Страница 103 из 366
И, подумал Сет, история почти повторилась.
В этот момент вошла Сьюзан Доусон.
– Добрый день, мистер президент. Бесси Стилвелл и агент Хадкинс уже в воздухе. Они будут в «Эндрюсе» в 20:00.
– В «Эндрюсе»? – переспросил Сет. – Не в «Рейгане»?
– Нет, мистер президент. Они возвращаются на военном самолёте.
– Я же сказал, что они должны лететь коммерческим рейсом.
Сьюзан вскинула брови.
– Э‑э… простите, сэр, на самом деле вы сказали, что они должны вылететь в Лос‑Анджелес ближайшим коммерческим рейсом. Вы ничего не говорили о возвращении, и Дэррил решил, что вы захотите обеспечить Бесси максимальную безопасность, и поэтому они возвращаются самолётом ВВС.
– Чёрт, – сказал Сет.
– Что не так, сэр? Прошу прощения, если я…
– Нет, нет. Что сделано, то сделано. Но… ч‑чёрт!
Глава 41
Никки Ван Хаузен ехала домой после встречи с Дженис Фалькони; она надеялась, что встреча немного успокоила бедняжку. В багажнике у неё болталось несколько табличек с надписью «Открытый дом»[58], которые понадобятся ей завтра: воскресенье – лучший день для таких мероприятий.
Открытый дом.
Впустить незнакомцев, позволить им рыскать по дому, воображать собственную жизнь, наложенную на голые кости здания: этот дом, но с их мебелью. Люди будут заходить и пытаться решить, подходящее ли это место, чтобы долгие годы накапливать в нём свои воспоминания.
Шёл снег. Никки включила дворники. Её отвлекали воспоминания Эрика – сегодняшняя пресс‑конференция, вчерашняя операция. Столько всего произошло за такое короткое время!
И то ведь были лишь новые воспоминания. Эрик на пятнадцать лет старше Никки. Странно было думать о том, что у неё сейчас больше воспоминаний о его жизни, чем о своей собственной – на полтора десятилетия больше: ещё пятнадцать рождественских празднеств, дюжина отпусков, грандиозная гулянка на сорокалетие и более тихая на пятидесятилетний юбилей, развод с женой, похороны родителей, отъезд сына на учёбу.
Несмотря на мокрые и скользкие улицы движение было довольно плотным. Она настроила радио на DC101. Там группа Pussycat Dolls пела свою песню «Don’t Cha», и она вдруг осознала, что Эрик её вообще не знает; эта песня не будила в нём абсолютно никаких воспоминаний – он был не из того поколения.
Машина втиснулась перед Никки, и её внимание снова полностью сосредоточилось на дороге. Она и в лучшие времена терпеть не могла агрессивных водителей, а в снегопад таким манерам и вовсе не было никакого оправдания.
Pussycat Dolls допели финальный припев, и начались автоновости. Дела шли на удивление неплохо, и…
Ещё один маньяк пронёсся мимо неё, непрерывно меняя ряд, и…
И передняя машина, белый «форд фокус», дёрнулась, чтобы освободить место. Никки нажала клаксон, две другие машины свернули, она услышала визг покрышек и звук столкновения на высокой скорости и увидела, как «форд» переворачивается от удара в него другой машины. Она вдавила тормоз, но…
Чёрт! Она ударила в переднюю машину, и её подушка безопасности сработала. Она погрузилась в неё и снова услышала металлический скрежет и звук разбиваемого стекла и, приглушённые подушкой, людские крики.
На несколько секунд она растерялась, затем подушка сдулась, и она увидела на ней похожее на гвоздику кровавое пятно. Она подняла руку – та была в крови; она посмотрела вниз и увидела, что кровь капает на брючный костюм.
Никки заглушила машину, затем откинула козырёк и заглянула в зеркальце на обратной его стороне. Слава Богу, нос у неё, похоже, не был сломан, но определённо кровоточил.
Спина болела, но не сильно. Её ветровое стекло треснуло в тысяче мест, так что сквозь него почти ничего не было видно. Она посмотрела в зеркало заднего вида – и обнаружила лишь штырь, на котором оно крепилось; само зеркало, должно быть, оторвало при ударе.
Рукавом она вытерла кровь с носа; ей, однако, нужно было что‑то, чтобы остановить кровотечение, а её сумка, похоже, тоже куда‑то улетела.
