Цветок камнеломки

- Как с алкоголизмом, - глухо сказал хозяин, - очень похоже.

- Пожалуй, - кивнул обыденный до зубной боли, но такой страшный гость, - есть что-то общее. А что, у мсье проблемы?

- Нет. Давно живу, всякое приходилось видеть. А проблемы, очевидно, у вас.

- Верно. Уверяю вас, нам чрезвычайно неприятно было вас беспокоить, но… Обстоятельства сложились так, что другого выхода у нас просто нет.

- Уж будто бы! Стеснительное Ка-Ге-Бе, - я бы очень смеялся, если бы все это действительно было шуткой… мсье?

- Араго. Жан-Луи Араго.

- Вы уверены, что не Лаплас?

- Как вам будет угодно. Это, как вы понимаете, не играет ровно никакой роли… Но вы ошибаетесь. Нам действительно неприятно. Кого могут радовать форс-мажорные обстоятельства? Ничего хорошего, если приходится прибегать к запасным вариантам.

На какой-то бредовый миг ему стало обидно, что его считают запасным вариантом, а в следующий миг он наивно удивился чудовищному идиотизму этого искреннего чувства. А, он, наконец, понял, кого напоминает ему гость. Черта. Не стройного красавчика с эспаньолкой на ироничном лице, не мрачного и великолепного князя тьмы, не жуткое и омерзительное в своем запредельном уродстве чудище, а так… Запыленного, замшелого и несколько даже смешноватого служаку с лысиной между рогами и большим, насквозь беспросветным опытом, которому все козни, рассыпание соблазнов и всяческое одержание уже давным-давно обрыдли до немыслимых, прямо-таки нечеловеческих градусов скуки, - но все это никоим образом не значило, что сорваться у него - легче. Как бы не наоборот. Не азарт, не добросовестность, не желание заработать, и не боязнь оказаться на улице, а - действие однажды сложившейся, надежной, совершенной машины, попросту неспособной остановиться, пока дело не будет закончено. В конце концов, наверное, это и есть то, что и составляет пресловутый "профессионализм". А смущение, - может быть, даже искреннее, потертый вид, недовольство, скука, медленное продвижение по службе, - не имели к делу вовсе никакого отношения. Да, он склонен действовать, по возможности, рутинно и по давным-давно наработанным схемам, вот только схем этих у него - до дьявола. Вот-вот. Когда-то, в молодости, молодой, самоуверенный, веселый человек легко и весело заключил некую сделку, и его убедили, что ему и делать-то практически ничего не придется, и продает-то он нечто до крайности неочевидное, да и не сейчас, а совсем даже потом, а может - и вовсе никогда, потому что, в самом деле, - какое может быть "потом" в двадцать с небольшим лет, когда "потом" - практически вся еще жизнь. А расплачиваться приходится совсем-совсем другому человеку, обремененному заботами выше ушей, циничному, усталому, и вовсе лишенному легкомыслия оптимизма. Пожалуйте к расчету, мсье. Несправедливость.

- Простите, мсье Араго, я настолько давно выключен из ваших комбинаций, что просто-напросто не представляю себе, чем бы мог быть вам полезным.

- Не представляете? В таком случае, придется напрячь воображение.

- Ах, простите. Я неудачно выразился: очень опасаюсь, что просто-напросто не смогу быть вам чем-либо полезным.

Гость сел поудобнее, и в затененных его глазах ей-же-ей появилось вялое любопытство:

- И вы тоже простите. Бога ради. Скажите, свои финансовые обязательства вы выполняете таким же образом? А? Интересно, - вы всерьез думали, что вот проговорите какие-то там детские слова - и все, ничего не было, мы тут же, извинившись, оставим вас в покое, а вы никому ничего не должны?

- Боюсь, мсье, вам было бы весьма затруднительно предъявить к опротестованию ваши векселя.

- Ага. Сначала слегка, очень цивилизованно косим под наивного лицеиста, а потом тут же, без переходов, но столь же цивилизованно начинаем хамить. По той причине только, что уверены, - вам ничего не будет.

- Не вижу, - каким образом? Я не выполнил приблизительно ни единого задания за все эти годы, а кроме того - ни единого дня не находился на государственной службе. Вам нечего инкриминировать мне, господа.

