Откройте небо!

Когда слова Форста дошли до Лазаруса, он, казалось, хотел прервать связь.

— Какой абсурд! — возмущенно воскликнул он. — Мои последователи в тяжелой борьбе сами завоевали эту планету. Никто не клал ее передо мной, Форст. Наоборот, уже в течение десятилетий вы пытаетесь добиться влияния на Венере, но вам это не удается. Так за что я вам должен отвечать взаимностью? Пока вы придерживаетесь такой тактики, о взаимопонимании нечего и думать! Или вы считаете, что я пойду к Мандштейну, Мартеллу и другим сподвижникам, расскажу о нашем разговоре, а потом заявлю о подчинении вашей воле? Да мои люди снова превратят меня в мученика, но на этот раз — окончательно, и они будут правы!

Наступила продолжительная пауза, еще более длинная, чем необходимо для преодоления этих слов расстояния от Земли до Венеры. И Форст понял, что тактика лобовой атаки не оправдала себя. На этот раз он перегнул палку. Если он хочет спасти свой план, то должен раскрыть последнюю козырную карту, которую он вообще не хотел показывать.

Он улыбнулся и сказал:

— Скажите своим людям, Лазарус, что я им предлагаю высочайший авторитет в обоих мирах. Скажите им, что Братство лазаристов не только желанно нам, но и будет единственной главой обоих движений.

— Обоих?

— Обоих.

— А что будет с вами?

Форст ответил на этот вопрос. И как только слова слетели с его губ, он откинулся назад, расслабился и облегченно вздохнул. Основатель знал, что сделал последний ход в игре, длящейся сто лет, и все кончится, как надо.

5

Рейнольд Кирби был у своего терапевта, когда прозвенел вызов и ему сообщили, что Форст хочет его видеть. Координатор лежал в питательной ванне — усовершенствованной регенерационной камере, которая давала не забвение, а освежение. Кирби мог бы погружаться в нирвану, тогда бы он герметически изолировал себя от внешнего мира и в состоянии невесомости, освобожденный абсолютно от всех мыслей, наслаждался полным покоем. Но такой уход от реальности ему давно уже не нужен. А вот полежать в ванне было полезно и приятно: в ней восстанавливались силы, израсходованные днем.

Обычно Кирби не позволял прерывать такие сеансы. В этом возрасте он обязан внимательно следить за своим здоровьем. Он слишком рано родился, чтобы разделить с более молодым поколением квазибессмертие. Его организм нуждался в стимуляторах, так как сто лет назад наука находилась на гораздо более низком уровне развития. И все же, когда звонил Форст, Кирби отказывался от всех процедур и шел на зов шефа.

Терапевт знал об этом. Он сразу прервал сеанс, вытащил Кирби из ванны, обтер его мокрым полотенцем, быстро сделал массаж и отпустил в мир забот и волнений.

Форст выглядел больным: Кирби никогда еще не видел Основателя таким обессиленным. Его голова была похожа на череп мертвеца, темные глаза лихорадочно блестели. Тихо жужжали машины, снабжающие Форста жизненными силами.

Кирби опустился в кресло, на которое ему указали глаза Форста, и стал терпеливо ждать.

Прошло довольно много времени, пока Форст не сказал слабым голосом:

— Сегодня или завтра я соберу Совет на заседание. Он должен одобрить те действия, которые я только что предпринял. Но прежде чем соберется весь совет, я бы хотел обсудить этот вопрос с вами.

Кирби собирался сказать шефу, что ему необходимо немного отдохнуть, но потом решил не делать этого. Работая рядом с Основателем столько времени, он научился правильно понимать слова Форста. На самом деле, тот хотел сказать: «Только что я принял решение, которое не имел права принимать единолично. Тем не менее я буду просить Совет одобрить его. Я заставлю вас признать, что я действовал правильно».

Кирби был готов согласиться со всем, чтобы Форст ему ни сказал. Оспаривать решения Основателя не имело смысла. Серьезных возражений делать тоже не следовало. Последним, кто сделал это, был Дэвид Лазарус. За что ему и пришлось проспать в склепе на Марсе более шестидесяти лет.

Форст заговорил снова:

— Я беседовал с Лазарусом и добился желанного соглашения. Он даст нам столько телекинетиков, сколько потребуется. Возможно, мы еще в этом году сумеем осуществить межзвездную экспедицию.

Кирби вздохнул:

— Я крайне озадачен, мистер Форст.

— Антиклимакс, не так ли? Сто лет ползешь, словно улитка, к этой цели, мало веря в успех, радуешься каждому дюйму, который прополз, вдруг видишь себя у самой цели, и каждодневные заботы, напряжения и волнения, вызванные маленькой удачей, перерастают в какую-то апатию.

— Но эта экспедиция еще не попала в другую солнечную систему, — сказал Кирби.

— Она там будет, — ответил Форст. — Я в этом не сомневаюсь. Сейчас мы у цели. Каподимонте уже выискивает подходящих кандидатов для полета. А мы скоро начнем строить капсулу. Лазарус и его люди будут сотрудничать с нами. Ну, а потом все начнется…

— Вы добились его согласия, мистер Форст?

— Да, я сказал ему, что будет после того, как вылетит экспедиция. Кирби, вы задумывались когда-нибудь о будущих целях Братства?

Кирби не знал, что ему ответить.

— Ну, я полагаю, мы будем организовывать такие экспедиции. Кроме того, усиление нашей позиции, продолжение научных исследований… Короче говоря, мне кажется, что в будущем мы будем совершенствовать достигнутые результаты.

— Вот именно. То есть шагать в утопию по широкой дороге. И никаких трудностей больше не будет, не так ли? И вот именно по этой причине я больше не хочу руководить движением…

— Что?

— Я приму участие в экспедиции, — сказал Форст.

Если бы Форст вывернул ногу и закинул ее за голову, Кирби удивился бы меньше, чем сейчас. Слова Основателя подействовали на него как физический удар. Он молча опустился в кресло и крепко ухватился за подлокотники. Постепенно шок стал отходить.

— Вы… Вы хотите участвовать в экспедиции? — неожиданно вырвалось у него. — Нет, это невероятно, мистер Форст. Это было бы сумасшествием!

— Я уже все решил. Моя работа здесь, на Земле, закончена. Я руководил Братством целое столетие, а это довольно большой срок. На моих глазах оно выросло и окрепло. Кроме того, я добился сотрудничества с нашими братьями на Венере. Здесь я сделал все, что хотел сделать. Теперь я хочу попробовать что-нибудь сделать в другой солнечной системе.