Никки выглянула в боковое окно. Ещё одна разбитая машина стояла практически впритык – этим путём выбраться не удастся.Поэтому она расстегнула ремень безопасности и полезла на пассажирское сиденье. Перелезая через коробку передач, она заметила свою сумку далеко позади, на полке под задним стеклом. Добравшись до пассажирского сиденья, она попыталась открыть дверь. Она не поддавалась, и Никки испугалась, что её тоже повредило в столкновении, но…
Но нет, дверь не заклинило; она просто была заперта. Она никогда не пользовалась этой дверью, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы отыскать запор – кровь дождём капала на обивку сиденья.
Дверь открылась. Она выбралась наружу, в потёмки раннего вечера, и осмотрела повреждения своей машины. Капот смялся в гармошку. У неё достало соображения озаботиться возможностью взрыва бензобака; она нагнулась – от чего поясницу пронзило кинжалами боли – и заглянула под днище посмотреть, не течёт ли бензин. В темноте было сложно сказать, но вроде бы ничего не текло.
А затем она обозрела всю сцену целиком. Прямо перед ней все три полосы были заблокированы разбитыми машинами, которые развернуло поперёк движения. Асфальт поблёскивал в свете уличных фонарей, продолжал падать мелкий снег. Она добрела до ограждения с правой стороны и влезла на него, чтобы лучше видеть.
Ещё одна повреждённая машина и разбитый пикап перекрывали движение перед тремя машинами, что она уже видела. Некоторые из их водителей, как и она, уже выбрались наружу. Она посмотрела назад: машины забили дорогу, насколько хватало глаз. Раздавались гудки, через которые пробивался другой звук: кто‑то кричал «Помогите! Помогите!»
Источник звука был где‑то справа: в дальней от неё из трёх машин, перегородивших дорогу. Она двинулась туда посмотреть, что происходит, и…
Чёрт! Ноги едва не выскользнули из‑под неё, и она ощутила всплеск боли; дорога была скользкой ото льда. Она устояла, схватившись за одну из разбитых машин. Её водитель уже тоже был снаружи, но лишь оцепенело стоял, прислонившись к передней решётке; его лицо было в крови. Она направилась к машине, из которой раздавались крики – и, подойдя ближе, увидела, что всё ветровое стекло разбилось и вывалилось, а передняя часть машины смята ещё больше, чем у её собственной. Она подошла к машине с правой стороны. Внутри было двое людей: мужчина‑водитель и женщина‑пассажирка, оба белые, оба возрастом за сорок.
– Как вы? – спросила Никки.
– Ноги, – крикнула женщина. – Ноги зажало!
Никки выгнула шею, чтобы заглянуть внутрь; машину сдавило так, что бардачок едва не упёрся женщине в грудь; её из машины было не достать.
– И мой муж, – умоляющим голосом сказала женщина. – Мой муж!
К другой стороне машины можно было подойти лишь, перебравшись через багажник, который остался более‑менее целым. Никки так и сделала и подошла к передней двери со стороны водителя.
– Она заперта! – крикнула Никки. Она потянулась через то место, где было ветровое стекло, а застрявшая женщина вытянулась, как только могла, пытаясь достать до кнопки разблокировки дверей; ей это удалось первой, и двери со звуком, напоминающим выстрел, разблокировались.
Ники открыла искорёженную дверь – понадобились все её силы, чтобы распахнуть её, так измята она была. Рулевая колонка выгнулась вниз. Мужчину‑водителя бросило вперёд, и он напоролся шеей на верхнюю часть рулевого колеса; машина то ли была слишком старой для подушки безопасности на стороне водителя, то ли она не сработала.
Мужчина находился на открытом воздухе дольше, чем Никки, к тому же на нём не было зимней одежды; Никки видела, что его парка расстелена на заднем сиденье. Однако же, подумала она, сейчас не настолько холодно; он не мог успеть посинеть от холода, и…
И он посинел не от холода, а от нехватки кислорода! Она не хотела его двигать – у него вполне могла быть повреждена шея, но если он не дышит, то любое другое ранение перестанет что‑либо значить через несколько минут. Она как смогла, руками зафиксировала его голову и шею, и осторожно отклонила его туловище назад, к спинке сиденья.
58
Дом на продажу, в который открыт доступ для осмотра всем желающим.