Страница 23 из 31
– Насколько я понимаю, вы – адвокат, сэр. Вы представляете интересы Хью Кертиса? Лишь он один остался в живых из этой несчастной семьи.
– Нет. Хью по-прежнему живет с мастером Хоббеем в Хэмпшире, – ответил я. – Я не встречался с ним. Жалобу на исполнение мастером Хоббеем обязанностей опекуна подал его прежний учитель, Майкл Кафхилл.
Священник улыбнулся:
– Помню этого молодого человека… настоящий джентльмен.
– Он был у вас недавно? – спросил я.
Бротон покачал головой:
– Нет, я не видел Майкла уже шесть лет. – Это был удар. Я надеялся на то, что Майкл бывал здесь в более недавние времена. – Как идут у него дела? – спросил викарий.
Я глубоко вздохнул:
– Майкл Кафхилл умер три недели назад. К моему сожалению.
Священник на мгновение прикрыл глаза:
– Да упокоит его душу на небесах Господь Иисус по милости своей…
– Перед самой своей смертью Кафхилл подал жалобу в Сиротский суд, в которой указывал, что над Хью Кертисом творится чудовищная несправедливость. По словам его матери, Майкл недавно посещал Хэмпшир и встречался с Хью.
– Господи, помоги нам! – проговорил Бротон. – И что же он обнаружил?
– В поданном им иске это не сказано. Но слушание состоится уже в понедельник. Я намереваюсь представлять на нем интересы его матери. И мне нужны свидетели, знающие обстоятельства этой опеки, сэр. Нужны срочно.
Собравшись с мыслями, викарий посмотрел мне прямо в глаза:
– Я знал, что опека эта весьма сомнительна. Джон и Рут Кертис много лет были моими прихожанами. Когда началась церковная реформа, они поддержали меня в стремлении порвать с прежними обычаями. Они были моими надежными последователями. Я видел, как рождались их дети, крестил их, видел, как процветала эта семья. A затем похоронил Джона и Рут.
Лицо его исказили нахлынувшие воспоминания.
– У них были родственники? – поинтересовался я.
Бротон сложил руки на коленях:
– Они приехали в Лондон из Ланкастера. Подобно многим молодым людям, Джон явился сюда искать удачу. Со временем умерли и их родители. А потом чума забрала Джона и Рут, и на севере оставалась в живых только старая тетушка Рут, о которой она иногда упоминала и с которой переписывалась. Когда Майкл явился ко мне, встревоженный интересом Хоббея к опеке над детьми, я предложил ему найти ее письма и адрес, чтобы я мог написать ответ. Сэр, – вдруг взволнованно проговорил он, – а как умер Майкл?
– В заключении коронера причиной называлось самоубийство. Обстоятельства, обнаруженные в Хэмпшире, вывели его разум из равновесия, – осторожно ответил я.
– Ох ты, боже мой! – Священник приложил руки к голове.
– Мне очень жаль, сэр. Но прошу вас, расскажите мне все, что вы знаете об этой опеке. И о тетушке…
– Майкл вернулся с ее адресом. По его словам, в это самое время Николас Хоббей уже забирал бумаги и конторские книги. Кафхилл попытался возражать, однако Хоббей только отмахнулся от него как от лица, не имеющего официального положения.
– Похоже, что вы достаточно хорошо знали Майкла.
Бротон вздохнул и покачал головой:
– Майкл со своей семьей каждое воскресенье приходил в церковь. Впрочем, нет, мне никогда не казалось, что я по-настоящему знаю его. Как и что он полностью доверяет мне. Я даже подумывал, не тайный ли он папист, но думаю, что это не так. Впрочем, его что-то тревожило. Но этих двоих детей он любил и делал все возможное, чтобы помочь им. Он улыбнулся и добавил: – Ради этого мы с ним устроили настоящий заговор.
– Мать Майкла говорила мне, что Хью и Эмма Кертис были дружны.
– Да. Серьезные, добродетельные дети. – Викарий качнул головой, и его длинная борода дрогнула. – Я написал письмо их тете, оплатил быстрого гонца. Дело было уже через три недели после смерти Джона и Рут. Мы с Майклом подозревали, что Хоббей добивается контроля над землями их детей, но не ожидали, что он добьется своей цели настолько быстро.
– Обычно такие дела движутся неторопливо.
– Я каждый день ожидал ответа с севера, однако вам известно, как долго идут вести из этих диких мест. Прошло две недели, затем три… Майкл снова побывал у меня и сказал, что Хоббей постоянно присутствует в доме Кертисов. Как и его адвокат.
