Страница 96 из 207
Услышав сквозь журчание ручья и легкий шум покачивающихся деревьев неравномерное, но повторяющееся похрустывание валежника, Вера насторожилась. Встревожившие ее звуки доносились со стороны ручья.
Похрустывание становилось все слышнее. «Кто это? Человек или зверь? — насторожилась Вера. — Человек обычно так не ходит. Так ходят только тогда, когда собирают грибы или ягоды. Да еще вот такие, как я...»
Она не сводила глаз с кустарника, ожидая, что вот-вот ветви раздвинутся и пропустят того, кто скрывается за ними. Но ветви были спокойны, и Вера подумала, что ей просто померещилось. Любопытство толкало ее выйти из-за коряги и посмотреть, что там, за кустами? Но она удержалась. Вспомнив, как она шла сюда и, увлекшись плывущей веткой, подошла к самому мостику, Вера упрекнула себя за недопустимое легкомыслие: «Вот так по-дурацки в лапы врага и попадаются... Мостик — место коварное...»
С противоположной стороны ручья снова послышалось похрустывание, более ритмичное, чем раньше. Очень похоже было на то, что за кустарником шел человек.
Вскоре на дорогу вышел рослый красноармеец. Он, видимо, был ранен — его левая рука висела на грязной тряпке. Из-за правого плеча торчал штык. Подойдя к ручью, он снял винтовку, прислонил ее к мосту, на штык повесил ушанку и, зачерпывая пригоршней воду, стал пить, обливая полушубок... По своему доброму характеру Вера в другое время, не задумываясь, бросилась бы к этому уставшему бойцу, но сейчас этого не сделала. А солдат, напившись, обтирал рукавом губы, и его поблескивающие в лучах солнца глаза смотрели прямо в ее сторону, будто высматривая, кто притаился за корягой...
Вера застыла в тревожном ожидании. И как только он двинулся с места, она, вопреки прежним своим побуждениям, пригнулась и, осторожно ступая, скрылась за ближайшими кустами. Перейдя мостик, красноармеец сразу свернул в лес и пошел вдоль дороги.
Вера наблюдала за ним, боясь упустить из виду. «Ведь он, может быть, из дивизии отца!..» — думала она. Она села так, чтобы красноармеец, когда минует придорожные кусты, увидел бы ее. Однако солдат, дойдя до кустов, остановился, осмотрелся, круто повернул влево, пошел прямо к коряге и устало опустился за корягой на хворост, бережно поддерживая здоровой рукой раненую.
«Ну чего же я боюсь!.. — сказала сама себе Вера. — Это же свой. Он, наверно, отбился от части и теперь хочет пробраться через фронт к нашим». Сделав вид, что собирает валежник, Вера решительно пошла к коряге. Какой-то внутренний голос словно предупреждал ее: «Прежде чем сделать шаг, осмотрись, подумай!» Но Вера усмехнулась: «А что думать, когда все ясно! Нельзя быть такой пуганой!..»
Когда Вера вышла из-за кустов, солдат вздрогнул и приподнялся, опираясь на винтовку.
— Здравствуй, девушка, — он снял ушанку и поклонился.
— Здравствуй, товарищ, — делая вид, что испугалась, пролепетала Вера и уронила охапку хвороста на землю.
Солдат хотел было ей помочь. Но когда он двинул раненой рукой, его усталое, заросшее щетиной лицо исказилось.
Вера замахала руками:
— Сидите, сидите, отдыхайте!
Солдат благодарно взглянул на нее, сел и дрожащим голосом спросил:
— Нет ли, девушка, кусочка хлеба? Третьи сутки голодаю.
Вера подала ему кусок хлеба.
— Спасибо, дорогая моя, — дрожащим голосом поблагодарил солдат и стал жадно есть.
Вера хотела было сказать ему: «Идемте со мной, у меня есть чем вас покормить», но из осторожности удержалась.
— У меня больше ничего нет, — с сожалением сказала она.
— И за это тебе великое спасибо... Хоть и мала наешка, да от доброты сыт... Откуль ты, милая?..
Вера давно была готова к такому вопросу.
— Из Первомайского колхоза, — ответила она.
— Это ж в какой стороне?
— Да здесь, за лесом, — она показала на запад.
Солдат замолчал, что-то соображая.
Вера тоже молчала, ей хотелось спросить, не знает ли он что-нибудь о «хозяйстве» Железнова, но из боязни выдать свои намерения ждала, когда он заговорит первым.
