Страница 56 из 66
– Конечно! Крикните, пожалуйста, чтобы сюда самовар принесли.
Пока Дмитрий одевался, Афоня колдовал у самовара. Наконец он издал радостный возглас и, подцепив ножом последнюю печать, развернул конверт над кроватью. На шелковое покрывало выпала стопка сложенных вдвое и перевязанных шнурком листов и маленькая записка в несколько строчек. Паньков поднял записку и прочитал ее.
– Наш шпион учел свои ошибки, гляньте сами, – сказал он и протянул листочек Дмитрию.
В двух строках без обращения и с подписью «Босфор», излагалась просьба посылать оплату в драгоценных камнях, а их, в свою очередь, прятать в корешках книг. Печерский просил, чтобы камни пересылали в любом французском романе, а для массовости в посылку добавляли еще несколько русских книг.
– Все понятно – он рассчитывает на то, что вы по-французски не читаете и даже случайно не позаритесь на его гонорар.
– Он прав, я французского не знаю, – беззаботно согласился Афоня и протянул Ордынцеву перевязанную стопку. – Похоже на доклад военного министра. Вон – так прямо и написано.
Действительно, текст начинался с обращения к государю. Дмитрий развязал тесемки, пролистал объемистый доклад и хлопнул Афоню по плечу.
– Поздравляю вас, да и себя тоже. Задача решена: мы взяли шпиона с поличным. Теперь дело за сильными мира сего. Торжества в Москве закончены, надеюсь, что Бенкендорф и Чернышев уже вернулись в столицу. Я забираю у вас это послание и еду к шефу жандармов, а вы, если хотите, можете отправиться к Щеглову, он как раз должен фиксировать показания всех свидетелей и допрашивать арестованного Конкина.
Афоня выбрал поездку на Охту. Дмитрий остался один. Ему предстоял нелегкий разговор с Бенкендорфом, но это не пугало, а почему-то даже радовало. Он вновь становился самим собой – цельным, сильным и волевым.
«Ну что ж, Александр Христофорович, версию Чернышева мы слышали. Что, интересно, теперь скажете вы?» – мысленно обратился он к шефу жандармов, садясь в экипаж. Ответ не заставил себя ждать…
Александр Христофорович Бенкендорф с брезгливым отвращением спотыкался о косые строчки в отчете Печерского. О пребывании военного министра в Москве этот информатор сообщал форменную ерунду. Бенкендорф теперь прекрасно знал, кто бывает на музыкальных вечерах у супруги военного министра, что едят на его ужинах, и сколько он проигрывает в карты, но даже не подозревал о реальных планах Чернышева. Агент не стоил тех денег, что получал, по всему выходило, что тот оказался безнадежно, неисправимо глупым.
«Пора от него избавляться! – понял Александр Христофорович. Он смял никчемную бумажку и бросил ее в печку, впервые разожженную сегодня после лета.
Его размышления прервал лакей, сообщивший, о приезде князя Ордынцева с письмом от адмирала Грейга.
– Господи, а Грейгу-то что от меня надо? – изумился шеф жандармов.
Он велел пригласить посетителя, и в кабинете появился высокий моряк. Тот щелкнул каблуками и поклонился.
– Чем обязан? – осведомился Бенкендорф. Тон его не сулил визитеру ничего хорошего, намекая, что военным следует ездить к своему министру, а не к шефу жандармов, и тем более не на его квартиру. Но офицер твердо выдержал недовольный взгляд Александра Христофоровича и сообщил:
– Ваше высокопревосходительство, я послан адмиралом Грейгом с очень важным и совершенно секретным поручением.
Он сделал паузу, как видно, ожидая ответа Бенкендорфа, но генерал молчал, и пришлось моряку излагать всю историю от начала операции в Одессе до вчерашнего убийства шантажиста-связника и полученного сегодня утром нового донесения.
Только после этого шеф жандармов соизволил заговорить:
– Ну, ничего себе, – хмыкнул он. – Письмо адмирала ко мне посвящено именно этой проблеме?
– Да, ваше высокопревосходительство, – подтвердил Ордынцев и протянул генералу конверт, – извольте прочесть.
Александр Христофорович, не спеша, прочитал письмо, все было ясно, но он тянул время.
«Черт побери, ну это же надо так влипнуть!..» – размышлял он.