– Винсент Дирик.
– Да, так его и звали. Майкл говорил мне, что дети испуганы. Он умолял меня отправиться к Хоббею и поговорить с ним. Так я и поступил, сходил в его дом на Башмачной. – Бротон нахмурился. – Этот тип принял меня в гостиной… он смотрел на меня с наглой надменностью человека, который поклоняется мамоне, а не Богу. Я сказал ему, что написал письмо тетке детей. Однако мастер Николас лишь прохладным тоном спросил, каким образом сия старая женщина преодолеет две сотни миль ради того, чтобы воспитывать двоих подростков. И добавил, что, являясь лучшим другом семейства и соседом по владениям в Хэмпшире, он приглядит за тем, чтобы с Хью и Эммой обращались по справедливости. И тут явилась его жена. Абигайль Хоббей.
На лице нашего собеседника проступил настоящий гнев.
– Матушка Кафхилл упоминала ее. По ее словам, Майкл считал ее чуточку полоумной, – вставил я.
– Она явилась в слезах и с визгом. Ворвалась в гостиную, пока у нас шел разговор с ее мужем, завопила, что я-де болтун и смутьян, явившийся обвинять ее мужа, всего лишь желавшего помочь двоим осиротевшим детям.
– Но вы ни в чем не обвиняли его?
– Нет, но именно тогда, когда эта женщина начала кричать на меня… именно тогда я начал подлинно опасаться за обоих детей.
– Но как отреагировал на выходку жены сам Николас Хоббей? – спросил я с любопытством.
– С досадой. Поднял руку, сказал: «Утихомирься, моя дорогая» или нечто в этом же роде. Она замолкла, но осталась стоять на месте, обратив на меня яростный взор. Тут Хоббей предложил мне отправляться восвояси, объяснив это тем, что я, мол, расстроил его жену. Совершенно лишенное женственности создание! И еще он едко добавил, что просит меня известить его в том случае, если я получу ответ от тети детей, хотя сам Николас уже отправил прошение в Сиротский суд.
– И тетя вам ответила?
– По прошествии двух недель я получил из Ланкастера письмо от ее викария, в котором было сказано, что она умерла год назад.
– Полагаю, что мастеру Хоббею уже было известно об этом.
– Ничего больше сделать я не мог, – Бротон широко развел руками. – Я поговорил с Майклом. Чтобы быть честным в отношении Николаса, Майкл сказал, что дети ухожены и их потребности выполняются. Однако он добавил, что Хью и Эмма не получают никакой ласки от Хоббея и его жены.
– Ну, подобное нередко в случае опеки…
– Дело было не только в этом. Майкл опасался того, что Николас Хоббей задумал выдать Эмму за своего сына, чтобы таким образом соединить их земли в Хэмпшире.
– То есть за Дэвида Хоббея?
– Да. Покидая в тот день их дом, я видел этого мальчишку. Он торчал в коридоре снаружи, однако ничуть не сомневаюсь, что перед этим подслушивал у двери. Дэвид смотрел на меня с дерзостью, странной для ребенка – в ней было нечто торжествующее.
– Сколько тогда ему было… двенадцать лет?
– Да. И такого обделенного Богом мальчишки я еще не видел. Коренастый, щекастый, темноволосый, как и его отец, уже с кустиком волос на верхней губе. – Викарий умолк и воздел кверху руки. – Простите, мне не следовало этого говорить. Тогда он был совсем еще ребенком…
– Сейчас он уже почти мужчина, – заметил Барак.
– К сожалению, у мастера Хоббея имелись все права устроить подобный брак в качестве опекуна, – заметил я.
Бротон в негодовании тряхнул головой:
– Это ужасно. Таинство брака превращается в сделку. И Майкл рассказывал мне, что Дэвид обнимал Эмму так, как ему не положено этого делать. Хью подрался с ним из-за этого.
– Так говорила мне и матушка Майкла. Однако Эмма потом умерла.
– Упокой Господи бедное дитя! К тому времени опека над Кертисами была разрешена, и Майкл вместе с детьми перебрался в дом Хоббеев, оставив приход. С той поры я видел его только один раз, когда он явился ко мне, чтобы известить о смерти Эммы. – Бротон покачал головой. – Он сказал, что Абигайль Хоббей не обнаруживала никакой печали на ее похоронах и холодным взглядом следила за происходящим. Мне показалось, что в этот момент я заметил отчаяние на лице Кафхилла. И, судя по вашим словам, выходит, что я не ошибся. – Священник посмотрел мне в глаза: – Может ли это помочь вам, сэр?