Страница 17 из 73
Но радость госпожи Дюма была недолгой: Александр снова отказался вступать в сословие церковников; мать настаивала, но он убежал в лес, прятался там три дня и вернулся лишь тогда, когда знакомый браконьер принёс ему записку от госпожи Дюма, в которой та обещала больше не принуждать сына становиться священником.
Причина, по которой Дюма переменил своё мнение, заключалась в том, что он встретил своих хорошеньких и богатых кузин, девочек Девиолен двенадцати и четырнадцати лет.
— Ах, Александр! — воскликнула Сесиль. — Мы слышали, ты собираешься стать священником. Как это чудесно!
— Да, через несколько недель я поступлю в семинарию, — ответил Александр.
— Быть может, однажды ты станешь нашим кюре, и мы будем тебе исповедоваться. Ведь ты заставишь нас обещать больше не грешить и, наверное, приговоришь нас сто раз прочесть «Меа culpa»[55]?
— Конечно, — строгим тоном пообещал будущий священник.
— А ты знаешь, что мы потом сделаем? Мы опять начнём грешить, чтобы снова прийти к тебе на исповедь!
Девочки стали о чём-то перешёптываться и смеяться.
— Над чем вы смеётесь? — спросил Александр.
— Над грехами, в которых мы тебе признаемся лишь тогда, когда ты станешь священником.
Этот ребяческий эпизод поразил Александра словно разряд электрического тока. Он видел, как глаза девочек засверкали таким лукавством, что его охватило желание заняться совсем иным браконьерством, и отныне это желание так сильно влекло Дюма, что он подпал под женские чары до конца своих дней.
Наконец мать в ожидании поступления сына в семинарию отдала Дюма в городскую школу, где аббат Грегуар тщетно пытался наставлять мальчика ударами трости.
Теперь все мысли Александра были поглощены только девочками; кстати, он не питал почти никакой склонности к арифметике; он презирал грамматику латинского и греческого языков, хотя ему нравились истории, рассказываемые классическими авторами античности. Хорошие оценки он имел только по письму. Узнав об этом, госпожа Дюма расплакалась: её сын явно идиот, ибо, насколько ей было известно, почерк у выдающихся людей всегда неразборчивый.
Однажды Александр неожиданно спросил Мари-Луизу:
— Мама, ты умеешь танцевать?
— Когда-то танцевала, — ответила она.
— Тогда научи меня танцам. Это необходимо!
Потрясённая мать поняла, что сын уже не ребёнок.
Она пыталась преподать Александру несколько уроков танца, но ей мешали разница в росте и родственная близость.
— Пусть тебя учит танцевать аббат Грегуар! — воскликнула она.
Александр завёл об этом разговор с аббатом, но аббат так отчитал мальчика, что у того запылали уши. После чего Дюма обратился к товарищам, чтобы выяснить, не желают ли они тоже научиться танцевать.
Аббат Грегуар твёрдо встретил сию опасность и объявил:
— В этой школе танцев не будет! Сюда никогда не войдёт ни одна девочка!
Но всех учеников охватила танцевальная лихорадка. Наверное, из-за беспрерывных войн мальчики желали как можно быстрее узнать жизнь перед ранней смертью, которая им всем угрожала. Они сказали аббату Грегуару, что будут учиться танцам друг с другом, без девочек.
— Содом и Гоморра! — вскричал священник. — В этом учреждении мальчики не будут танцевать друг с другом.
В конце концов стороны пошли на взаимные уступки: мальчики будут танцевать, держа в руках стулья, а учителем станет капрал пехоты Брезет.
Служивший в армии Наполеона, где все были одержимы танцами, капрал сумел показать ученикам самые современные и сложные танцы: шассе-круазе, антраша, модный тогда флик-фляк, а сверх того вальс и польку, которые наполеоновские солдаты привезли из-за границы в качестве доли своей военной добычи.
На первом в его жизни настоящем балу Дюма удостоился похвалы своей партнёрши. По сему случаю он взял напрокат костюм и башмаки, но, заметив в последнюю минуту, что из особ мужского пола лишь у него нет перчаток, Дюма подошёл к какому-то франту, натягивавшему перчатку, и попросил:
— Если вы не танцуете, одолжите мне, пожалуйста, ваши перчатки. Всего на один танец.
