Страница 7 из 142
— Вы… вы… ах… вы… жестокий, свирепый… вы животное. Безжалостный монстр! — прокричала она, приподымаясь на локтях и шире раздвигая ноги. Ещё несколько движений, и она кончила с громкими вскриками. Почти потеряв сознание, она упала в его объятья. Он взял её руку и прошелся языком по нежнейшему атласу её запястья.
— Джози, радость моя, ответьте мне на один сакраментальный вопрос: если вам так не нравится всё, что происходит между нами в интимном плане, почему вы не простите меня сменить тактику? Быть нежнее? Зачем подбадриваете, стоните и простите не останавливаться?..
Она вздохнула, несколько судорожно, потому что кончик его языка вновь обвел пленительную окружность её соска.
— Понимаете, Ричард, — проговорила она, укладываясь так, чтобы ему было удобнее ласкать, — умом я понимаю, что все это неправильно, предосудительно и грязно… И приличная леди должна сгореть от стыда, что с ней происходило такое… И я сгораю, и плачу, и ненавижу вас за этот стыд… Клянусь себе однажды ночью всадить вам нож в грудь… Схожу с ума от унижения и обиды… Но когда вы касаетесь меня… Ах… Мне… Мне… совсем не хочется быть леди… Пожалуйста, не останавливайтесь, — хныкнула она.
Но он лишь тяжело вздохнул и отстранился. Несколько секунд прошло в молчании. Ричард нашарил очки и водрузил их обратно, словно они возвращали здравый смысл.
— Джози, как мне заслужить вашу любовь? — сказал он серьёзно и даже печально.
— Не знаю, — она пожала плечиками. — Может, если бы вы сделали что-нибудь романтичное, я бы подумала…
— Насколько романтичное? — спросил он, подбирая разбросанную по полу одежду. Она наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Гибкий, стройный, поджарый, и движения, как у хищника, сильного и уверенного в себе.
— Что-нибудь безумное и скандальное…
— Джози, не вы ли давеча читали мне лекцию о приличиях? — он натянул брюки и набросил рубашку…
— Вы не поняли, — она привстала, тряхнула головой, волосы водопадом ринулись вниз, глаза мужа при этом восторженно вспыхнули, — скандальное, не значит предосудительное.
— Я действительно не понимаю, — он присел рядом, она тут же забралась к нему на колени и свернулась клубочком…
— Понимаете, днем вы такой обычный, даже занудный… А по ночам — разнузданный, бесцеремонный, грубый.
— А вам бы хотелось наоборот?
— Нет, мне бы хотелось, чтобы днём вы не сидели с этими своими книжками и вашими унылыми друзьями, а развлекали меня…
— О, мой ангел, я не могу бросить научную деятельность даже ради этого…
— Вот видите, всё-таки вы — зануда… — она потерлась носом о его ладонь, и с удовольствием почувствовала, как по его телу пробежала дрожь.
— Хорошо, — он сдался на милость победительницы, — давайте вернёмся к тому, на чём остановились — к скандальному, но не оскорбительному…
— Например, меня бы могли похитить разбойники, а герой бы меня спас…
Ричард поправил очки и прокашлялся:
— А роль героя, я так понимаю, отводится не мне?
— Ну разумеется, — тоном, каким объясняют азы маленькому ребенку, заявила она. — Герой должен быть юным и прекрасным, а вы — старый и уродливый!
Ричард поперхнулся.
— Мне же всего тридцать два, — робко напомнил он.
— Вот именно, целых тридцать два. И вы — очкарик. А ещё — заикаетесь, если сильно волнуетесь, как в тот раз, когда просили моей руки…
— И после этого вы называете меня жестоким и безжалостным? — сощурившись, поинтересовался он.
— Ах… вы просто невыносимы… Это же я рассказываю… И мне, между прочим, холодно, могли бы меня одеть, а то только раздеваете…
— А что делать, ежели у вас отсутствует не только элементарный вкус, но и чувство меры, вот и приходится избавлять вас от лишнего…
— Злой вы человек, — она была обижена, но всё-таки позволяла ему крутить себя и так и сяк, чтобы он мог аккуратнее завязать ленты её более чем легкомысленного наряда.
— Безусловно, — согласился он. — Я даже не буду спорить… Но, признаться, вы меня заинтриговали: какая же роль в вашем романтичном приключении отводится мне? Я просто сгораю от любопытства.
— И вас совсем нет фантазии? За что вас только держат в Королевской академии наук?!
— Действительно, завтра подаю в отставку, сжигаю все свои книги и совершаю аутодафе — зачем такой никчёмности занимать место под солнцем.