Страница 23 из 45
Воспользовавшись возникшим напряжением в отношениях между вчерашними союзниками, римлянами в лице Аэция и везеготами, весной 452 г. Аттила совершил поход в Северную Италию. Сохранился интересный рассказ Иордана о том, как гунны овладели городом Аквилеей:
После долгой и усиленной осады Аттила почти ничего не смог там сделать; внутри города сопротивлялись ему сильнейшие римские воины, а его собственное войско уже роптало и стремилось уйти. Однажды Аттила, проходя возле стен, раздумывал, распустить ли лагерь или же еще задержаться; вдруг он обратил внимание, что белоснежные птицы, а именно аисты, которые устраивают гнезда на верхушках домов, тащат птенцов из города и, вопреки своим привычкам, уносят их куда-то за поля. А так как был он очень проницателен и пытлив, то и представил своим следующее соображение: «Посмотрите, — сказал он, — на этих птиц: предвидя будущее, они покидают город, которому грозит гибель; они бегут с укреплений, которые падут, так как опасность нависла над ними. Это не пустая примета, нельзя счесть ее неверной; в предчувствии событий, в страхе перед грядущим меняют они свои привычки». Что же дальше? Этим снова воспламенил он души своих [воинов] на завоевание Аквилеи. Построив осадные машины и применяя всякого рода метательные орудия, они немедля врываются в город, грабят, делят добычу, разоряют все с такой жестокостью, что, как кажется, не оставляют от города никаких следов.
Эта история также произвела большое впечатление не только на современников, но и на их далеких потомков (рис. 38,2; 39; 40).
После взятия Аквилеи гунны захватили и разорили Медиолан (Милан) и Тицин. Положение для западноримского правительства стало столь опасным, что Аэций даже рекомендовал императору Валентиану III бежать из Италии. Вот что пишет далее Иордан:
Но когда возникло у Аттилы намерение идти на Рим, то приближенные его, как передает историк Приск, отвлекли его от этого, однако не потому, что заботились о городе, коего были врагами, но потому, что имели перед глазами пример Алариха, некогда короля везеготов, и боялись за судьбу своего царя, ибо тот после взятия Рима жил недолго и вскоре удалился от дел человеческих. И вот, пока дух Аттилы колебался относительно этого опасного дела — идти или не идти — и, размышляя сам с собою, медлил, подоспело к нему посольство из Рима с мирными предложениями. Пришел к нему сам папа Лев на Амбулейское поле в провинции Венетий, там, где река Минций пересекается толпами путников. Аттила прекратил тогда буйство своего войска и, повернув туда, откуда пришел, пустился в путь за Данубий (Дунай), обещая соблюдать мир.
Встреча и переговоры грозного гуннского воителя с римским папой Львом I, которые в результате принесли избавление измученной и разгромленной Италии, вдохновляли творческих людей последующих поколений (рис. 39; 41; 42).
Гунны оставили Апеннинский полуостров, где свирепствовал голод и началась эпидемия, и вернулись в Паннонию. Обе кампании — галльская и итальянская — явно не удались Аттиле, который, несомненно, рассчитывал на более благоприятный для себя их исход. Согласно Иордану, царь гуннов совершил после этого еще один неудачный поход в Галлию, желая подчинить себе аланов, осевших за рекой Лигер (Луарой), Однако в результате он был отогнан везеготским правителем Торисмундом, своевременно приведшим свое войско на выручку аланам (Iord. Get. 226–228). Впрочем, некоторые историки не без оснований сомневаются в достоверности этого рассказа{57}. Как бы там ни было, серьезные военные неудачи не могли не сказаться на моральном и физическом состоянии Аттилы, и в 453 г. он умер. Иордан так описывает это событие, имевшее поистине эпохальное значение для судеб позднеантичной цивилизации:
Ко времени своей кончины он (Аттила), как передает историк Приск, взял себе в супруги — после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, — девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. Так опьянение принесло постыдный конец прославленному в войнах царю. На следующий день, когда миновала уже большая его часть, королевские прислужники, подозревая что-то печальное, после самого громкого зова взламывают двери и обнаруживают Аттилу, умершего без какого бы то ни было ранения, но от излияния крови, а также плачущую девушку с опущенным лицом под покрывалом. Тогда, следуя обычаю того племени, они отрезают себе часть волос и обезображивают уродливые лица свои глубокими ранами, чтобы превосходный воин был оплакан не воплями и слезами женщин, но кровью мужей. В связи с этим произошло такое чудо: Маркиану, императору Востока, обеспокоенному столь свирепым врагом, предстало во сне божество и показало — как раз в ту самую ночь — сломанный лук Аттилы… Историк Приск говорит, что может подтвердить это [явление божества] истинным свидетельством. Настолько страшен был Аттила для великих империй, что смерть его была явлена свыше взамен дара царствующим.