риборг Войт и Луизе Коллин.