Но Куделин — это был он — оказался хитрее и выдержаннее молодой разведчицы. Он, конечно, заговорил бы первым: его тоже интересовало, не проходили ли здесь части железновской дивизии. Но он боялся, что может вместо дивизии попасть к партизанам, и хотел разобраться, что это за девушка, не партизанка ли она.
— А вы с фронта? — не выдержав, первая спросила Вера.
— С фронта, — не поднимая головы, ответил Куделин.
— Ищете свою часть?
— Ищу, дорогая девушка. Вот вторую неделю ищу... — Куделин сокрушенно покачал головой.
И на тот случай, если она действительно партизанка, рассказал заранее придуманную им легенду.
— Раненым валялся среди убитых... Очнулся, а артиллерию уже еле слыхать... Чуть живой добрался до деревни. Там добрые люди перевязали, накормили, даже с собой еды дали... Они меня у себя оставляли, да я не смог. Душа не стерпела... Вот и пошел лесами... — Он поднял на Веру такой проникновенный взгляд, что она окончательно решила: это свой человек. — Иду и думаю, — продолжал Куделин, — неужели не найду?.. Меня будто кто в спину толкнул, — он приложил руку к сердцу: — Иди, Куделин!.. Иди смело!.. Если ты любишь Родину, то найдешь...
— Верно, товарищ. Если любишь Родину, то найдешь, — прошептала Вера.
У Куделина теперь не осталось никаких сомнений, что девушка не из этих мест и выдает себя не за ту, кем она является на самом деле. Кто же она?.. Если партизанка, то с ней разговор короткий. Он уже снял было винтовку, но, одернув полушубок, снова повесил ее за плечо. Может быть, где-нибудь неподалеку сидит другой партизан и держит его, Куделина, на мушке?.. Куделин деланно улыбнулся. Надо все-таки попробовать разузнать, не слыхала ли она чего-нибудь о дивизии, куда он должен попасть сегодня же.
— С Первомайского, говоришь? — вяло, как бы между прочим возобновил он прервавшийся разговор.
— Из Первомайского, — ответила Вера и насторожилась, как бы он не пошел за ней следом. Но в то же время он был ей нужен, она почему-то уверилась, что этот солдат должен знать о дивизии. «Надо только умеючи к нему подойти...» — подумала она.
— А наших там не встречала? — Из-под прищуренных усталых век на Веру зорко смотрели черные глаза Куделина.
Вера доверчиво ответила на его взгляд.
— Нет, не встречала, — сказала она.
Но он все же ей не поверил. И чтобы выпытать у нее правду, стал вслух размышлять о том, где могут быть сейчас фашисты, делал вид, что очень боится угодить к ним.
Вера старалась подавить в себе жалость к этому человеку и быть осторожнее. Она ни словом не обмолвилась о дивизии и так естественно сокрушалась о своих родственниках, которые могут «попасть под фашиста», что озадачила этим Куделина.
— ...Вы говорите, в Кислове они?! — всплеснула она руками. — Да ведь в Кислове моя бабушка... Она у нас такая дурная, что-нибудь сделает, не приведи бог... Это что ж, значит, они и сюда придут?.. А мама намедни в Тимошино к тете Фросе ушла. Господи!.. Долго ли до беды...
Таким образом Вере кое-что удалось выведать у Куделина.
Она поняла, что полосу между железной дорогой и этим лесным путем занимают гитлеровцы, которые, по словам Куделина, «выжимают наших за реку, в безлесные места». Но Вера была убеждена, что наши за реку не пойдут, — это для них гибель. Они будут держаться леса и пробиваться на юг.
Она стала торопливо укладывать хворост в вязанку.
— Ты куда спешишь? — спросил Куделин.
— Как — куда? Домой. — Вера посмотрела на солнце. — Пора.
— Так ты ж все не унесешь, — сказал Куделин, испытующе глядя на Веру.
— Так я еще раз приду, — не задумываясь, ответила Вера.
— Вяжи другую вязку, небольшую, так, чтобы в одну руку взять. Я тебе помогу.
Он ожидал, что Вера испугается, но она даже не изменилась в лице. Вера почувствовала, что он ведет с ней игру, и внутренне вся насторожилась.
— Если можете, то пожалуйста, — как бы застенчиво проговорила она. — Только мне жаль вас, рука у вас, видно, болит... Если хотите побыть у нас, так идемте... А из-за хвороста не стоит. Коли сегодня не успею, так завтра приду. Не пропадет!..