Страница 2 из 25
Мне неоднократно приходилось слышать от людей науки сожаление о том, что Степан Осипович не получил академического образования; в нем я этого, однако, не ощущал как недостатка: вполне владея основами математики и физики, Макаров сохранил ту свежесть и оригинальность мысли и привычку вглядываться в самое явление, которые нередко теряются при слишком продолжительном и систематическом обучении по книгам.
В рассматриваемом труде Макаров неоспоримо доказал существование двух течений в Босфоре: поверхностного – идущего из Черного моря, и подводного – направленного в Черное море; он показал, что соленость вод нижнего течения, наименьшая у входа в Черное море, постепенно увеличивается по мере приближения к Мраморному морю, причем она в каждом поперечном сечении увеличивается в направлении сверху вниз. Между обеими струями течений, из которых верхнее обладает и большей скоростью, и большей мощностью, Макаров обнаружил сравнительно тонкий слой, где течения нет и где происходит смешение двух разнородных масс воды. Ему удалось также показать, в зависимости от каких именно причин происходят колебания этой поверхности раздела обеих струй.
С присущей Макарову привычкой пояснять и себе, и другим занимавшее его явление моделью, он построил ящик, в котором весьма наглядно можно было видеть через стеклянную стенку, как именно происходит обмен вод разной плотности, в сравнительно узком проливе, их соединяющем. Замечу кстати, что здесь я впервые видел появление гельмгольцевских[4] волн у поверхности раздела жидкостей, обладающих разною скоростью.
Эта, столь удачная, первая работа Макарова в области физической географии моря не оставалась последнею. Отправляясь командиром корвета «Витязь» в кругосветное плавание, Степан Осипович запасся приборами для гидрологических наблюдений, а во время плавания не упускал случая для измерения океанских глубин и производства серийных определений температуры и удельного веса воды. По возвращении из плавания он с усердием принялся за обработку собранного материала.
Летом, во время лицейских каникул, я часто навещал его на даче, где, в рабочей комнате Степана Осиповича, среди многочисленных банок и склянок с образчиками воды, посреди множества диаграмм, таблиц и журналов, которыми были завешены стены и загромождены столы, мы проводили многие отрадные часы в беседе о ходе его работы и о наилучших способах обработки и использования громадного запаса данных, им собранных. Теперь Степан Осипович был уже не новичком, как при исследовании Босфора, а специалистом, изучившим до тонкости вопрос об измерении температуры и плотности морской воды.
Следя за ходом его работы, можно было удивляться его умению сберегать драгоценное время. Без малейшего педантизма, чуждого его чисто русской натуре, он, однако, во всем соблюдал строгий порядок – как в распределении времени, так и в расположении всего, нужного для его разнообразных занятий; по принципу сбережения времени, он чисто механические действия, связанные с его трудами, поручал вычислителям и чертежникам и по той же причине предпочитал диктовать текст своих сочинений. Он не придавал большого значения особенно тщательной отделке написанного, лишь бы было ясно и удобопонятно.
За изданное в 1894 г. сочинение «“Витязь” и Тихий океан» Академия Наук присудила Макарову вторично высшую премию, а Императорское Географическое общество – Константиновскую медаль[5]; благодаря тому что одновременно с русским оригиналом этого сочинения издан и французский перевод, этот его труд известен и в Западной Европе, и оценен там по достоинству. В развитии океанографии заурядное кругосветное плавание корвета «Витязь» под командой С. О. Макарова стало в один ряд с лучшими учеными экспедициями, специально снаряженными для научных целей.
Само собой разумеется, что Макаров, моряк в душе и военный человек до мозга костей, не упускал и в этом плавании из виду главной своей задачи: довести свой корабль, офицеров и команду до высшей степени военно-морской готовности.
