Что хотят женщины

Я просто не верила собственным ушам.

Я была потрясена.

И в то же время захвачена.

– Погодите-ка, давайте разберемся. Вы возглавляете организацию, которая дарует женщинам осуществление их сексуальных фантазий? Но зачем об этом вы говорите мне? Сами ведь напомнили: я журналистка!

– Знаю. Но я доверяю вам. И… ну, нам бы хотелось, чтобы вы стали нашей следующей кандидаткой. И вполне возможно, также и последней, во всяком случае на какое-то время.

– Кандидаткой? Но почему я?

– Видите ли… в последние годы мы выбирали таких женщин, которые страдали от сексуального оцепенения, или же тех, которые были буквально сломаны. На этот раз в качестве последней кандидатки мы хотим взять женщину, которая просто давно перестала ставить секс на главное место или просто уделять ему достаточно внимания. Кого-то с хорошим жизненным опытом. К тому же а почему бы и не вы? Вы красивы, самодостаточны, деловиты. Как говорилось в той статье, свидания – это не то, на что вы готовы тратить много времени. А я вам предлагаю позволить нам сделать для вас то, чего вы сами для себя никогда не сделаете. Мы в этом мастера.

На несколько мгновений я просто онемела, потом наконец спросила:

– А что вы подразумеваете под «последней кандидаткой»?

Матильда как будто на мгновение-другое куда-то унеслась, потом вытряхнула из головы явно невеселые мысли.

– Ну, боюсь, С.Е.К.Р.Е.Т. изжил себя. Это было чудесное предприятие, но после следующей кандидатки мы закрываем лавочку, хочется нам того или нет, – сказала она и тут же махнула рукой официанту, прося подать счет. – Если вы решите, что вам хочется это испытать, позвоните мне. Я вас приглашу на заседание нашего Комитета.

– Комитета?

– Да. В нем состоят женщины вроде вас, те, кто изменился к лучшему, приобретя новый опыт. Некоторые из них – известные в Новом Орлеане дамы: врачи, юристы, актрисы и так далее. Знакомые вам имена. Но есть и простые официантки, парикмахеры, учительницы. И мужчины, которых мы вербуем для осуществления женских фантазий, могут быть тоже кем угодно: повара, строительные рабочие, антрепренеры, крупные предприниматели. Есть и такие, чьи имена на слуху во всем мире.

И тут до меня дошло!

– Пьер Кастиль! Вот откуда вы его знаете! Он один из этих… ваших рекрутов, так ведь?

Матильда Грин могла бы стать исключительным игроком в покер. Выражение ее лица не изменилось ни на йоту. Она даже не моргнула, а когда наконец заговорила, то тщательно взвешивала каждое свое слово:

– Даже если он и был таковым, Соланж, я бы никогда не ответила на ваш вопрос. Мы превратимся в ничто, если не будем осмотрительны, и я надеюсь, вы сами сочтете это весьма успокаивающим, если хорошенько подумаете. И я надеюсь также, что могу быть уверена и в вашей осмотрительности.

Я уставилась на свои руки, чувствуя себя немного неловко из-за собственного взрыва. Сорок лет давали себя знать самым неожиданным образом: в том, как морщилась кожа на костяшках пальцев, как болталась она на локтях, а еще я ощущала онемение в пояснице по утрам и заметила один-два седых волоска в некоторых интимных местах. Я все еще могла отказаться, но Матильда была права: меня это действительно больше не беспокоило. Я перестала интересоваться сексом. Ну разве что позволяла себе одну-другую встречу, даже порой и с одним и тем же мужчиной, чтобы раздеться, выключив свет. Но все больше и больше сама мысль о том, чтобы провести с кем-нибудь несколько расслабляющих ночей, мысль о том, чтобы заснуть не в собственной постели, умываться не в своей ванной комнате, нарушить привычную рутину, – ну, одной только мысли обо всем этом хватало, чтобы лишить меня остатков желания.

– Надо хорошенько подумать, – сказала я, нервно засовывая в карман карточку, которую она мне дала.

Удивительно, но мне не хотелось с ней прощаться. Матильда была из тех, с кем просто не желаешь расставаться.

