Оскорбленная Нетэта

Не желая выходить снова на ту же местность, где сторожил ее неотступно преследовавший ее Пан, Нетэта предпочла выйти из грота через ту сторону, откуда слышались стуки инструментов и голоса рабочих. Она встала и пошла на эти звуки и шла довольно долго в совершенной темноте, причем ей не раз казалось, что работа происходит то с боков коридора, которым она проходила, то сверху над ее головою, и даже своды трещали, и сыпались плесень и пыль. Наконец в глаза Нетэте мелькнул свет, она приблизилась к выходу и увидала, что множество рабочих разрушают остатки какого-то большого здания, и тут она узнала местность и поняла, что разрушенное здание, от которого уцелел только один угол портика, есть именно тот самый храм богини Изиды, где совершено поругательство над бедной Нетэтой.

По повелению Тиверия он был разрушен неимоверно скоро -- всего в восемь дней, -- и теперь от него оставался один только угол портика, к колоннаде которого прямо вел тот проход, которым дошла сюда Нетэта, и, идучи далее, она поднялась этим же ходом на верх просторного фриза и тут увидала опять много людей, трудившихся над какою-то непонятною для нее работою, и опять сошла вниз, никем не замеченная, и тут неожиданно встретила Поливию.

Это уже был вечер, и Поливия вышла, чтобы подышать вечерней прохладой. Она была грустна и задумчива и удивилась, увидав Нетэту, о которой уже знала, что она скрылась из дома мужа.

Поливия обратила внимание на внешность ее убора, который был в беспорядке, и на замученный вид и сказала ей:

– -Так как мы возле дома, где я живу, и тебе нет надобности попадаться всем на глаза, то войди ко мне, отдохни и подумаем вместе, что тебе предпринять далее.

Рассеянная Нетэта последовала за Поливией и вступила за нею в дом, не зная, что это был дом брата Поливии, роскошного Фурния, который, прожив четыре наследства, служил теперь начальником всех тюрем и распоряжался устройством казней. По этой должности своей Фурний теперь был занят приготовлением казней для виновных в оскорблении Нетэты. Под надзором Фурния происходило спешное разрушение капища Изиды, и он же должен был приготовить сложную операцию казни, которую предначертано было совершить таким образом, что место, где стоял храм Изиды, должно быть расчищено и от всего здания на время будет оставлено только несколько колонн с куском фриза. Посреди площади, на которой стоял храм, должен лежать сброшенный с подставы кумир богини Изиды, а кругом его надлежит поставить восемь деревянных крестов для жрецов Хрема, Кадема, Балласа, Фундания и Фуфиция, для Пеона-прислужника, для Менекрата, возжигателя курений, и для старой Иды. А наверху, в фризе колоннады, должен быть сложен костер, на котором будет сожжен Деций Мунд. И когда будут распяты жрецы и служители храма и старая Ида, тогда у всех на виду загорится высоко на фризе костер, посреди которого у столба будет прикован Деций Мунд. И когда все казненные будут терзаться при назначенных им орудиях казни, тогда потащат канатом к берегу Тибра старую Иду и сбросят ее в воду, а потом подшибут колонны, на которых до времени держится фриз, и этот остаток храма Изиды обрушится и смешается с остатком виновных. Все это вместе, без разбора, тоже будет брошено в воду и снесется волнами Тибра в море.

Поливия рассказала Нетэте об этих приготовлениях, думая, что ей будет приятно узнать, как строго будет отомщено поругание ее супружеской чести, но Нетэта выслушала это сообщение равнодушно и потом сказала, что она себя не понимает, потому что ранее, когда она только что узнала о совершенном над нею обмане, она испытывала ненасытную жажду мщения, и потому так настоятельно требовала кары виновным у цезаря. Но с тех пор, как она знает, что они все погибнут, она находит в своем сердце к ним даже сожаление.

Поливия же ей ответила удивлением и спросила:

– - Ты не видала ли Грецины или Юлии или других пустомелей из родных или из приятелей Друза?

