Опознание невозможно

Именно эти женщины с обнаженной грудью и удерживали Бена от предложения перекрасить комнату.

— Как он вел себя прошлой ночью? — спросила Эмили мальчика, когда они оказались на кухне, пройдя сквозь вращающуюся дверь.

— Как всегда. Новая девушка.

— Был пьян?

— Оба.

— Он тебя бил?

— Нет, при новой девушке он обычно не позволяет себе этого. — Бен задумался. — Хотя, как мне кажется, он бил ее. Во всяком случае, судя по тому, как она кричала, он здорово избил ее. Хотя я не знаю, — добавил он, так как ему не хотелось, чтобы она рассердилась, и сделал вид, что раздумывает. — Это могло быть… ну, ты понимаешь, они… в общем, сама знаешь. — Он почувствовал, что краснеет. Бен старался избегать упоминания о сексе в той комнате, потому что Эмили говорила, что Джек поступает плохо, позволяя мальчику слышать, как они занимаются любовью, но при том, что стены и полы были словно бумажные, у него не было особого выбора.

— Я работаю над этим, — пообещала Эмили, заваривая чай. Она позволяла ему пить настоящий чай с кофеином, с молоком и сахаром.

— Я знаю, — ответил он ей.

— Я стараюсь.

— Я знаю, — повторил Бен. Ему было известно, над чем она трудилась. Эмили хотела, чтобы они с Беном были вместе. Он также знал, что она не станет принуждать его. Ей нужны были доказательства против Джека, если у нее когда-нибудь появится шанс отобрать у него Бена. А Бен не чувствовал в себе горячего желания давать ей эти доказательства. Не хотелось ему разговаривать об этом и с социальными работниками; он не разрешал Эмили фотографировать его синяки и ушибы. На то у него были свои причины. Если он предъявит улики и доказательства, если Джека будут допрашивать в полиции — или кто там занимается подобными вещами — и по какой-либо причине у Эмили ничего не получится, Джек изобьет его до бесчувствия, может, вообще убьет. Бен знал это, и это знание таилось в самой глубине его души, там, где он скрывал боль и страх, целую гору страха, который заставлял его сомневаться в каждом слове и в каждом поступке. Лучше уж вовсе не пытаться, чем попробовать и провалиться — в этом он был твердо уверен, какие бы аргументы она ему ни приводила. Это был вопрос жизни и смерти. И он не подлежал обсуждению.

Они пили чай в тишине — Эмили молчала, когда хотела наказать Бена. Он привык к этому. Она умоляла его, она плакала. С недавних пор она стала прибегать к этому методу, ожидая, когда Бен согласится, и погружаясь в угрюмое молчание, когда он отказывался понимать намеки. Он не желал играть по ее правилам, но в то же время он любил Эмили и не хотел подводить ее. Он услышал собственный голос:

— Я еще не готов.

— Они могут защитить тебя, — произнесла она.

— Нет, — ответил он. — Ты не знаешь его. — Мальчик мог бы добавить, что нужен Джеку. Он мог бы сказать, что тот иногда плачет в одиночестве в темноте. Он мог бы попытаться объяснить, что совершенно убежден в том, что ни при каких обстоятельствах Джек не позволит ему уйти — как он будет выглядеть, если отдаст Бена банде социальных работников? — Ты не знаешь его, — повторил Бен, и у него внезапно пересохло в горле. Эмили уже давно не заводила разговора на эту тему, и ему стало интересно, что подтолкнуло ее попытаться снова. Она прекрасно знала, что он думает по этому поводу.

От дальнейшего обсуждения этой неприятной темы его спас шорох шин по гравийной подъездной дорожке. Они оба услышали его.

— Говорила же я тебе, — сказала Эмили, и в глазах у нее светилась любовь.

Бен улыбнулся ей. Они снова были одной командой. Им предстояла работа.

Бен схватил ручное передающее устройство. Эмили спрятала пластиковый наушник под своими темными волосами, заложив его в ухо.

— Проверка, — произнес он в микрофон, и Эмили кивнула. Он выскользнул через заднюю дверь, а Эмили пошла ответить на звонок. Полдень в субботу означал, что могли прийти и мужчина, и женщина. В то же самое время, но в будний день, почти наверняка посетителем была женщина. Бен спустился по бетонным ступенькам и подошел к углу дома. Потихоньку выглянув из-за угла, он увидел, что на подъездной дорожке стоит обшарпанный желтый фургон «форд-пинто».