В тот вечер мой дом был пуст. На все выходные Гас отправился к отцу, и это почему-то внезапно меня расстроило. Я же всегда с наслаждением предвкушала одиночество, диван, любимые книги, стаканчик вина, уютную пижаму… и вдруг испугалась всего этого. Когда я была помоложе, то обычно с удовольствием отправлялась на прогулку. Мне нравился сам ритуал: выбор наряда, косметики. Потом я обдумывала, в какой именно клуб отправлюсь, и я никогда не принадлежала к тем, кто ждет в очереди у входа. Да уж, немало денег я потратила на то, чтобы побывать там, где играет джаз, протанцевать до заката солнца. Как с Джулиусом.

Но это было в прошлом.

Несмотря на трудности в деловой сфере, сексуальная жизнь Джулиуса после развода, похоже, буквально расцвела. За последние восемь лет у этого человека было по меньшей мере две очень серьезные связи. Но если бы те женщины не были так добры к Гасу, я бы быстро убедила Джулиуса никого больше не пускать в свою жизнь.

Впрочем, ранимость и чувствительность были не для меня; к тому же я буквально панически боялась попросить кого-либо о помощи. Так что мне понадобилась вся моя сила воли, чтобы после двух мучительных дней все же взяться за телефон и позвонить Матильде. Я сказала «да», потому что из всего этого могла получиться отличная история. Нет, не такая, которую я стала бы кому-нибудь рассказывать, но ведь и не все истории предназначены для этого.

Когда я подходила в Особняку на Третьей улице, чтобы встретиться с Комитетом, я представляла собой сплошной комок нервов. Но Матильда оказалась права: все те женщины действительно были такими же, как я. Я имею в виду не то, что несколько из них оказались афроамериканками, хотя мне было приятно, что Комитет не состоит из одних только белых. Но дело было скорее в том, что это были женщины в возрасте, ни одной юной мордашки, ни одной девчонки, а именно женщины – женщины, смотревшие на меня прямо, излучавшие особую сексуальную уверенность, о которой я давно забыла ради профессиональной карьеры. Они гордились своей женственностью.

Я немного успокоилась, нас представили друг другу, и меня заверили: все, что здесь происходит, останется в тайне. Конечно же, у меня были вопросы. Если я в какой-то момент передумаю, то могу ли я остановиться? Да, безусловно. У меня ребенок. Вы можете учесть мои родительские обязанности? Боже, да о чем тут говорить?

В конце концов, я уже была не столько напугана, сколько заинтригована, что, конечно же, хороший знак для журналиста.

В общем, я произнесла «да» и покраснела, услышав аплодисменты.

– К твоему «да» добавляется и символ нашей связи с тобой и друг с другом, – сказала Матильда, ставя передо мной пурпурную коробочку.

В коробочке лежала золотая цепочка, такая же, как и у других женщин, только на моей не было звенящих подвесок.

– Это мне? – спросила я, поднося к свету тяжелую золотую цепочку.

– Да, тебе, – ответила Матильда.

После объятий и поздравлений меня отправили домой с небольшой папкой, которую мне было велено не открывать, пока Гас не заснет.

В тот вечер я позвала няню, дважды убедилась, что свет в комнате сына погас, приготовила чай и включила классическую музыку. Я даже еще раз проверила, спит ли Гас, прежде чем уселась за кухонный стол с мраморной столешницей, тот, за которым я ела в детстве, и дрожащими руками открыла папку. Внутри я обнаружила длинный список фантазий и сценариев, иные были из ряда вон, другие вполне обычными – своего рода перечень сексуальных желаний, но при каждом оставалось несколько пустых строк, чтобы можно было внести собственные уточнения. Матильда в особенности подчеркивала, что я должна быть честной, что никакая фантазия не может быть ни слишком скучной, ни слишком непристойной, чтобы ее нельзя было рассмотреть и принять.

Я заточила карандаш и принялась обдумывать все это куда более тщательно, чем обдумывала список гостей, которых следовало пригласить на свадьбу. Мой первый сценарий родился легко.

Прежде всего мне бы хотелось однажды вернуться домой после долгого рабочего дня и увидеть, что все скучные мелкие дела и проблемы решены очень привлекательным и сексуальным мужчиной, который заодно приготовит мне ванну и для которого мне не придется готовить и мыть посуду, или даже разговаривать, если мне этого не захочется. Мы могли бы просто… – Тут я заколебалась. – Мы могли бы просто… заниматься сексом?