Меч королей

Но дядя не стал читать мораль. Вместо этого он велел мне сесть в машину и повез меня в центр города.

– Куда мы едем? – спросил я.

– Везу тебя в волшебное путешествие, Альфред.

– В волшебное путешествие? Это куда?

– В будущее.

Мы переехали через мост, и я увидел возвышающееся над округой огромное стеклянное здание. Оконные стекла были тонированные, и небоскреб напоминал блестящий черный большой палец, наставленный в ночные небеса.

– Знаешь, что это за дом? – спросил дядя Фаррел. – Здесь я работаю, Альфред. Сэмсон-Тауэрс. Тридцать три этажа в высоту и три квартала в ширину. Хорошенько посмотри на него, Альфред.

– Дядя Фаррел, я уже видел большие дома.

Дядя на это промолчал. На его худощавом лице застыла злость. В свои сорок лет он был настолько же маленьким и костлявым, насколько я – большим и мясистым. Правда, с такой же большой головой. Когда дядя надевал свою форму, он смахивал на Барни Файфа из старого шоу Энди Гриффина. Или, скорее, из-за крупной головы и щуплого тела – леденец на палочке с головой Барни Файфа. Мне было совестно сравнивать дядю с таким придурком, но я ничего не мог с этим поделать. Он даже губошлепом был – вылитый Барни.

Дядя подъехал к подземной стоянке и сунул в автомат пластиковую карточку. Ворота медленно отворились. Стоянка была почти пуста.

– Кому принадлежит Сэмсон-Тауэрс, Альфред? – спросил дядя.

– Какому-то Сэмсону? – попробовал угадать я.

– Не какому-то, а Бернарду Сэмсону, – сказал дядя. – Ты о нем ничего не знаешь, но я тебе расскажу. Бернард Сэмсон – миллионер, который сделал себя сам. Он приехал в Ноксвилл в шестнадцать лет без гроша, а сейчас – один из богатейших людей в Америке. Хочешь узнать, как он этого добился?

– Изобрел айпод?

– Он много работал, Альфред. И у него было то, чего так не хватает тебе: сила духа, бесстрашие, дальновидность и энтузиазм. Позволь, я тебе кое-что скажу: мир достается не самым умным и не самым талантливым. В нем полно умных и талантливых неудачников. А знаешь, кому он принадлежит, Альфред?

– «Майкрософту»?

– Давай-давай, всезнайка, шути. Нет, не «Майкрософту». Мир принадлежит тем, кто не сдается. Тем, кого посылают в нокдаун, а они встают и готовы получить еще.

– Хорошо, дядя Фаррел, – согласился я. – Я тебя понял. А что там про будущее?

– Именно, – сказал дядя. – Будущее! Идем, Альфред. В этом гараже ты будущего не найдешь.

Мы поднялись на лифте в холл. Дядя привел меня на свое рабочее место – изогнутый в форме подковы стол напротив двухъярусного атриума. Примерно на полпути между столом службы охраны и парадными дверями был фонтан – вода падала на огромные камни, которые, как сказал дядя, за немалые деньги вытащили из Пиджн-ривер в Смоки[3].

– Самая забавная штука в жизни – это то, что никогда не знаешь, куда она тебя заведет, – произнес дядя Фаррел. – Я работал в автосервисе, и однажды туда зашел Бернард Сэмсон. Он заговорил со мной, и уже на следующий день я оказался здесь и начал получать в два раза больше, чем раньше. И это за то, что сижу на месте. Ни за что! Ничего не делаешь и получаешь вдвое больше! Просто потому, что богатейший человек Ноксвилла решил дать мне работу!

На столе было много мониторов для наблюдения за всеми уголками и закоулками Сэмсон-Тауэрс.

– Эта самая современная система, Альфред. Сэмсон-Тауэрс охраняется надежнее, чем Форт-Нокс. Лазерные сенсоры, звуковые детекторы – все, что угодно.

– Это очень круто, дядя Фаррел.

– Очень круто, – эхом отозвался дядя. – Кто бы спорил. И тут я просиживаю по восемь часов шесть ночей в неделю. Сижу перед этими мониторами и смотрю. Как ты думаешь, Альфред, на что?

– Разве ты только что не сказал, что смотришь на мониторы?

– Я смотрю в никуда, Альфред. По восемь часов, шесть ночей в неделю, я сижу здесь, в этом креслице, и смотрю в никуда.

Дядя придвинулся ближе. Так близко, что я почувствовал запах у него изо рта, а пахло не очень приятно.

