Страница 5 из 109
ГЛАВА ВТОРАЯ
(Пятница, 13.30,
рассказывает Игорь Колесничий)
Где и как искать «Ксанаду», я не имел ни малейшего понятия. Просто брел нога за ногу по улицам Ведена, наслаждаясь осенью и хорошей погодой. Магические тучи над головой рассеялись, и небо сияло умытой акварельной голубизной. Под ногами шуршали опавшие листья. Обожаю, когда листья засыпают старинные чугунные решетки… Что-то при этом просыпается в душе – детское, мечтательное.
Хотел бы я знать, трогает ли Дашу листопад? Она ведь у нас манара…
Пора вам, пожалуй, рассказать, кто такие манары. Дело в том, что у людей и дзайанов строгое разделение обязанностей. Дзайаны могут колдовать, но у них нет на это маны – магической энергии. А у нас энергии завались, вот только использовать мы ее не умеем. Чтобы найти силы для заклятий, маг накидывает на человека так называемый «поводок». На одного, другого, третьего… слишком много поводков набрасывать нельзя: сила и безумие всегда ходят рука об руку.
Говорят, монахи Ясны – те, что прячутся по монастырям, – носят поводок самого Заратустры. Это выходит, пророк живет уже шесть тысяч лет. А мир до сих пор цел. Наверное, с долгой жизнью маги становятся мудрыми, спокойными и ироничными. Потопы, чумные поветрия и огненные горы с небес теряют для них свою неизъяснимую прелесть.
Люди же под поводком (их называют «манарами» или «поведенными») здорово меняются. Они перестают мечтать. Просто живут себе как живется… Нет, им хорошо живется: ни болезней тебе, ни мыслей дурных. То, что Даша про депрессию языком трепала, – это она кокетничала. Случайности напрочь исчезают из жизни. То, что тебе положено, само в руки придет, а не положено, так хоть в лепешку разбейся, ничего не будет.
Вот только это скучно… собственно, потому Дашка у меня и работает. Еще есть у нее развлечение – романы крутить. Дело в том, что манар всегда наперед знает, сложится у него с человеком или нет. Иногда влюбленные, чтобы проверить свои чувства, отправляются к дзайанам. На коленях умоляют о поводке, «дабы явить миру их вселенскую любовь и нерушимую крепость уз». Случается, правда, что «крепости уз» и в помине нет. Неудачливые влюбленные выходят потом из ковенских храмов – глаза в землю, щеки красные. И друг на друга не глядят, словно незнакомы.
Но это редко. Обычно все-таки остаются друзьями.
Некоторым такая жизнь нравится. Они бы в поведенные за любые деньги, да вот маги не хотят… Маны-то с каждого манара («обманутого» на их жаргоне) по-разному выходят. У одного столько, что горы мизинцем свернешь, а у другого – песчинку чихом не передвинуть.
Это как-то связано с творчеством – потому что творить манары не умеют. Если манар пишет песню, помидоры со смеху вянут. Картины, книги тоже выходят не очень, хотя на вкус и цвет товарищей нет.
А еще из манаров получаются отличные друзья.
Как из Дашки, например.
Так вот, неспешно размышляя, я дошел до Веронских садов. К чугунной ограде сада прислонилась заляпанная краской доска. Один ее конец упирался в землю, другой нависал над садом реей пиратского корабля.
Ага, вот и приглашение! Просто и доходчиво.
Я пробежался по доске, показал метрдотелю карточку (тот сонно прикрыл веки) и с воодушевлением вынырнул на выложенную разноцветным мрамором площадь.
Место сразу же влюбляло в себя. Я отлично понимаю магов, что прячут такое чудо от непосвященных.
Кое-где стояли столики. Их было мало: от одного до другого пришлось бы кричать, надрывая горло. Дзайаны обедали с таким видом, будто, кроме них, во всем мире никого нет. Дальний край площади обрывался в море; в синем небе покачивались мачты пинасс, белели паруса фрегатов; море баюкало в кружевной пене узкие стручки гондол. Что там, за морем, интересно?
Долго размышлять не пришлось. Пухленькая Коломбина – с рыжими кудряшками и кукольным удивленным лицом – с энтузиазмом вцепилась в мой локоть.
– Гость?! Вы – гость!
Говорила она так, словно сама идея речи приводила ее в восторг.
– Что будете заказывать?! – воскликнула она. – Только единорожины нет! И печной василисятины – угольные ямы не работают!
Некрасивое лицо Коломбины дышало счастьем. Отчего-то ее восторг передался и мне. В тот миг я мог поклясться, что неработающие угольные ямы – это прекрасно.
– У нас чудесный салат-бар! Недавно открыли! Всего два алемана, и ешьте сколько влезет! Хотите, я вам о нем расскажу?!
– Солнце, я не хочу салата.
– А Шевелящего Щупальцами Глубинного Ужаса?!
– И морепродуктов тоже.
– Тогда я принесу вам воды! Минеральной! У нас очень вкусная вода!
Ветер плеснул в лицо ароматами моря. Того моря, что бывает во снах: пахнущего солью, раскаленными под солнцем досками, смолой и парусиной. Здесь, среди мачт и башен, я чувствовал себя дома. Словно долго-долго путешествовал, а потом вернулся и оказался среди добрых друзей.
Один из гондольеров помахал мне, и я ответил на приветствие.
– Где я найду Людея? – поинтересовался я у Коломбины.
– Грандмастер сказал – выбирать вам! – счастливо выпалила та. – Где хотите! Любое место!
Что ж… Я огляделся. Сидеть за столиком, пожалуй, скучно. Не обращая внимания на предупреждающие крики Коломбины, я побрел вдоль причала.
Возле укутанной в золотисто-зеленый бархат гондолы меня накрыло предчувствием. Вот оно – мое место. И гондола эта покачивалась на волнах целых двадцать семь лет – с самого моего рождения, ожидая, когда я наконец появлюсь. Я храбро шагнул через борт и опустился на вытертую до бронзового блеска скамью.
Кадавр-гондольер уставился на меня белыми яшмовыми глазами.
– Наконец-то, – усмехнулся он, коверкая слова на невообразимый манер. – Я уж решил, что ты «кайрэ косэ» – человек без приюта. Но Людей не ошибся. Отсюда начнется твой новый путь.
На причале испуганным зверьком застыла Коломбина. В глазках-пуговках плескались восхищение и страх.
– Ой! – восторженно прошептала она. – Он заговорил с вами! Они ведь ни с кем не говорят, да! А я… я тоже это слышала!
– Вот и прекрасно. – Я шаловливо усмехнулся и повернулся к гондольеру: – Может, скажешь ей что-нибудь? Обрадуешь девчонку на всю жизнь.