Бездна

Ночью до Вальбена донеслись приглушенные крики, звуки возни и ударов. Это в соседней каюте Делагард разбирался и выяснял отношения со своей Лис. Не впервые, далеко не впервые… Но на сей раз ссора происходила намного громче и ожесточеннее.

Утром, когда Лоулер спустился в камбуз на завтрак, Никлаус стояла, склонившись над плитой, чтобы скрыть свое лицо. Со стороны оно казалось немного опухшим, но когда она повернулась, Вальбен увидел желтый синяк на щеке и еще одни — под глазом. Губы тоже разбиты и распухли.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — поинтересовался доктор.

— Переживем.

— Я слышал ночью шум… Как это отвратительно!

— Просто упала с койки, вот и все.

— Ага… И с грохотом каталась по каюте в течение пяти или десяти минут с криками и проклятиями? А Нид, поднимая вас, тоже почему-то не обошелся без ругани? Ладно, Лис, перестаньте водить меня за нос.

Она холодно и мрачно взглянула на него. Казалось, еще мгновение — и Никлаус расплачется. Никогда прежде ему не приходилось видеть упрямую и хамоватую Лис на грани срыва.

Лоулер тихо произнес:

— Завтрак подождет… Нужно промыть этот порез и смазать синяки.

— Док, я привыкла к таким «подаркам».

— Он часто бьет вас?

— Частенько.

— Никому не позволено избивать другого человека, Лис. Подобные обычаи ушли в прошлое вместе с временами пещерных людей.

— Лучше скажите об этом Ниду.

— Если хотите, могу и сказать.

В глазах Никлаус промелькнула тень страха.

— Нет! Ради всего святого, не говорите ему ни слова, док! Он убьет меня!

— Вы на самом деле его боитесь?

— А вы разве не боитесь его?

— Нет. С какой стати? — ответил Лоулер, искренне удивляясь.

— Что ж, может быть… Но это же — вы, а я считаю, что еще легко отделалась. Мне «посчастливилось» сделать кое-что, что очень не понравилось Ниду, ну, и… он поучил меня правильному поведению. Делагард жестокий мужик… Прошлой ночью мне показалось, он убьет меня.

— В следующий раз позовите на помощь… или постучите в стену каюты.

— Следующего не будет. Теперь я буду вести себя хорошо. Учтите, говорю вполне серьезно.

— Вы до такой степени его боитесь?

— Док, я люблю Нида. Вы верите мне? Я люблю эту грязную скотину. Если он не хочет, чтобы я гуляла на стороне, — не буду гулять! Делагард для меня важнее.

— Даже несмотря на побои?

— Это только доказывает, что я для него — не пустое место.

— Вы шутите, Лис?

— Нисколечко.

Лоулер покачал головой.

— Господи! Вы вся в синяках от его «ласки» и все-таки пытаетесь утверждать, что это, — он указал на синяки, — доказательство его любви к вам.

— Вы ничего не понимаете, док, — сказала Никлаус. — Вам никогда не приходилось так любить, потому что вы не способны на такие поступки.

Лоулер смотрел на Лис в полной растерянности, пытаясь понять смысл сказанного ею. В этот момент она показалась ему столь же чуждой и непостижимой, как и джилли.

— Полагаю, вы правы, — наконец заключил он.

После случившейся бури море некоторое время оставалось относительно спокойным: не слишком безмятежным, но и не подернутое штормовыми барашками.

Корабли вошли в еще одну зону морских зарослей, хотя здесь они не отличались такой густотой, как в первый раз. Экипажам даже не пришлось применять масло д-ра Никитина.

Немного дальше они попали в район обитания загадочных плавучих желтовато-зеленых водорослей. Они поднимались над поверхностью моря, когда мимо них проплывал корабль, и испускали странно-печальные хрипловатые «вздохи», которые прорывались из темных пузырей, раскачивающихся на коротких, усеянных колючками стеблях.

— Возвращайтесь, — казалось, шептали эти растения, — возвращайтесь, возвращайтесь… возвращайтесь…

«Шепот» звучал крайне неприятно и очень тревожно. Явно какое-то проклятое место.

Но таинственные водоросли вскоре исчезли, хотя еще на протяжении нескольких часов до корабля долетали их меланхоличные «вздохи».

На следующий день появилась еще одна не знакомая им форма жизни: гигантская плавающая колония живых существ, целое громадное сообщество, сотни, а может быть, и тысячи различных видов биологических организмов, устроившихся на одной большой поверхности размером с платформу, или какое-нибудь другое огромное морское существо. Мясистое, но прозрачное центральное тело этой колонии поблескивало под водой, подобно полузатопленному острову. Когда они подплыли к нему поближе, то увидели его бесчисленные составляющие, что дрожали, вертелись, взбивали воду, выполняя свою собственную часть общей работы: одна группа организмов гребла, другая — ловила рыбу, а маленькие трепещущие органы по краям служили чем-то вроде стабилизирующих устройств для всего обширного «основания», когда оно неспешно и величественно перемещалось по океану.

При приближении корабля на очень близкое расстояние это существо выставило на поверхность несколько десятков трубообразных образований высотой около двух метров.

— Что это такое, как вы думаете?! — удивленно спросил отец Квиллан.

— Эти трубки? Скорее всего, органы зрения, — предположил Лоулер. — Некая разновидность перископа.

— Нет, нет… Посмотрите! Из них что-то выходит…

— Будьте внимательны! — предупредил сверху Кинверсон. — Оно нас обстреливает!

Лоулер схватил священника и вместе с ним упал на палубу. Как раз в этот момент шарик какого-то клейкого красноватого вещества со свистом пролетел мимо них и упал на настил метрах в трех от людей. Он выглядел бесформенно, весь дрожал и излучал оранжевое сияние; неожиданно из него начал выделяться пар. Затем еще полдюжины таких «снарядов» плюхнулись на палубу в разных местах, а потом корабль буквально завалило этими шариками.

— Черт! Черт! Черт! — зарычал Делагард, бегая по палубе и с остервенением топая ногами. — Эта тварь сожжет настил. Несите ведра и лопаты! Ведра и лопаты! Живо! Поворачивай! Фелк, поворачивай отсюда! Давайте скорее выбираться из этого кошмарного места, черт бы их всех побрал!

В тех местах, куда попадали «снарядики», раздавалось шипение и поднимался парок. Оньос у штурвала пытался изо всех сил вывести судно из-под обстрела, маневрируя различными способами. Повинуясь его резким командам, работавшая в это время смена натянула канаты и переставила паруса.