– Это – будущее, Альфред. Твое, если не поймешь, в чем твоя страсть и зачем ты пришел в этот мир. Ты всю жизнь будешь смотреть в никуда.

3

Я усердно готовился к экзамену на права, но все равно завалил. Тогда я предпринял вторую попытку с тем же успехом, но в этот раз у меня было больше правильных ответов, так что я, по крайней мере, улучшил отрицательный результат. Дядя Фаррел сказал, что мои баллы – доказательство неспособности добиться даже такой элементарной вещи, как ученические права.

В школе дела шли не лучше. Выяснилось, что Барри Ланкастер на той тренировке серьезно растянул запястье, а это означало, что он стал таким же запасным игроком, как я. Барри это ничуть не обрадовало. Он всем расписывал, как «доберется до этого Кроппа», и я постоянно оглядывался через плечо в ожидании, когда Барри начнет выполнять свою угрозу. Я стал нервным и вздрагивал от любого громкого звука. Например, был готов намочить штаны, когда хлопала дверца шкафчика в раздевалке.

В начале весны я пришел однажды домой и обнаружил, что дядя Фаррел уже проснулся.

– Что-то случилось?

– А что?

– Почему ты не спишь?

– Да ты король «Двадцати вопросов»[4].

– Я задал только два вопроса, дядя Фаррел, и они вроде как связаны, так что сойдут и за полтора.

– Знаешь, Альфред, люди, которые считают себя остроумными, редко бывают такими на самом деле.

– А я и не считаю себя остроумным. По-моему, я слишком высокий и толстый, слишком медлительный и слишком часто попадаю впросак, но вряд ли остроумный. Почему ты встал, дядя Фаррел?

– У нас будут гости, – сказал дядя и облизнул толстые губы.

– Да? – У нас никогда не было гостей. – А кто?

– Кое-кто очень важный. Альфред, надень что-нибудь чистое и ступай на кухню. Сегодня поедим пораньше.

Я переоделся и, войдя в кухню, обнаружил, что мой замороженный солсбери-стейк уже приготовлен в микроволновке и ждет меня на столе. Дядя Фаррел пил пиво – странно. Он никогда не пил пива за обедом.

– Альфред, как ты посмотришь на переезд из этой дыры в Секвойя-Хиллс, где большие особняки?

– Чего?

– Ну, туда, где живут богачи?

Я подумал.

– Это было бы здорово, дядя Фаррел. Но когда мы успели стать богачами?

– Мы и не стали, но можем разбогатеть. Когда-нибудь. – Дядя жевал свой стейк и загадочно улыбался. – А на следующей неделе ты снова сдаешь экзамен на права. Хочешь, чтобы твоей первой машиной был «феррари-энзо»?

– Ух ты! Это было бы здорово, дядя Фаррел, – сказал я.

На него иногда находило такое. Ни для кого не секрет, что быть бедным паршиво. Но есть бедные и есть нищие, а мы не были нищими. Я хочу сказать, что никогда не ложился спать голодным и свет у нас всегда был включен, то есть на электричестве мы не экономили, но работать ночным охранником на первого богача Ноксвилла – это, по-моему, нелегко. И еще дядя в последнее время мало спал, а от недосыпа можно чуточку оторваться от реальности.

– Но я, пожалуй, предпочту «хаммер».

– Ладно, пусть будет «хаммер». Как скажешь. Марка машины не имеет значения, Альфред. Этот парень, который придет к нам сегодня, он очень богатый человек и хочет нам кое-что предложить… В общем, я надеюсь, что, если все получится, мы больше никогда не будем волноваться о деньгах.

– По правде, дядя Фаррел, я и не знал, что мы волнуемся о деньгах.

– Его зовут Артур Майерс, и он владеет «Тинтагель интернэшнл»[5]. Ты когда-нибудь слышал о «Тинтагель интернэшнл»?

– Нет, не слышал.

– Это один из крупнейших международных конгломератов – может быть, даже больше «Сэмсон индастриз».

– Понятно.

– Короче, дела обстоят так, Альфред. Однажды на дежурстве, которое ничем не отличалось от других, то есть я сидел в одиночестве и ничего не делал, вдруг зазвонил телефон. Угадай, кто был на проводе?

3

Национальный парк Грейт-Смоки-Маунтинс.

4

Игра, цель которой идентифицировать загаданного человека (или предмет), используя всего двадцать (или меньше) наводящих вопросов.

5

Тинтагель – деревня на корнуоллских скалах; одно из мест, связанных с артуровскими легендами.