Страница 40 из 142
Глупо было уходить от Джози. Обнимая её сладостное совершенное тело, утыкаясь в благоуханный шёлк волос, он всегда засыпал. Этот прелестный Цветок своим эдемским сиянием разгонял по норам всех его демонов…
Они женаты всего полгода, а он уже совсем разучился спать один…Мысли о Джози сводили с ума…
— О, мой Алый Гибискус, сколько бы я отдал, чтобы стать твоей мечтой хоть на миг! — горячечно прошептал он.
Часы пробили пять утра. Ну что ж, ночь позади. Здравствуй, новый день.
Ричард встал и направился в душевую, что примыкала к этой гостиной. Тщательно вымывшись и вытеревшись пушистым полотенцем, — прикосновение чистой ткани к мокрой коже вызывало у него чуть ли не экстаз, — он надел холщёвые брюки и босиком спустился на веранду заднего дворика.
Дворик да и сама веранда были устроены в японском стиле. Недалеко от входа располагалась стойка с самурайскими мечами. Ричард вынул два и улыбнулся им, как старым друзьям.
— Здравствуй, Кои[2]. Здравствуй, Ренай[3].
Обнажив их и вернув ножны на место, он сжал цубы, с наслаждением ощущая, как те удобно занимают ладонь, и вышел во двор.
Из всех навыков, что он приобрёл в Ордене, более всего он был благодарен своим учителям за то, что те учили Садовников владению холодным оружием… Каждый выбирал клинок по себе, он выбрал самурайский меч. Ему нравилось, как тело и сталь становятся единым целым. Нравилось, особенно, специалисту по волновой природе вещей в нём, осознавать, как бурлят и смешиваются энергии космоса и организма. Нравилось, прикрыть глаза, потому что даже так мир вокруг — зримый. Нравилось слышать, как поёт катана, рассекая воздух…
Тренировки умиротворяли, приводили в порядок дух и мысли…
… Мастера Ордена были удивлены тем, что он не просто принял своего демона, но, словно подружился с ним. В основном Садовники боялись и ненавидели свою демоническую природу. Многих очень угнетало ощущать себя чудовищем. А были и те, в ком демон побеждал человека. Ричард же, на первом своём испытании сразу же заявил:
— Но ведь во тьме, в самых её глубинах, тоже есть свет!
— Верно, мальчик, — сильно коверкая английский, сказал Накамура-сэнсэй, гостивший в то время у старейшин Ордена, — в чёрном столько же белого, сколько в белом чёрного. — И, положив руку ему на плечо, спросил: — Поедешь со мной?[4]
Ричард кивнул. И Накамура-сэнсэй увёз его на пять лет в Страну Восходящего Солнца. Назад он вернулся мастером меча и аспирантом сразу трёх кафедр Оксфордского университета — филологической, географической и биологической… В университет он поступил ещё в двенадцать лет, когда открыл свой первый остров... Жить в Японии, а учиться в Британии — труда не составляло, потому что первый навык, который прививали в Ордене, — создание пространственных коридоров, позволявших переноситься из одной точки мира в другую едва ли не со скоростью мысли …
Остров же он открыл походя, сверив данные из судовых журналов — сэнсэй их коллекционировал — нескольких путешественников. Ричард записал свои выкладки и предположения, приложив копии из этих журналов, которые сам тщательно составил, а также точные координаты долготы и широты, запечатал в конверт и отправил на географический факультет Оксфордского университета. Оксфорд был его мечтой с той поры, как он осознал, что такое обучение вообще. Ответ пришёл лишь спустя несколько месяцев — даже через бумагу было видно как заведующий кафедрой брызжил слюной от восторга. В письме сообщалось, что он, Ричард Торндайк, зачислен сразу на второй год обучения географического факультета Оксфордского университета: остров действительно находился в указанном месте и имел вулканическое происхождение. Узнав о зачислении, Ричард радовался, как может радоваться двенадцатилетний мальчишка, у которого исполнилась заветная мечта…
Сила Садовника позволяла видеть скрытую сущность вещей. Например, что весь мир буквально пронизывают волны, колебания. Недаром же вначале было Слово… И если ты слышишь это Слово, ловишь эту волну, то ты начинаешь вдруг понимать всё сущее — и звучание земли, и музыку сфер, и язык цветов… Поэтому Ричард подал ещё документы на филологический и на биологический, куда его также приняли без вступительных испытаний.
Вернувшись в Англию, он вынужден был вновь поселиться у Эрмиджа. Таково было требование Мастеров — следовало учиться смирению, иначе тварь, что жила внутри и время от времени требовала крови, не удержать, сказали ему. К тому же, как бы там ни было, именно из-за этих людей ты живёшь и дышишь, учись быть благодарным за любую мелочь.
В «Маковом плёсе» как обычно было полно народу, и когда он вошёл — все они замерли и притихли. В памяти ещё оставались растерзанные трупы Сесил и Моузера.
Ричард вежливо поздоровался с роднёй и сел по правую руку Эрмиджа, на правах его единственного, хоть и приёмного сына. Но теперь родственники, встретившись с оточенными клинками его взгляда и дерзкой улыбкой, начинали всерьёз задумываться, стоит ли с ним связываться. Один только Роджер так ничего и не понял: за эти годы он деградировал совсем, превратившись в жирного слюнтяя, но жажда мести за мать бушевала в нём. И вот, выследив Ричарда в одном из тёмных коридоров, он решил навешать ему, как следует. Но каблук Ричардова ботинка врезался в нос Роджера с такой скоростью, что тот не успел проследить, и силой, что у бедного жирдяя подкосились ноги… А потом Роджера выволокли на улицу и, снова подрубив парой приёмов, долго и со смаком макали лицом в ближайшей луже. После этого Ричарда больше не донимали.