И тут рассказала, что Грецина и Юлия наслушались каких-то чужеземных пустяков от присланных из Палестины бродяг [То есть христиан.], у которых нет гордости своими предками и нет желания мстить за себя, а напротив, они не почитают за стыд снести обиду и даже спешат сделать добро тем, кто им делает зло.

– - Я не знаю никого из этой семьи, -- отвечала Нетэта, -- но я чувствую, что, если бы кого-нибудь из них встретила, я бы их полюбила и…

– - Может быть, сама сделалась бы точно такою же, как они? -- перебила Поливия.

– - Может быть, -- отвечала Нетэта, -- но, во всяком случае, я не пошла бы просить цезаря о том, чтобы моя обида стоила жизни людям, для которых брат твой готовит кресты и костры, и теперь я чувствую, что я должна идти к цезарю и просить для них пощады.

VIII

И сказав это, она быстро повернулась и ушла от Поливии так скоро, что та не могла ее удержать. Но вскоре Нетэта возвратилась, и Поливии показалось, что в это недолгое время, пока она была в отлучке, с нею произошла очень большая и страшная перемена. И до той поры сильно возбужденная и измученная беспрестанною сменою душевных волнений, она теперь воротилась еще более расстроенною, и хотя падала от усталости, но обнаруживала огромную энергию и волю.

Она объяснила Поливии, что ее не допустили к императору и что все даже смеялись над ее намерением изменить приговор, исполнение которого назначено на завтра, и теперь этого зрелища ждет целый Рим.

– - Это так и должно быть! -- сказала Поливия.

– - А я думаю именно, что это так не должно быть! Я ненавижу себя за то, что все это наделала, и если бы это было можно, я сама умерла бы вместо этих людей, которых будут распинать на крестах или сожигать на костре.

– - Вот именно, я думаю, вместо того, кто будет гореть на костре? -- пошутила Поливия.

– - Да, это ты не ошиблась. Те, другие, жалки, но они делали дурное дело за деньги, и потому мне их меньше жалко, но Деций Мунд несчастливец… Он сделал все, отуманенный страстью, которой не должен был дать в себе разгореться, но он ведь римлянин -- где ему было взять стыдливого целомудрия?.. Моя красота погубила его, и я ее ненавижу и никогда не буду ею радоваться, потому что всегда буду помнить, как тяжко страдает за нее человек, который знает, что завтра его сожгут за меня.

А Поливия отвечала Нетэте, что она напрасно думает, будто Деций Мунд очень страдает в ожидании завтрашней казни.

– - Напротив, -- сказала она, -- он счастлив!

– -Ты говоришь невозможное! -- отвечала Нетэта.

– - Нет, я говорю именно то, что и есть. Деций Мунд ведь здесь, в этом доме, и я брала ключ от его помещенья у брата и входила к нему после того, как ему объявили решенье…

– - Ну, и что же с ним было?

– - Он улыбнулся и сказал очень ласково: "Что ни придумаете -- это все будет мало за то, что я сделал, и я хотел бы еще раз гореть, если бы мог, задыхаясь в дыму, крикнуть Нетэте: "Я любил тебя, Нетэта!""

Нетэта ощутила на себе странное впечатление от этих слов и, окинув Поливию взглядом, исполненным страдания, простонала:

– - Это жестоко!.. Зачем ты мне это сказала!

И когда Поливия захотела узнать, почему эти слова произвели на Нетэту такое впечатление, она сказала ей:

– - Боги слишком немилосердны ко мне, потому что я сама не в состоянии определить моих чувств! -- И вслед за тем рассказала, что она не рада тому, что должно бы ее радовать, и мало теперь сокрушается о том, что должно быть для нее всегдашним сокрушением.

– - Словом, -- сказала ей Поливия, -- твой гнев за оскорбление, которое нанес тебе Деций Мунд, утихает, и ты не радуешься его казни, которою он должен пострадать за твою честь?

– - Я позабыла уже о себе и ужасаюсь того, что определено сделать над этим несчастным!

Поливия обняла ее и сказала ей:

– - Вот ты теперь больше женщина, чем римлянка, и за то ты можешь получить такую радость, какая недоступна жестокому сердцу.