Золотое руно (сборник)

Она сказала, потом какое‑то время слушала ответ.

– Келкад просит вас подтвердить, что свинец имеет атомный номер сто два.

– Что? – переспросил Фрэнк. – Господи, да я понятия не имею.

– Он говорит, что свинец для тосоков очень ядовит. Он говорит, что пулю надо извлечь в течение часа.

– Да где же эта чёртова скорая? – сказал Фрэнк.

– Подъезжает, – ответил только что подошедший полицейский и указал куда‑то рукой. К ним приближался белый фургон с включёнными мигалками.

Фрэнк поднялся на ноги. Ещё один полицейский подошёл к ним.

– Стрелка зовут Дональд Йенсен, согласно его документам. Я проверил – у него есть приводы по мелочи, в основном, за нарушение общественного порядка.

Фрэнк посмотрел на стрелка, который уже стоял на ногах со скованными за спиной руками. У него были резкие черты лица и короткие светлые волосы; он был одет в спортивный пиджак с кожаными вставками на локтях. Левая сторона лица была сильно оцарапана после того, как полицейские силой уложили его на асфальт. Его голубые глаза встретили взгляд Фрэнка.

– Смерть всем дьяволам! – закричал он.

Скорая выехала на тротуар, и из неё выскочили два плотных мужчины. Они сразу же открыли заднюю дверь и разложили носилки для Хаска.

Сразу за скорой на подъездную дорожку вырулили машины с остальными тосоками. Их дверцы одновременно раскрылись, и шестеро тосоков кинулись к Хаску гигантскими шагами. Полицейские, составлявшие их эскорт, сразу же остались далеко позади.

Фрэнку показалось, что они собираются линчевать стрелка.

– Увозите его, – приказал он полицейским, указывая на блондина. – Увезите его отсюда сию секунду.

Копы кивнули и запихнули стрелка в машину. Тем временем двое санитаров положили пришельца на носилки и начали поднимать его с земли.

Подбежали тосоки. Их дыхательные отверстия спазматически пульсировали, и все они держали руки на отлёте от туловища, должно быть, чтобы облегчить отвод тепла. Келкад и Стант немедленно подошли к Хаску и принялись осматривать рану. Сначала они переговаривались между собой, потом транслятор Станта произнёс:

– Мы не успеем доставить его на звездолёт. Ваши микробы для нас не проблема, так что нам не нужно для работы какой‑то особой стерильности. Но нам нужны хирургические инструменты.

– Мы отвезём его в Университетский медицинский центр, – сказал один из санитаров. – Это огромная больница, там есть всё, что вам понадобится.

– Я еду с вами, – сказал Фрэнк.

Они погрузили пришельца в скорую, следом забрались Келкад и один из санитаров. Другой санитар сел за руль, а Фрэнк занял место пассажира. Скорая рванулась с места; её сопровождал полицейский автомобиль, в котором ехал Стант.

– Фрэнк, – послышался сзади голос Келкада. Фрэнк повернулся к нему. – Фрэнк, кто это сделал?

– Мы его взяли, – сказал Фрэнк. – Мне показалось, он какой‑то религиозный фанатик. Не беспокойтесь, Келкад. Он за всё заплатит сполна.

– Нападение на одного из наших людей может быть расценено как акт войны, – сказал Келкад.

– Я знаю, я знаю. Поверьте, вам принесут все возможные извинения, и я обещаю, что преступника обязательно накажут.

– Фанатик, вы говорите?

– Он называл Хаска дьяволом – демоном, сверхъестественным существом.

– Тогда его адвокат может потребовать признания его невменяемым.

Покрышки скорой взвизгнули – водитель заложил слишком крутой вираж. Фрэнк пожал плечами.

– Это возможно.

– Постарайтесь, чтобы моя вера в то, что вы называете правосудием, не пошатнулась, – сказал Келкад.

Остаток пути до больницы они проделали в молчании, под вой сирен.

*27*

Фрэнк и Келкад выбрались из скорой у ворот в приёмное отделение.

– Из всей команды хирургические навыки лучше всего у Станта, нашего биохимика.

