Профессия: переводчик

Возьмем то же слово "board" в разных контекстах (кубик в разных конструкциях): "board and lodging" - "стол и постой", "board of directors" - "совет директоров", "star­board" - "правый борт". Соседние слова (соседние кубики) подсказывают нам значение слова "board".

Конечно, контекст самый надежный и распространен­ный способ устранить многозначность. Но есть еще и дру­гие. Это ситуация и так называемые фоновые знания.

Возвратимся к той же аналогии с многозначным куби­ком. Если известно заранее, что наш малыш решил по­строить дом (т.е. если известна ситуация), то можно зара­нее (когда контекста еще нет) сказать, что кубики будут служить деталями стен, крыши, окна, а не ногами, головой или хвостом слона.

Понимание ситуации предполагает и наличие фоновой, т.е. уже известной информации. Сказать, что при построй­ке дома кубик не будет выступать в роли ноги, головы или хвоста, можно только в том случае, если знаешь заранее, что у дома ни ноги, ни головы, ни хвоста быть не может.

Курс общей лингвистики.- М., 1933) и положил начало современной структурной лингвистике.

Фоновая информация о связи значений необходима и при уточнении значения слова на основе контекста. Пра­вильный выбор значения слова "crane" в предложениях "Cranes are flying" - "Летят журавли" и "Heavy powerful cra­nes" - "Мощные, тяжелые краны" можно сделать на основе контекста и фоновых знаний. Мы знаем: а) что краны не летают и б) что журавлей едва ли можно назвать тяжелы­ми или мощными6.

Проиллюстрируем эти средства устранения неодно­значности языка на примере английского слова "conduc­tor". Вы прекрасно поймете, что это "провод" ("провод­ник"), если вам при этом покажут на какую-нибудь элек­трическую схему, и у вас не возникнет сомнений в том, что имеется в виду "дирижер", если разговор пойдет во время или после концерта, ну а если этим словом назовут челове­ка, который продает билеты в автобусе или троллейбусе, то вы наверняка поймете, что это "кондуктор".

Во всех этих случаях значение слова "conductor" под­скажет вам ситуация, но свой выбор вы сделаете на основе ранее усвоенных фоновых знаний о том, что тот, кто про­дает билеты в автобусе, зовется "кондуктор", а музыкант, дирижирующий оркестром, - "дирижер".

Однако здесь следует сделать оговорку, точнее, две.

Во-первых, выбор того или иного значения на основе ситуации и фоновых знаний носит относительный харак­тер (в какой-то мере и журавля можно счесть тяжелым и даже мощным, а кран может летать, например, если при­вязать его к вертолету). Свой выбор мы, следовательно, делаем исходя из вероятности этого значения относитель­но других значений в пределах своего опыта.

Во-вторых, и ситуация, и фоновые знания - это тоже контекст, точнее, либо невербальный контекст, либо про­екция ранее воспринятого вербального контекста на на­стоящий случай.

О том, что дядю во фраке и с палочкой в руке называют "дирижер", мы могли узнать от родителей во время перво­го в нашей жизни концерта, или услышать по телевизору, или прочитать в детской книжке, т.е. в ранее воспринятом вербальном контексте. Мы могли видеть, как журавль ле­тит, и собственными глазами наблюдать, как работают краны где-нибудь на стройке или в порту, и понять из "контекста реальной действительности" (т.е. из невербаль­ного контекста), что краны мощные и тяжелые, а журавль умеет летать.

Для правильного понимания механизмов "означивания" слов необходимо учитывать, что все окружающие нас предметы располагаются "в контексте совместимости" и что все процессы тоже происходят в определенном "кон­тексте". Все уместно и органично только в определенном окружении и выглядит странно и нелепо в "чужом контек­сте" (помните выражение "как слон в посудной лавке"?).

Язык отражает "контекст реальности" в речевом кон­тексте, согласуй жизненные законы совместности со своими внутренними законами грамматики и благозвучия.

Однако, не забывая о том, что контекст, ситуация и фо­новые знания основываются на едином принципе "совмес­тимости вещей", мы все же будем разделять эти три сред­ства устранения неоднозначности языка.

Такого рода разделение, хотя его и не всегда удается четко провести, очень важно для перевода. Об этом мы поговорим подробно в последующих главах книги.

Итак, естественный язык - этот неопределенный и не­надежный код, благодаря контексту, речевой ситуации и фоновым знаниям превращается в идеальное средство фиксации и передачи информации, с которым не может сравниться ни один искусственно созданный код или язык.

Многозначность, кажущаяся на первый взгляд недос­татком языка, благодаря тем же трем магическим средст­вам обращается в достоинство. Язык как информацион­ный код отличается гибкостью и помехоустойчивостью, которую нельзя сравнить ни с какой другой системой пе­редачи информации. Это объясняется тем, что любой знак языка (будь то слова, слоги или даже буквы/звуки) означи­вается троекратно, т.е. получает свое значение из трех раз­ных источников:

* за счет конвенции (договоренности) о том, что этот знак языка будет означать то-то и то-то;

* за счет ситуации/контекста, "подсказывающих" значе­ние данного знака;

* за счет фоновых знаний о том, что в этом контексте (в этой ситуации) данный знак языка должен означать именно это, а не что-либо другое.

Своего рода чистым экспериментом, подтверждающим означивающую функцию контекста, ситуации и фоновых знаний, можно считать международные политические те­левизионные новости на совершенно незнакомом языке. Вы поймете достаточно много, не понимая языка или плохо зная его, потому что вы будете узнавать имена и географи­ческие названия (контекст), уже связанные для вас с из­вестными событиями (фоновые знания), и видеть проис­ходящее на экране (ситуация). При этом первый источник означивания (конвенция) будет отсутствовать полностью или почти полностью, так как вы к этой конвенции не присоединились. Я ставил этот опыт на себе в Турции, Финляндии, Израиле и Египте с одинаковым результатом -понятна приблизительно половина. Можете попробовать сами, и я уверен, что вы получите примерно тот же резуль­тат.

Приведу еще несколько примеров. Однажды стюард-египтянин на пароходе сказал мне: "I shall wash your cabin, sir", но я понял, что он не будет мыть мою каюту, а скорее всего просто приберет в ней. Ситуация и фоновые знания откорректировали значение слова "wash".

Или вот еще случай. Как-то я подслушал на улице такой разговор двух женщин на украинском:

- Тут вiн пiдходить до мене i той. (Тут он подходит ко мне и это.)

- Таке! (Надо же!)

Для меня "той" и "таке" не значили почти что ничего помимо того, что первое выражало некое действие, а вто­рое его эмоциональную оценку - я не был членом их "ма­лой конвенции",- в то время как для собеседниц эти, каза­лось бы, бессмысленные слова были наполнены глубоким и конкретным содержанием.

Так мы приходим к понятию "малой конвенции". Рис­куя надоесть читателю, я предложу еще одну аналогию: не только "Вся наша жизнь - игра", но и всякий вербальный контакт (т.е. попросту говоря, разговор) это тоже своего рода игра. Участники контакта определяют ее условия, за­ключая между собой договор о том, что будет что зна­чить.

Если помните, в детстве мы играли, например, в поезд, и один из нас "понарошку" становился паровозом, второй вагоном, третий семафором на время игры и для участни­ков игры. Подобную "малую конвенцию" заключают и уча­стники вербального контакта на время контакта и для уча­стников контакта.