- Да? - Промурлыкал гость. - А если мы, приложив расписку, расскажем другое? И - обоснуем? Кому поверят, вам - или нам? Мы свалим на вас все, что добыли во Франции, а также то, чего во Франции добыть не смогли, и получили весьма… окольным путем.

- А ведь я могу позвонить в Бюро прямо сейчас. Сомневаюсь, что вы успеете добраться до своей берлоги. Вы отяжелели, растренировались и потеряли форму, старина.

- А вот таким образом шутить я вам не рекомендую категорически. Весьма и весьма настоятельно. Я не знаю ничего, кроме того, что мне положено знать, так что это ваше Бюро не выяснит ничего интересного, а вот вами оно заинтересуется. Немедленно. У Бюро, как у всех Бюро на свете, исключительно недоверчивый нрав, утомительная, въедливая метода общения и высокая мера злопамятности. Но… мне меньше всего хотелось бы угрожать или как-то давить, и чрезвычайно приятно, что обстоятельства дела это позволяют.

- Ха, я уже убе…

- Минутку, - Незваный Гость поднял руку, - будьте любезны не перебивать. Вот скажите, почему, по какой причине вам вообще не хочется нам помочь? Я имею ввиду - наиболее общие основания?

- Мой Бог! Вот это вопрос!

- Нет, в самом деле? Боитесь связываться?

- И это - тоже. Но, кроме того, я, как видите, несколько повзрослел и более не считаю измену своей стране очень… очень похвальным занятием.

- О-о-о, месье, оказывается, патриот? - Голос его звучал даже не слишком насмешливо. - То есть, говоря иными словами, вам неприятна мысль о том, что вы можете принести вред своей стране и претит сотрудничество с ее врагами?

- Не философствуйте. Противнее философствующего шпиона только философствующий алкоголик.

- Вы забыли про философствующего следователя. Зря, между прочим, забыли. Нет, вы ответьте. Это, видите ли, входит в мои инструкции. Мы вам сильно не нравимся?

- Да. Вы мне не нравитесь.

- Я не буду вспоминать даже, - опять-таки в соответствии с данными мне инструкциями, - что против денег наших вы никогда не возражали. Я просто-напросто уполномочен сообщить вам, что в данном случае никаким интересам Прекрасной Франции не будет нанесено никакого вреда.

- О, да! - Саркастически воскликнул предприниматель. - Разумеется, сплошное благо!

- Как ни удивительно, но обстоятельства складываются именно таким образом, правда, не скрою, это произошло совершенно случайно. Нам не нужны никакие сведения военного, технического, политического или коммерческого характера. Более того, - нас не интересует никакая информация. Не предполагается также какое-либо воздействие на ситуацию во Франции или в области ее жизненных интересов. И, тем более, не планируется никаких диверсий.

- О, разумеется! Чисто благотворительная акция.

- Нет, - гость пожал плечами, - не благотворительная. Но и против каких-либо интересов Франции она тоже не направлена.

- Тогда позвольте поинтересоваться, почему таким безобидным и благим делом занимается ваше уважаемое ведомство?

Незваный Гость поднял брови в несколько преувеличенном удивлении:

- Какое ведомство? О чем вы, мсье? Я, вообще говоря, просто-напросто работник консульства и в данный момент не занимаюсь деятельностью, которая может быть осуждена по какому-либо французскому закону.

- Хорошо, - с подчеркнутым терпением проговорил хозяин, - почему именно ведомство, с которым я в свое время имел неосторожность заключить договор. Где здесь дьявольские рога?

- Предрассудки, - непонятно ответил гость, - предрассудки и предубеждение. На этот раз чистой воды, совершенно непонятное предубеждение против нашей страны. А нам всего-то и нужно разместить заказ на одну работу. Мы бы с удовольствием заплатили бы за ее выполнение хорошие деньги, мсье. Очень хорошие деньги, но… Не что иное, как предубеждение.

- И какого характера работа?

- Вычисления чрезвычайно большого объема и такой структуры, которая не позволяет обойтись мощностью вычислительного устройства меньшей определенного порога.