Буквально через пару секунд на одной из полицейских машин подъехал Стант. Он всё ещё потирал заднюю руку, которая всю дорогу упиралась в спинку неприспособленного для тосоков кресла, однако его щупальца на голове качнулись вперёд в знак согласия.

– Я сделаю операцию, – сказал он, – однако мне понадобится ассистент‑человек, чтобы помогать с оборудованием.

Он оглядел большую толпу врачей и медсестёр, собравшуюся в приёмном покое скорой, а также множество ожидающих помощи пациентов, часто окровавленных, в основном латиноамериканцев и по большей части явно очень бедных.

– Кто‑нибудь согласится помочь?

– Да, конечно, – ответил чернокожий мужчина лет пятидесяти.

– Буду рад, – сказал белый мужчина под сорок.

Третий доброволец тактично откашлялся.

– Простите, ребята – должность имеет свои преимущества. Я Карла Эрнандес, завотделением хирургии. – Она посмотрела на Станта. – Почту за честь ассистировать вам.

Эрнандес была женщиной лет сорока пяти, с коротко остриженными волосами с проседью.

– Очень хорошо. За работу. У вас есть приборы, чтобы смотреть внутрь тела?

– Рентген. Ультразвук.

– Рентген подойдёт. Нам понадобится изображение, чтобы определить глубину проникновения пули.

Эрнандес кивнула.

– Я отвезу Хаска в рентгенологию, а потом подготовлю к операции. – Она указала на чернокожего мужчину, который первым вызвался ассистировать. – Пол, отведите Станта на склад хирургии, пусть он выберет инструменты, которые ему понадобятся.

Операция прошла очень быстро. Стант явно был очень опытным хирургом – настолько опытным, подумал Фрэнк, стоя в забитой до отказа наблюдательной галерее над операционной, что вполне мог бы проделать вскрытие Колхауна.

Крови было на удивление мало несмотря на глубокие надрезы, которые проделывал Стант. Другие врачи, наблюдающие за операцией вместе с Фрэнком, были восхищены тем, как он оперирует: задней рукой держит рентгеновский снимок перед задней парой глаз, а передние не отрывает от операционного поля, орудуя скальпелем передней рукой. На извлечение пули у него ушло восемь минут – он вытянул её щипцами и уронил в подставленный Эрнандес лоток из нержавейки.

– Как вы закрываете раны? – спросил Стант. Фрэнк с трудом различал голос его транслятора сквозь трескучие громкоговорители наблюдательной галереи.

– Накладываем швы, – ответила Эрнандес. – Просто сшиваем края раны.

Стант секунду молчал, вероятно, поражённый варварством этого метода.

– Ох, – сказал он, наконец. – Ну, тогда сделайте это. – Он отступил в сторону, Эрнандес придвинулась к ране, и через две минуты её края были плотно сомкнуты.

– Когда он придёт в себя? – спросила Эрнандес.

– У вас есть уксусная кислота?

– Уксусная… Гмм, в кафетерии, должно быть, есть уксус.

– Раздобудьте немного. Небольшое количество, принятое перорально, разбудит его. – Стант оглядел Эрнандес. – Спасибо за вашу помощь.

– Это честь для меня, – ответила она.

На следующий день Хаск всё ещё приходил в себя, так что судебное заседание перенесли; обвиняемый должен присутствовать при опросе каждого свидетеля. Однако день Дэйла и Линды Зиглер начался в кабинете судьи Прингл.

– Ваша честь, – сказала Зиглер. – Обвинение ходатайствует о признании процесса несостоятельным.

Судья Прингл явно этого ожидала. Она кивнула и начала что‑то записывать в блокноте.

– На каком основании?

– На основании того, что, в отсутствие секвестрации жюри, присяжные, несомненно, узнают о том, что на жизнь обвиняемого было совершено покушение.

– Ваша честь, – голос Дэйла был твёрд, – защиту вполне устраивает текущий состав жюри. Мы решительно возражаем против того, чтобы многие месяцы работы, не говоря уж о многих тысячах долларов простых налогоплательщиков, отправились на свалку.

В голосе Зиглер также звучала решимость.

– Ваша честь, вид подсудимого, который входит в зал суда, хромая и весь обмотанный бинтами, наверняка вызовет у присяжных излишнюю симпатию к нему, симпатию, которая может сказаться на их вердикте.