Амазонка

— Можно сказать и так, — снисходительно согласился инспектор. — Надеюсь, это вас не слишком опечалит?».

Уфф! Я сделала последнее исправление и отложила рукопись в сторону. Как же меня достали все эти бесподобные супермены, лихо сокрушавшие врагов, а потом не менее лихо целовавшие красоток! Каким идиотам все это может нравиться? За время работы в издательстве через мои руки прошли уже сотни подобных рукописей, и я процитировала далеко не самую плохую, поскольку ее автор явно пытался иронизировать над собственными героями…

Кстати, о суперменах — не пора ли позвонить Петру? С момента нашего романтичного знакомства прошла почти неделя — вполне нормальный срок для порядочной девушки, которой правила приличия не позволяют звонить слишком рано, даже если очень хочется это сделать. Эх, и кто только сказал, что порядочность — это достоинство? Порядочность — это крест!

Так звонить или не звонить? Я задумчиво посмотрела на телефон, и тут он залился мелодичной трелью.

— Издательство «Громада».

— Ольга?

— Да, это я.

— Здравствуйте, милейшая Оленька, целую ваши прелестные ручки.

О черт! Только этого болвана с его слащаво-блеющим голоском мне сейчас и не хватало. Я сразу узнала одного из авторов нашего издательства, с которым сделала уже две книги — некоего Феликса Знаменского. В принципе, писал он неплохо, и временами читать его даже было интересно, однако я никак не могла взять в толк одного — каким образом человек, рассуждающий в своих книгах абсолютно здраво, ухитряется постоянно влипать во всякие дурацкие истории? И самое главное: как его терпит жена, когда он способен заявить ей буквально следующее: «Пойду на концерт органной музыки. Приду завтра после полудня».

Однажды я не выдержала и задала ему этот вопрос в максимально деликатной форме.

— Видите ли в чем дело, милая Оленька, — грустно улыбнулся он, — существует какая-то странная закономерность — сильнее всего тянет поучать других именно тогда, когда еще не прошла горечь от лично совершенных ошибок. Что касается моей жены, то ее уже ничем не удивишь — именно поэтому она меня и терпит.

Однако что ему от меня надо?

— Слушаю вас, Феликс Иванович.

— Я хочу пригласить вас на презентацию своей новой книги в Дом литераторов. Будет небольшой фуршет человек на пятьдесят.

«Ага! Все перепьются как сапожники, после чего те, кто постарше, займутся взаимовосхвалением, а те, кто помоложе, начнут приставать к присутствующим дамам. Знаем, проходили…»

— Боюсь, что сегодня никак не получится.

— Но почему?

«Да потому, что не хочу присутствовать при этом отвратительном зрелище, когда собирается группа профессиональных тусовщиков и на полном серьезе объявляет себя «цветом русской интеллигенции», «носителями высоких нравственных идеалов» или «гордостью отечественной литературы»! Забавно, что любая человеческая тусовка, начиная от религиозных конфессий и кончая рок-группами, постоянно стремится к увеличению своей аудитории — именно за этим он мне и звонит… Ну их всех на фиг!»

— У меня уже назначено свидание.

После такого заявления Знаменский явно сник и забормотал какие-то жалкие фразы типа:

— Ну, может, вы все-таки передумаете… Или даже придете вместе со своим другом…

— Извините, но мне надо работать, — решительно прервала я. До свидания.

Положив трубку и немного помедлив, я набрала номер, сверяясь с визитной карточкой Петра. Хватит с меня знакомых литераторов, пора переключаться на спортсменов!

— Алло, Петр? Это говорит Ольга… Ах, вы меня еще помните?

Мое появление в спортзале произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все разговоры мигом прекратились, а присутствующие столь дружно уставились на мою скромную персону, что поначалу я даже растерялась, не зная, чем это объяснить. Подобного впечатления мне не удавалось добиться даже в своем лучшем платье, так почему же все таращатся на мое скромное спортивное трико?

— Я что — очень плохо выгляжу? — негромко спросила я у подошедшего Петра.