— Непременно, — ответил тот.
И, сняв только что надетую перчатку, подал пару Александру.
— Благодарю вас, — сказал Дюма и собрался было снова подойти к партнёрше, как заметил, что франт достал из кармана другую пару перчаток.
— Я всегда ношу с собой одну-две лишних пары, — пояснил молодой человек.
Так Дюма свёл знакомство с Адольфом де Лёвеном, сыном графа Риббинга. Граф Риббинг, шведский дворянин, вступил в армию Вашингтона и сражался за независимость Соединённых Штатов Америки. Проникнувшись идеями американской революции, он по возвращении в Швецию примкнул к заговору против короля Густава III[56]. На маскараде король был смертельно ранен Анкарстремом, одним из заговорщиков; Анкарстрем был опознан, приговорён к трём дням бичевания розгами, к отрубанию преступной правой руки топором и, в конце концов, обезглавлен. Анкарстрему обещали, что приговор не будет приведён в исполнение, если он выдаст имена других участников заговора. Он отказался. Обезглавленное тело Анкарстрема выставили на всеобщее обозрение, но каждое утро на нём находили лавровые ветви. Столкнувшись с этим выражением симпатии народа к американской и французской революциям, власти решили пожизненно изгнать из страны других, случайно арестованных людей.
Графа Риббинга в революционном Париже приветствовали как «смелого цареубийцу» и чествовали по-королевски. Потом граф приобрёл замок близ Виллер-Котре, где отдыхал после своих трудов директор одной из парижских газет.
Франт, встреченный Дюма на первом балу, оказался сыном этого человека. Несмотря на различие в их состояниях, молодых людей связала тесная дружба.
— Кем вы собираетесь стать? — спросил однажды Адольф Александра.
— Вероятно, письмоводителем у нотариуса, — нерешительно ответил Александр, — а потом тоже нотариусом.
— А я буду писателем, — заявил Адольф. — Поэтом и драматургом.
Дюма, который сразу ему позавидовал, вдруг показалось, что и у него не может быть никакой другой судьбы.
— Я тоже стану писателем! — воскликнул он.
— Я хочу писать, как Шекспир, — пояснил Адольф.
— Шекспир? Кто такой Шекспир? — спросил Дюма.
И тогда Адольф пригласил друга посетить в Суассоне представление приезжей труппы, игравшей «Гамлета» в переводе Дюсиса[57].
Этот спектакль привёл Дюма в восторг.
— Давайте вместе напишем пьесу в том же роде, — предложил он Адольфу.
Они написали три одноактных пьесы, которые Адольф увёз в Париж. Отныне Дюма жил в лихорадочном возбуждении, с прибытием каждой почты ожидая денег и славы. Но все три пьесы театры не приняли.
Прошло несколько лет; госпожа Дюма превратилась в хилую старушку, которая едва могла держать свою лавчонку, торгующую табаком и солью. Всё это время у Дюма, письмоводителя нотариуса в соседнем городке, почти не оставалось досуга для занятий литературой и не было денег на поездку в Париж. Тем не менее Дюма удалось отлучиться из конторы на два дня, прихватив с собой ружье; он кормился и платил за ночлег, продавая дичь, которую добывал, браконьерствуя по дороге. Однажды вечером в гостинице «Золотой шар» Александр пытался найти постояльца, с кем можно было сыграть в бильярд в надежде выиграть несколько су. Но никто не хотел рисковать деньгами, играя с молодым Дюма: все знали, что он очень силён в этой игре.
В конце концов хозяин гостиницы предложил Дюма сыграть на выпивку.
— Но вы же знаете, что я не пью! — воскликнул Александр.
Всё-таки они стали играть, и Александр выиграл шестьсот рюмок абсента.
— Но скажите на милость, что я буду с ними делать? — спросил он.
— Пить, — рассмеялся хозяин. — Быть может, это привьёт вам вкус к вину.
55
«Моя вина» (лат.).
56
Густав III (1746—1792) — король Швеции с 1771 г. Был смертельно ранен на балу 16 марта 1792 г. отставным капитаном Якобом Юханом Анкарстремом, участником антимонархического заговора.
57
Дюсис Жан-Франсуа (1733—1816) — французский поэт-классик, член Академии, автор «облагороженных» переводов Шекспира.