Труд Макарова, помимо своего научного значения, ценен еще и в том отношении, что служит наглядным примером того, что может быть сделано для науки любознательным командиром во время плавания. Расширение умственного кругозора офицеров, участвующих в подобной работе, более близкое, сознательное их отношение к окружающей стихии, развлечение и разнообразие, вносимое в монотонную рутинную службу такими осмысленными побочными занятиями, – все это имеет еще и педагогическое, облагораживающее значение. Оно, кроме того, вселяет в наших моряков привычку принимать самим активное участие в общечеловеческой задаче – изучить законы природы, дабы властвовать над нею.
После выхода в свет сочинения «“Витязь” и Тихий океан» мои личные сношения со Степаном Осиповичем хотя и не прекращались, но были менее оживленны и постоянны до того времени, когда он выступил со своими смелым предприятием освободить Сибирь, покорив полярные льды.
Впервые Степан Осипович сообщил мне о своей мысли задолго до того, как выступил с нею публично. Мы как-то раз вышли вместе из Географического общества после заседания, в котором шли разговоры о том, удастся ли Нансену его смелое предприятие и какие бы пришлось принять меры, чтобы спасти его, в случае гибели «Фрама». Мы с Макаровым разговорились о других предметах, но посреди нашей беседы он вдруг остановился, взглянул на меня самоуверенно, сказав: «Я знаю, как можно спасти Нансена и достичь полюса, – но это требует миллионов; надо придумать, как получить необходимые деньги, а в успехе дела я не сомневаюсь». Он вкратце изложил мне мысль о громадном ледоколе, но просил до поры об этом не говорить. Я не придал тогда серьезного значения этой мысли, но Степана Осиповича она не покидала.
Он постоянно возвращался к ней, попутно изучая связанные с этим делом вопросы, и упорно молчал, пока возвращение Нансена и «Фрама» не вызвало всеобщего интереса к полярному вопросу. Это побудило Макарова выступить со своим проектом, ковать, как говорится, железо, пока оно горячо. Для осуществления его мысли требовалась, однако, столь крупная сумма, что нельзя было рассчитывать на получение таких денег ради чисто идеальных целей, как достижение полюса и производство научных изысканий в области вечных льдов; поэтому необходимо было выставить государственные задачи более практического характера, разрешимые при помощи мощных ледоколов. Такими задачами представлялись Макарову: открытие зимней навигации Петербурга, облегчение торгового мореходства с устьям сибирских рек и возможность для наших военных судов северного прохода из вод Атлантического океана в Тихий и обратно.
В творческой фантазии Макарова рисовалась картина того переворота, который произвело бы для России устранение, по воле человека, ледяных оков ее морей и рек. В громадной государственной важности этой задачи сомневаться, конечно, нельзя, но надо было решить вопрос технических: возможно ли построить ледокол такой силы, чтобы побороть им полярные льды? Тут приходилось считаться с двумя факторами – с действительной мощностью полярных льдов и с технически достижимой крепостью и силой ледокола.
Относительно состояния полярных льдов в летнее время Макаров исходил главным образом из описания Нансена, который на пути дрейфовавшего «Фрама» и при своем переходе с Иогансеном летом часто встречал полыньи и сравнительно редко видал необоримые торосы, которых нельзя было бы обойти. Макаров нисколько не сомневался в том, что, какова бы ни была мощность годовалого полярного льда, можно построить ледокол такой величины, что лед не выдержит местного давления веса взлезшего на него носом колосса; он видел возможное затруднение лишь в ледяных скоплениях и нагромождениях, в так называемых торосах, и мысль его неустанно работала над задачей побороть торосы.
4
Герман Людвиг Фердинанд Гельмгольц (1821–1894), немецкий физик, математик, физиолог и психолог, применил принцип механического подобия к объяснению ряда метеорологических явлений и механизма образования и поведения морских волн.
5
Золотая Константиновская медаль была высшей наградой Императорского Русского географического общества с 1846 г. Выдавалась за особые заслуги перед географической наукой.