— Они платят мне, чтобы я говорила им то, что они хотят услышать, — объяснила ему Эмили давным-давно. — Чем больше мы учимся, чем больше узнаем о них, тем чаще мы говорим им то, что они желают услышать, тем они счастливее, и тем чаще они возвращаются.

Бену это казалось разумным. Он легко и с удовольствием шпионил за ними. Для него это была игра. Причем веселая. И он знал, что у него хорошо получается, что он хорош — очень хорош — хоть в чем-то. Эмили говорила, что когда-нибудь он станет первоклассным полицейским.

Он услышал, как захлопнулась передняя дверь, и приступил к работе. Бен быстро подошел к автомобилю, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что водитель действительно в доме и ожидает предсказания, и начал осмотр. Наклейка на ветровом стекле означала, что владелец имеет право на универсальную парковку. Собственно, наклеек было три, разного цвета, выданные в разные годы. Заглянув в салон через окно пассажира, он заметил каталог «Секреты Виктории», адресованный Венди Дэвис. Судя по адресу, она жила примерно в миле к северу от озера Грин-лейк. На полу валялись две смятые обертки от кисленьких леденцов. На заднем сиденье было пристегнуто детское сиденье безопасности, упирающееся в ржавую собачью сетку, которая отгораживала пустую заднюю часть фургона от переднего салона.

Он снова бросил взгляд на дом, поднял рацию, внимательно проверил рычажок громкости и, поднеся микрофон к губам, внятно назвал фамилию женщины — Венди Дэвис. После этого последовало описание захламленного салона автомобиля. Бен сказал, что это старый потрепанный «форд», описал детское сиденье, а также упомянул о смятых обертках от леденцов, что, вероятно, свидетельствовало о наличии у клиентки и ребенка более старшего возраста.

— Подожди, — бросил он, заметив газету, засунутую между пластмассовой коробкой и водительским сиденьем. Он быстро обогнул автомобиль. Газета была раскрыта на странице объявлений. Некоторые извещения о сдаче квартир внаем были обведены кружком. Он сообщил о своей важной находке. — Она ищет жилье. Газета вчерашняя. — Он не стал открывать дверцу автомобиля, каким бы сильным ни было искушение: это противозаконно и может навлечь на Эмили серьезные неприятности, что будет означать конец всему. Ему было любопытно, не обведены ли кружком и объявления о рабочих вакансиях, но проверять он не решился.

«Бинго!» — подумал он, заметив две цветные фотографии того размера, что делаются для паспорта, закатанные в пластик и размещенные рядом со спидометром. На одной был грудной ребенок, а на другой — мальчик постарше, лет пяти. Бен сообщил и об этом, а также то, что женщина курит облегченные сигареты «Мальборо» и пьет диетическую «кока-колу» без кофеина.

— Может быть, верит в Бога, — добавил он, разглядев маленький черный крестик, свисавший с зеркальца заднего вида. Бен выругал себя за то, что не заметил его сразу. Иногда в своем стремлении подмечать абсолютно все он упускал очевидное. Задача заключалась в том, чтобы воссоздать образ жизни владельца по содержимому салона авто. В одних случаях у него получалось легче, чем в других.

На этот раз охота оказалась удачной. Он возвратился в кухню через заднюю дверь. Из другой комнаты доносилась негромкая музыка в стиле «Нового века» — она должна была заглушить звуки, которые клиент мог услышать из наушника: играли ксилофон, флейта и гитара. Она совсем не походила на те мелодии, которые слушал Джек, развлекаясь с девочками в своей спальне. Тот всегда начинал с композиции «Рожденный убегать». Если был по-настоящему пьяным, подыгрывал себе на воображаемой гитаре и пытался орать в такт мелодии, полагая, что действительно подпевает, хотя и был совершенно лишен слуха. Бен его ненавидел. До появления Джека он никого и никогда не ненавидел так сильно.

Сквозь музыкальные аккорды Бен расслышал голос Эмили, которая говорила клиентке: