Страница 69 из 207
Но Железнов не торопился, он не отрываясь смотрел туда, где солдаты в серо-зеленых шинелях то ныряли в снег, то, снова поднявшись, двигались вперед. Каждый раз их поднималось все меньше и меньше, позади оставались раненые. Из оголенного леса, с которого артиллерия сбросила снежный убор, на подмогу атакующим двигались лишь небольшие группы солдат.
— Ну, кажется, все! — проговорил Яков Иванович, вытирая рукой заиндевевшие брови.
В этот же момент с облегчением вздохнул и Карпов на своем НП, убедившись, что цепи гитлеровцев стали редеть, и Семичастный, наблюдавший за боем с НП комбата.
Однако совсем по-другому представлялся ход дела Кочетову, на позиции которого напирала самая большая группа гитлеровцев.
Николай лежал за пулеметом. Второй номер все время подбрасывал снег под кожух «максима», но снег таял, и от «максима» пар валил, как от самовара. Взглянув в сторону Кремнева, Николай вдруг гаркнул второму номеру: «Петро, действуй!» — сорвался с места и опрометью побежал вправо к пулемету, который скатился в окоп, подняв над снежным бруствером свой еще дышащий пороховым дымком ствол.
Хватов, проходивший в это время по ходу сообщения, услышал тревожный голос Кочетова и, почувствовав беду, свернул в его окоп.
Он увидел Николая, который, сидя на корточках, возился у пулемета, и рядом с ним бледного Кремнева, который виновато в чем-то оправдывался.
— Заело, говоришь?.. Смотреть надо, товарищ профессор! — сердито ворчал Николай. Он рванул вверх крышку пулемета, засунул внутрь пальцы и два раза щелкнул рукояткой.
В этот момент впереди загорланили гитлеровцы. Николай поднялся.
— Ишь, падаль. Заметили, сволочи!.. — процедил он сквозь зубы. — Сейчас я вам глотку заткну!
Кремнев мгновенно вскочил, схватил гранаты и подался вперед.
— Куда?! — рявкнул Кочетов. — Давай к пулемету! И, схватив «максим» в охапку, легко выкатил его на площадку. — Ленту!
Кремнев сунул гранату в снег, поставил коробку рядом с пулеметом и, звонко лязгая патронами по железной крышке, вытянул ленту. Конец ленты он передал Кочетову. Николай продернул ленту сквозь патронник, крутнул рукоятку и прицелился.
— Ну, елки зеленые, начнем, что ли?..
Он нажал на курок и, цепко держась за рукоятки, стал косить врага слева направо. Гитлеровцы повалились на снег.
Николай передал пулемет Кремневу, а сам рванулся к другому, тоже замолкшему. Увидев Хватова, он остановился и приложил руку к шапке:
— Дозвольте, товарищ комиссар!.. Там что-то с Подопригорой. Видите, перевязывают?
Хватов обеими руками схватил его за руку:
— Спасибо тебе, Кочетов!
— Да что вы, товарищ комиссар, за что же?.. Вы сами ховайтесь скорее, а то сразу подсекут.
Николай побежал вперед, и Хватов, пригибаясь, поспешил за ним.
Он добрался до маленького окопчика в тот самый момент, когда Николай уже перевязывал заплывшее кровью лицо высокого, очень молодого пулеметчика. Подопригора сидел на земле, вытянув ноги вдоль окопа, и стонал. Из-за бруствера снова донеслись крики немцев. Николай сдвинул шапку набекрень и тревожно прислушался.
— Товарищ комиссар, взгляните, чего они там?
Хватов посмотрел за бруствер. Гитлеровцы, горланя, поднялись и снова двинулись на позицию Кочетова. Фома Сергеевич прижался к стенке окопа, схватил рукоятки осиротевшего пулемета, прищурился, навел мушку в самую гущу гитлеровцев и нажал на гашетку.
Тревожась за комиссара дивизии, Карпов доложил по телефону комдиву о том, что Хватов ведет себя неразумно и подвергается опасности. Яков Иванович тут же продиктовал адъютанту записку: «Фома Сергеевич! Немедленно возвращайся на НП или я доложу Военсовету». Записку послали со связным.
Оставив командира наблюдать у амбразуры, Железнов положил на столик карту, освещаемую крохотной аккумуляторной лампочкой, и задумался. На испещренной синим и красным карандашами карте ему представилась полная картина боя.