— Не в этом дело, — так же тихо ответил он, отводя глаза, — просто для наших занятий это не совсем подходящая форма. У нас не аэробика, поэтому необходимо не яркое и обтягивающее трико, а борцовский костюм с поясом.

— И я обязательно должна буду надеть эти бесформенные штаны и куртку?

Вероятно, в моем голосе прозвучал неподдельный ужас, потому что он едва заметно усмехнулся и качнул головой.

— У нас же борьба — подсечки, броски, захваты…

— Меня будут хватать?

— Пойдемте, я покажу, во что переодеться, — предложил Петр, пряча улыбку. — Кстати, вам еще придется смыть косметику и заколоть волосы…

«О черт, на кого же я тогда буду похожа?»

Тяжело вздохнув, я пошла переодеваться, чувствуя, что мне еще не раз придется пожалеть о своем решении стать «супервумен».

И начались суровые борцовские будни! Бег по улице, тренировки в зале, тренажеры, отработка приемов, учебные схватки — и как только такую жизнь выносят сами спортсмены? Более того, каким образом они ухитряются получать от нее удовольствие?

В моем характере есть одно ценное качество — я люблю доводить начатое дело до конца. Именно поэтому, даже проклиная все на свете, в том числе и «любезного Петра», я запаслась терпением и старалась изо всех сил.

Не обходилось и без курьезов. Однажды, во время учебной схватки с одним из напарников Петра, когда отрабатывались элементы самообороны, я вошла в такой раж, что помимо уже разученных приемов по старой памяти несколько раз попыталась применить и тот «хулиганский» прием, который в подобной ситуации был не слишком уместен.

Один из моих ударов оказался настолько стремительным и удачным, что злополучный спарринг-партнер вдруг остановился и скорчился, прикрывая обеими руками пострадавшее «причинное место».

— Уй, блин! — не сдержавшись, завопил он на весь зал. — Эй, Петр, да с твоей протеже надо надевать хоккейную раковину!

Я густо покраснела и принялась извиняться, однако подошедший Петр принял мою сторону.

— Сам виноват, — заявил он напарнику. Что же у тебя за реакция, если ты не можешь вовремя поставить блок?

Кстати сказать, поведение Петра меня несколько озадачивало. На протяжении всех тренировок он вел себя со мной предельно корректно, обращаясь исключительно на «вы», хотя уже не раз и не два я ловила на себе его заинтересованно-задумчивые взгляды.

Какого черта он только смотрит и не пытается ничего предпринять? Неужели я в нем ошиблась и за внешней оболочкой мужественно-киногеничного красавца до сих пор таится душа закомплексованного подростка, не умеющего обращаться с женщинами вне стен спортивного зала?

Давно известно, что не слишком уверенные в себе мужчины относятся к красивым и умным женщинам почти так же, как к произведениям искусства — то есть предпочитают любоваться на них издалека. Но я-то сюда пришла совсем не для того, чтобы позировать! Зря я, что ли, трачу столько времени в компании грубых мужиков и мужеподобных девиц, потея как лошадь?

Чего он столь терпеливо ждет, хотела бы я знать? И неужели ему не известно, что терпение хорошо во всем, кроме любви и тщеславия? Терпеливая страсть способна вызвать презрение, а терпеливое ожидание славы говорит о неуверенности в собственных силах.

Сама я не могла себе позволить проявить инициативу — во-первых, это не в моих правилах, во-вторых, сразу поставит меня в зависимое положение, в-третьих… Да, Боже мой, неужели такая женщина, как я, еще должна прибегать к каким-то классическим женским хитростям!

Приходилось набраться ненавистного терпения и продолжать тренировки. Вскоре это начало приносить свои плоды. Благодаря моему усердию и отличным природным данным — реакция у меня всегда была отменной, гибкость тоже — гимнастический «шпагат» мне давался безо всяких усилий — я стала демонстрировать поразительные успехи, сделавшись едва ли не лучшей ученицей. Научившись лихо махать ногами и мгновенно проводить броски и подсечки, я почувствовала себя настолько уверенно, что теперь уже не нуждалась ни в каких «хулиганских» приемах.