Зеленая Магия

Йадиан остановил его:

- Мы даруем вам эти качества и свойства. Взамен вы дадите слово никогда впредь не нарушать покой зеленого царства. Вы будете избавлены от столетий тяжкого труда, а мы - от неудобств вашего присутствия и неизбежной трагедии.

- Трагедии? - с изумлением спросил Фейр. - Почему трагедии?

- Вы человек Земли, - сказал Йадиан вкрадчиво и проникновенно. - У вас совсем другие ценности. Зеленая магия даст вам представление о наших ценностях.

Фейр задумчиво цедил виски:

- Не вижу в этом ничего плохого. Я намерен выполнять все ваши требования. Вы уверены, что знания зеленой магии не изменят мою сущность?

- Да! И в этом основная трагедия. Мистемар с раздражением сказал:

- Нам запрещается причинять -вред низшим существам - и в этом ваше счастье, ибо развеять вас по ветру было бы лучшим решением всех проблем.

- Я снова приношу свои извинения за то, что причиняю вам столько хлопот, - рассмеялся Фейр. - Но неужели вы не понимаете, как все это для меня важно?

- И тогда вы согласитесь на наше предложение? - с надеждой спросил Йадиан. Фейр покачал головой.

- Как бы я жил, вечно молодой, обладая неограниченными способностями, но уже зная о конечности самого познания? Беспокойный и жалкий, да я извелся бы от скуки.

- Возможно, что и так... но не настолько, как вы изведетесь от скуки, беспокойства и сознания собственного ничтожества, когда изучите зеленую магию.

Фейр выпрямился.

- Я должен научиться зеленой магии. От такой возможности может отказаться только полный идиот.

- На вашем месте я ответил бы точно так же, - вздохнул Йадиан. Эльфы встали.

- Пойдемте, мы будем учить вас,

- И не говорите потом, что вас не предостерегали, - сказал Мистемар.

Прошло время. Вечерняя заря угасала, и сгущались сумерки. Какой-то человек поднимался по ступенькам, ведущим в квартиру Говарда Фейра. Высокий, с тонким, но мускулистым телом, выразительное лицо свидетельствовало о проницательности и чувстве юмора, левый большой палец отливал зеленым цветом.

Время - это мерило жизненных процессов. Люди Земли замечают его течение по своим часам. По их понятиям, истекло всего два часа с тех пор, как Говард Фейр вышел из бара следом за зелеными эльфами.

Говард Фейр измерял время другими критериями. Для него прошло семьсот лет, которые он провел в зеленом царстве, изучая его на пределе своих возможностей. Два года он занимался тем, что приспосабливал свои чувства к новым условиям. Постепенно он научился ходить в шести основных направлениях трехмерного пространства и сокращать расстояния, выходя в четырехмерное. Понемногу пелена спадала с его глаз, так что сверхчеловечески запутанный и сложный ландшафт никогда полностью не ослеплял и не ставил его в тупик.

Еще один год он провел, приучая себя пользоваться условным языком промежуточной ступенью между земными звуками и смысловыми единицами зеленого царства. Сотни символов-флейков (каждое - порхающее пятнышко нежнейшего радужного цвета) давали всего один оттенок подспудного значения такой смысловой единицы. За это время зрение и мозг Говарда Фейра изменились таким образом, что позволили теперь ему воспринимать множество новых цветов, без которых нельзя было различать смысловые флейки,

Это были предварительные ступени. Сорок лет он изучал флейки, которых было в общей сложности почти миллион. Следующие сорок были отданы элементарным перестановкам и перемещениям, и еще сорок - сравнениям, ослаблениям, уменьшениям и расширениям; и за это время он полностью постиг флейковые единицы и некоторые другие, еще более наглядные представления.

С этого времени он приобрел способность учиться, не прибегая к помощи условного языка, и его достижения становились все заметнее.

Еще через двадцать лет Фейр уже мог распознавать самые сложные Осмысления и был допущен к более высоким материям. Он плавал над полем мозаики из мотыльковых крылышек, на котором еще оставались отпечатки следов голема. Только теперь, сгорая от стыда, он понял всю глубину собственной глупости и своенравия.

Так шли годы. Говард Фейр, насколько позволяли ему умственные возможности, постигал тайны зеленого волшебства. Он без устали исследовал зеленое царство (находя в этом столько красоты, что порой у Говарда захватывало дух), пробуя на вкус, слушая, осязая и ощущая - и каждый из его органов чувств был сотни раз восприимчивее, чем прежде. Питание он получал в самых разнообразных формах: то из розовых яиц - лопаясь, они источали горячий душистый газ, обволакивающий его тело, то прогуливаясь под дождем из горячих металлических кристаллов, то просто созерцая определенные символы.

Тоска по родине прибывала и убывала. Порой она становилась невыносимой, и Фейр уже был готов все бросить, утратив надежды на будущее. В другое время, околдованный великолепием зеленого царства, даже под страхом смерти он и помыслить не мог о побеге.

Все происходило постепенно и незаметно, и, по сути, он не чувствовал, что обучается зеленому волшебству. Но новые способности не принесли Фейру чувства удовлетворения - между его грубоватой неуклюжестью и вдохновенной элегантностью эльфов оставался чудовищный разрыв. Еще более остро, чем прежде, он сознавал свою природную ограниченность. Хуже того, проваливались его самые упорные и трудолюбивые старания улучшить свою технику и, как-то наблюдая за искрящимся весельем импровизированного представления одного из эльфов и противопоставляя ему свои вымученные построения, Фейр испытал чувство жгучего стыда за собственную бездарность.

Чем дольше длилось его пребывание в зеленом царстве, тем сильнее нарастало чувство собственной неполноценности, и он начал тосковать по беззаботному земному существованию, где каждый из его поступков не кричал во всеуслышание о пошлости и вульгарности. Порой ему доводилось видеть эльфов в присущих им тончайших обличьях, играющих среди жемчужных лепестков или, подобно флежолетам под рукой музыканта-виртуоза, мелькающих в лесу розовых спиралей. Контраст между их художественным вымыслом и его грубыми ляпсусами не мог не родиться, и Фейр отвернулся. Его чувство собственного достоинства таяло на глазах, и вместо гордости за свои познания он испытывал ноющую боль, от которой не мог, да никогда бы и не смог избавиться. Первые несколько сотен лет он работал с энтузиазмом неведения, следующие столетия - еще питал какие-то надежды. Все последнее время только упорство и упрямство давало ему силы корпеть над тем, что - теперь он это знал! - было лишь детскими игрушками.

И как-то раз, когда сердце сжималось мучительной и сладостной болью, Фейр не выдержал. Он отыскал Йадиана, который занимался тем, что вплетал позвякивающие фрагменты разных магий в основу из сияющих лучей. Оторвавшись от своей работы, тот обратил к Фейру внимательное лицо, и он старательно изложил суть своих мыслей и чувств.

- Мне понятно ваше состояние дискомфорта, - ответил Йадиан. - И по-прежнему сохраняя к вам симпатию, я бы посоветовал вам сейчас же вернуться к себе на родину.

Он отложил в сторону свое плетение и переправил Фейра вниз через все перевалочные пункты. По пути они встретили Мистемара. Ни слова, ни намека не было произнесено, но Говард Фейр явственно ощутил оттенок злорадного удовлетворения.

Говард Фейр сидел у себя дома. Со всей восприимчивостью, развившейся и обострившейся за время пребывания в зеленом царстве, он разглядывал окружающие его вещи. Всего лишь два часа назад, по земным часам, они служили ему для занятий и отдыха, сейчас же - не привлекали ни в том, ни в другом качестве. Его книги - религиозные предрассудки, фальшивки, лишенные всякого смысла, Его рабочие тетради и личные дневники - жалкие незрелые каракули. Тяжесть давила ему на плечи, сковывала все тело. Скверная конструкция жилища, которую он прежде не замечал, удручала его. Куда ни глянь - повсюду он видел неряшливый беспорядок, омерзительную грязь. Сама мысль о пище, о том, что надо есть, была ему отвратительна.