Страница 35 из 142
— Не тронь меня! Ты — грязный, грязный, грязный!
Девочка поджимала ручки и топотала ножками. На ней было белое платьице, а по бокам округлого личика свисали два пушистых хвостика, подхваченные розовыми бантами. Это придавало её некоторое сходство с ухоженной собачонкой.
— Нет, — упрямо помотал головой худенький мальчик лет семи с нереально синими глазами. — П-п-по-о—о-с-см-мо-о-о-т-т-т-р-ри-и-и, а-а-он-ни-и-и ч-ч-чи-и-ис-с-с-сты-ы-е-и-и! — он вытянул вперед руки.
— Заика! Заика! Не тронь меня! Я заражусь заиканием! — она заложила уши, завертелась на месте волчком, заголосила на одной ноте.
На крик прибежал лощёный мужчина лет пятидесяти.
— Дедушка, дедушка! — бросилась к нему девочка. — Он опять! Опять! — она растирала кулаком слёзы, тыча пухленьким беленьким пальчиком в мальчишку.
Тот, кого она называла дедушкой, присел рядом и обнял:
— Не плачь, Долли, милая. Лучше скажи дедушке, что он хотел сделать? — мужчина строго посмотрел на мальчишку.
Мальчик сжал кулаки и пытался не плакать. Если он плакал, его запирали на ночь в чулан, где стояла бочка с нечистотами. Там царило жуткое зловонье и кишели отвратительные насекомые. Спрятаться от них было негде. Приходилось всё время вертеться. Но черви, слизни, жуки, пауки все равно залазали под одежду, премерзко касаясь тела. А утром все малолетние обитатели поместья — от пяти до пятнадцати — тыкали в него пальцами и кричали:
— Фу! Грязнуля! Помойка!
В ванну его в таком виде не пускали, а вымыться хотелось невыносимо. Поэтому приходилось бежать на задний двор, где стояла кадка с талой водой, и прямо на улице, в любое время года, драить себя, помогая кирпичом, желая содрать с кожу.
Если он сейчас не заплачет, то есть шанс, что его не запрут в чулан и вечером даже дадут немного теплой воды. И пусть это будут смывки после всех, но в ней хотя бы будут остатки мыла.
— Так что же он сделал, милая Долли? — продолжил допрос лощеный господин.
— Ах, дедушка Хедндрик, он хотел взять меня за руку! — возмущённо проговорила девочка. — И ещё — он заикается!
Мужчина поманил мальчишку:
— Подойди! Ну же! Не бойся! — ребёнок подчинился. В руках мужчины оказался длинный тонкий прут. — Дай сюда руки!
— П-п-пр-ро-о-ш-шу-у-у в-в-ва-а-а-с-с, с-с-с-э-э-э-р-р-р! — от сильного волнения даже короткие слова давались с трудом.
— Разве тебе позволено заикаться в моём присутствии? — поинтересовался господин.
Мальчик зажмурился и замотал головой.
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — крикнул мужчина. Ребёнок вздрогнул.
— Н-н-не-е-е-т-т, с-с-с-сэ-эр-р!
— Негодный мальчишка! Ты опять! Давай сюда руки! — ребёнок покорился. Господин занёс прут. — Будешь считать удары! Если запнёшься — я начну заново. Понятно?
— Да, сэр.
— Вот видишь. Начинай.
Он считал, глядя на то, как на руках остаются алые полосы. Потом они будут очень болеть. И будет сложно что-то брать в руки. Но сейчас главное не сбиться, чтобы всё не началось вновь. У него уже неплохо получается, если он спокоен. Трудно быть спокойным, когда тонкий прут хлещёт тебя по рукам. Но он терпит. Не заплакать и не запнуться.
— Ладно, на сегодня довольно, — снизошёл господин и убирал прут. Хотя Долли была явно огорчена таким поворотом. — Теперь иди к своей тётушке, расскажи, что ты наделал, пусть она накажет тебя.
Тётушка Брандуэн, красивая величественная дама, сидела на диване в гостиной в окружении детворы: у её ног устроился сын, а вокруг расположились племянники и племянницы. Дети были нарядны и красивы. Они смотрели, как по игрушечный железной дороге бежит хорошенький паровоз.
Мальчик тоже замер, любуясь чужой игрушкой. Трогать чужие игрушки ему строго-настрого запрещено, а своих игрушек не было. А дети никогда не играли с ним. Он в таких случаях закрывал глаза и обещал себе, что однажды у него будёт нечто своё, нечто очень красивое, и он не за что не даст это им даже потрогать. И то будет не игрушка, а гораздо-гораздо лучше. Он каждый раз обещал себе это.
Правда, у него уже сейчас есть нечто, что не принадлежит им, — его имя и фамилия. Они были вышиты на его одежде с самого раннего детства, поэтому он точно их знает — по той вышивке он учился читать…
Тётушка Брандуэн обернулась к нему:
— Мальчик мой, но что там в этот раз? — она сказала почти нежно, едва ли не по-матерински.
Мальчик сбивчиво пересказал.
Тетушка покачала головой.
— Разве ты не знаешь, почему никто не хочет с тобой дружить и держаться за руки? Ну же, скажи нам.