Теперь придется спасать собственную репутацию, а может быть, и шкуру. Бенкендорф любезно улыбнулся собеседнику и похвалил его:
– Это вы ловко придумали: арестовали торговца гашишем и усыпили подозрения преступника. Я понял, что вы хотите начать игру с турками, поставляя им ложную информацию, ничего не скажешь – просто блестящая мысль. Только я здесь вам не помощник. Мои полномочия не выходят за границы империи. Я напишу для вас записку к князю Курскому, разведкой занимается именно он. Князь Сергей недавно вернулся из Англии, а теперь в министерстве иностранных дел возглавил департамент, ведающий всеми этими делами. Вот к нему и обращайтесь! А что касается душегубца – так с ним нужно уже сейчас поступить по закону: немедленно арестуйте его и препроводите в Петропавловскую крепость.
Бенкендорф написал две короткие записки и протянул их Ордынцеву.
– Первое письмо – для Курского, второе – распоряжение для коменданта Петропавловской крепости, чтобы тот принял вашего арестанта. Берите шпиона силами полиции. Кто на Охте сейчас главный?
– Капитан Щеглов, ваше высокопревосходительство, он – толковый и храбрый офицер.
– Такие нам и нужны, – подтвердил Бенкендорф.
Он сам проводил своего посетителя к выходу. Утро оказалось безнадежно испорченным. Может, хоть днем повезет! Александр Христофорович приказал закладывать экипаж. Он собирался в архив, нужно успеть уничтожить все доносы агента Печерского, пока до них не добрались военные. Шеф жандармов очень надеялся, что его имя так и не всплывет в этой чрезвычайно неприглядной истории.
«Этот моряк, похоже, обо всем догадался, – рассуждал он. – Но одно дело догадываться, а другое – знать. Если нет доказательств, все заявления – клевета. Так что нечего паниковать раньше времени. Ордынцев явно не глуп и на рожон не попрет, и я смогу проскочить».
Ордынцев ехал на Охту. Серый дождливый день усыпал столицу палыми листьями. Осень!.. Ну и тоска! Зато в дождь хорошо думается о деле, что Дмитрий теперь и делал. Экипаж остановился у крыльца полицейского участка. Как обычно, Щеглов и Афоня сидели в кабинете, оба выглядели усталыми.
– Добрый день, – приветствовал их Дмитрий и посочувствовал: – Что, измотали вас свидетельницы?
– Не то слово! – признался капитан. – Одна Неонила чего стоит, а остальные и вовсе невыносимы: рыдают почем зря и божатся, что ничего не видели и не слышали. Правда, есть одна интересная деталь: узнав об аресте Конкина, Неонила, показала, что тот ей по пьяни проболтался, будто до семьи Гедоевых в соседнем доме жила его любовница, однажды Конкин поймал ее за воровством гашиша и убил. Неонила утверждает, что даже знает место, где тот ее закопал – за баней, как раз под лазом в заборе.
– Господи, так это мы с вами на могиле топтались? – перекрестился Дмитрий, – Ну и ну!
– Пока мы не нашли тела, относимся к заявлению Неонилы с известной долей скептицизма, – отмахнулся Щеглов, – мало ли что баба наврет, тем более такая сомнительная, как эта. Ну, а у вас как дела?
– Я получил от шефа жандармов добро на арест Печерского, а еще он направил меня в министерство иностранных дел, там есть сведущие люди, чтобы подготовить дальнейшую игру с турками. Берите людей, записку к коменданту Петропавловской крепости – и начинайте действовать, а я поеду к дипломатам. Сколько времени вам нужно, чтобы приступить к допросу шпиона уже в крепости?
– Часа четыре, ведь еще и обыск сделать нужно.
– Договорились, – заявил Ордынцев и напомнил: – Пожалуйста, найдите печатку с двумя змеями и кубком, он ею донесения запечатывал.
Дмитрий пожелал друзьям удачи, а сам поехал в министерство иностранных дел искать Курского.
Длинное серо-зеленое здание на Английской набережной встретило его неприветливо, до Ордынцева здесь никому не было дела, а холеные чиновники пробегали мимо офицера в морском мундире, не замечая его. Все изменилось, когда он громко произнес фамилию шефа жандармов. Все очень занятые чиновники мгновенно прозрели, прониклись к Ордынцеву вниманием и участливо осведомились, что посетителю угодно. Узнав, что морской офицер прибыл к князю Курскому с письмом от Бенкендорфа, его тут же сопроводили до нужной двери на втором этаже, а еще через минуту он уже прошел в кабинет.