Нанесенная Железновым на карту еще до начала боя левая красная стрела оказалась сломленной врагом. Задумавшись, Яков Иванович несколько раз машинально постучал по столу кулаком. Когда он наконец нагнулся, чтобы обозначить на карте принятое им решение, загудел телефон. Телефонист протянул ему трубку:
— Вас просят сверху!
Звонил командарм. Он был удивлен тем, что полк Карпова не продвигается вперед, и упрекнул в этом Железнова: «Что вы там топчетесь? Я этого от вас не ожидал. Сейчас же решительно контратаковать и смелее развертывать наступление!»
Железнов оправдываться не стал и коротко ответил:
— Есть. Принимаю меры. Через полчаса после десятиминутного артналета контратакую.
Яков Иванович положил трубку и, стараясь не обращать внимания на неприятный осадок, который вызвал в нем этот разговор, провел от расположения полка Нелидова новую стрелу, которую дальше слил со стрелой, идущей от полка Карпова.
В этот момент позвонил Доватор.
— Лев Михайлович, дружище, как дела? — обрадовался Железнов.
Доватор сообщил, что войска корпуса вышли из леса, атакуют Горбово, подходят к Терехову.
— Кажется, здесь уже конец, — сказал Яков Иванович. — Доколачивать оставлю Карпова, а с остальными силами двинусь вперед полным ходом. Звони, дружище, как у тебя пойдет дело!
Закончив разговор, Яков Иванович шагнул к наблюдательной щели. В это самое время ухнул снаряд; взлетевшая вверх от разрыва земля стеной закрыла перед глазами все поле боя.
— Эка чертовщина! — выругался Железнов. Второй разрыв, еще более сильный, окутал все вокруг темно-серым облаком.
Загудел зуммер. Это звонил Дьяченко.
— Где ты сейчас, Никанор Вакулович? — спросил у него Железнов. — Ага, ясно... — он взглянул на карту. — Вот что, дорогой, сыграй-ка ты полным оркестром прямо на «Клинок»!.. За левый фланг боишься?.. Не бойся, они храбрятся перед смертью. — Голос Якова Ивановича звучал уверенно. — Смелее действуй, Никанор Вакулович! Да от кавалеристов не отставай! А то они Горбово без тебя возьмут.
Потом Железнов вызвал по телефону Нелидова и скомандовал: «Шторм!» Это означало: «Вперед, за полком Дьяченко».
Завеса поднятого взрывом снега и дыма медленно отодвигалась вправо. По гитлеровцам ураганным огнем молотила артиллерия. Все поле, вплоть до самых дальних опушек, было усеяно телами раненых и убитых. Вражеская артиллерия пыталась огрызаться, но огонь ее постепенно ослабевал.
В наших окопах Железнову видны были лишь ушанки бойцов. По тому, как они теснее приближались друг к другу, он понимал, что бойцы группируются, готовясь к атаке.
По лощине шел на лыжах к своему исходному рубежу резервный батальон.
Железнов взглянул на часы и весело крикнул по телефону:
— В атаку!
С НП Карпова взвилась красная ракета. Артиллерийские разрывы теперь видны были на опушке леса. И вот красноармейцы разом выскочили из окопов и, потрясая всю окрестность своим мощным криком «ура!», бросились на врага. Лавина людей в полушубках покатилась к темным фигурам гитлеровцев, смяла их и, прорвавшись, понеслась вперед. Наступающие вслед за ними роты клещами охватывали тех гитлеровцев, которые пытались сопротивляться, и уничтожали их в штыковой схватке.
Хватов находился вблизи от боя. Он видел, как упал Звездин, и заторопил санитара, чтобы тот поднял его, — к Звездину уже бежали гитлеровцы. Но вдруг голова Звездина вынырнула из снега, блеснул его штык, и приближавшийся к нему фашист рухнул затылком назад. Другого Звездин хватил прикладом по голове. Приклад отлетел, кувыркаясь, описал кривую и повис на ремне. Размахивая обломанной винтовкой, как палкой, Звездин побежал вперед. Вот он размахнулся, чтобы стукнуть ею вражеского солдата, промахнулся, упал и снова потонул в снегу. А его рота во главе с раненным в голову комсоргом Поповым, опередив группу Скворцова, неслась вперед.
Захваченный порывом атаки, Фома Сергеевич вместе с санитарами побежал к Звездину.
В это время мимо НП Железнова проносились на лыжах красноармейцы. Яков Иванович не выдержал, вышел в ход сообщения и, чтобы лучше видеть все поле боя, поставил один на другой патронные ящики, поднялся на них и почти наполовину высунулся из траншеи.